торговцев или его тайных агентов.
В сообщениях из Рима говорилось, что закрыты двери храма Януса, поскольку в великой республике наконец воцарился мир. Однако флот пересек Адриатическое море с целью наказать «пиратов». (Пирр появился на другом побережье Адриатики.)
После 226 года до н. э. — года мирного договора Гасдрубала — перемены происходили быстро. На севере Италии, на берегах реки По, восстали кельтские племена. Войска двинулись с Тибра, чтобы их усмирить и возвести на реке По пограничные посты. Эта граница играла такую же роль для Рима, как река Эбро для Нового Карфагена, который стал теперь процветающим портом. В 224 году до н. э. армии пересекли По и спустя два года захватили Милан, главный город кельтов. Одновременно другая военная экспедиция подавила остатки сопротивления островитян Сардинии.
В 219 году до н. э. вооруженные галеры поспешно покинули порт, чтобы снова пересечь Адриатику, высадить свои легионы и провозгласить Далмацию (Иллирию) римским протекторатом. Мятежников возглавлял Деметрий Фарос, который укрылся в Македонии. Римлян, без сомнения, провоцировали самыми различными способами. При этом Деметрий и кельты (в Италии их называли галлами), а также горцы Сардинии взяли в руки оружие на своей собственной земле.
Изменения на карте свидетельствовали о том, что Ганнибал не мог ошибиться. На востоке Адриатика стала римской; к западу от Италии, у Сардинии и Корсики, римляне завладели Тирренским морем. Как долго будет продолжаться и насколько далеко зайдет вторжение в Средиземноморье? Карфаген все еще господствовал в западной части Средиземного моря, там, где сходились Африканское и Испанское побережья. Где-то посредине лежали Питиузские и Балеарские острова и находился порт Сагунт.
Потом римские посланцы вступили в Испанию, объявив Сагунт своим протекторатом. Внушительные сухопутные силы были мобилизованы внутри Италии, и около 200 галер спущено на воду из зимних укрытий. Не против Испании ли была направлена эта мощь?
В начале лета 219 года до н. э. Ганнибал принял решение действовать. Его армия, в основном состоявшая из испанских рекрутов, сделала попытку взять штурмом цитадель на высотах Сагунта и потерпела неудачу. У нее не было ни осадных орудий, ни приспособлений, помогающих взобраться на скалистые откосы. Ганнибал взял Сагунт в кольцо и стал ждать, чтобы его защитники сдались. Он поручил командование Магарбалу, а сам поскакал на пустынные кельтиберские равнины. В течение этих месяцев его жена Имильке дала жизнь ребенку.
Обитатели Сагунта ждали помощи от Рима, своего признанного союзника. Но помощь эта не явилась. Через восемь месяцев карфагеняне ворвались за городскую стену, и сопротивление осажденных было сломлено. Ганнибал распорядился, чтобы его сторонники были награждены, а серебряные сокровища и различные захваченные товары отправлены в Карфаген.
И тут примчавшиеся с бешеной скоростью гонцы привезли новости из Карфагена.
Что происходило в палатах римского сената в эти месяцы 219 года до н. э., остается неясным. После того как флот вернулся с Адриатики, должны были начаться дебаты по вопросу о Карфагене и споры, вызванные наступлением Ганнибала на Сагунт. Такие титулованные особы, как Клавдий и Сципион, выступили за тотальную мобилизацию сил против Карфагена, в то время как не менее влиятельные сторонники Фабия Кунктатора, то есть Медлителя, носившего также прозвище Бородавчатый, ратовали за переговоры. Сам Фабий, один из старейших в сенате, предостерегал: «Одно дело обсуждать военные действия здесь, в палате, и совсем другое — вести их на поле брани».
Кажется, это был один из тех случаев, когда всемогущий сенат разошелся во мнениях с римским народом. Новые перспективы на море увлекли многих вождей. На дальних берегах ждали неиспользованные ресурсы и маячили выгоды торговли, которых патриции до этого времени были лишены. (Законом от 219 года до н. э. впервые было разрешено людям в ранге сенаторов заниматься торговлей.)
