избираться ежегодно, а их переизбрание должно зависеть от их успехов в течение года. При горячей поддержке народного собрания Ганнибал одержал победу в этой битве. Как суффет и фактический диктатор, он вел город к переустройству.
Существовало мнение, что своими действиями Ганнибал пытался возродить военное могущество, которого лишился Карфаген. Но это не более чем обычные подозрения римлян относительно того, что Карфаген тайно вооружается. Не возникло никаких подтверждений тому за все короткие годы власти Ганнибала. Вооруженные отряды шли с караванами, отправляющимися на юг, в глубинные районы. На море десяток трирем нес вахту против пиратов. Не было никаких следов вмешательства Ганнибала в дела взбудораженной Испании, его бывшего доминиона. Никакого наращивания военной мощи не было заметно, судя по его строгой экономии. Вел ли он переговоры с Филиппом Македонским, в то время тщетно пытавшимся оказывать сопротивление вылазкам войск из Италии, вопрос спорный. Есть свидетельства, что Ганнибал и его обновленный