С другой стороны, в народных собраниях по трибам (округам), кажется, слишком хорошо помнили ужасные потери в живой силе во время войны 264–241 годов до н. э. и упадок земледелия из-за отсутствия мужчин. Люди хотели выращивать собственную пшеницу, им не было дела до ее ввоза владельцами судов из только что обретенной Сицилии. Труженики земли выдвинули лозунг: «Земледелие и Италия — итальянцам!»
Действия против объятых страхом галлов поддерживались народными собраниями (comitia centuriata) и их трибунами, потому что они призывали к расширению общественных земель и к повышению безопасности. (Каждый гражданин помнил те черные дни, когда галлы под предводительством Бренна дошли до самого Рима.) Но по их убеждению, еще один конфликт с «пунийцами» не принес бы реальной пользы и не предотвращал зримой опасности.
Таким образом, дебаты продолжались, двери храма Януса оставались закрытыми, и флот не был отправлен на помощь Сагунту. Новость о сдаче этого города Ганнибалу дала фракции Клавдия — Сципиона в сенате сильный аргумент в пользу объявления войны. Атаке подвергся союзник сената и римлян. Что касается вопроса о выгодах и потерях, расходы могли быть покрыты за счет серебряных рудников Испании. Так заявляли посланцы потерпевших поражение жителей Сагунта и взбудораженного Марселя, также союзника Рима.
В начале 218 года до н. э. сенаторы согласились на компромисс, а народные собрания приняли его. Согласно пожеланию фабианцев, на переговоры с Карфагеном должна была отправиться делегация. Если переговоры потерпят неудачу, делегация объявит войну.
Существовала большая вероятность, что карфагеняне согласятся на ультиматум. У них тоже была группировка, настроенная на мирное решение вопроса. Они выступали за мирное соглашение в 241 году до н. э. Потом они отдали Сардинию и Корсику с обязательством дальнейших выплат. Не более чем за восемь лет до этого они заключили соглашение относительно реки Эбро. Но они могли и отказаться от принятого соглашения.
Пятеро посланников-легатов отплыли из Рима в марте 218 года до н. э. Трое из них принадлежали к партии Клавдия — Сципиона, еще один, старейший, был фабианцем. Возглавлял легатов Фабий Максим Кунктатор, который предупреждал сенат о том, что военные действия выглядят совершенно иначе на поле брани, нежели при обсуждении в сенате.
На холме Бирсы, на закрытом заседании в палате карфагенского совета, Фабий задал вопрос: передаст ли карфагенская республика Ганнибала, сына Гамилькара, и его ближайшее окружение в руки римских властей?
Совет ответил: нет.
Тогда Фабий спросил через своего переводчика: одобряет ли карфагенская республика действия своего полководца Ганнибала, сына Гамилькара?
Совет не дезавуировал действия Ганнибала и стал задавать вопросы чисто юридического порядка. Находится ли римский сенат в союзе с городом Сагунт, вопреки своему прежнему договору с Карфагеном? С каких пор Сагунт стал союзником Рима? Если до соглашения с Гасдрубалом, то оно не включало Сагунта, поскольку он находится южнее реки Эбро. Если позже…
Фабий встал.
— Такие речи удручают меня. — Он прижал руки к груди. — В складках моей тоги скрыты и война, и мир. Карфагеняне, выбор за вами.
Старший суффет испросил разрешения побеседовать со своими советниками. Фабий согласился.
Когда карфагеняне возвратились, суффет дал совершенно неожиданный ответ:
— Решайте сами.
Фабий ответил:
— Тогда это будет война.
Раздались голоса:
— Принимаем!
Весть о том, что Рим объявил войну, быстро была доставлена Ганнибалу гонцами, которые стремительно промчались по Африканскому побережью и переправились через пролив.
Когда пятеро легатов возвратились на Тибр, они доложили о происшедшем сенату. Двери храма Святого Януса распахнулись, и двуликий бог мог наблюдать восходы и закаты, а римляне поняли, что вступили в состояние войны.
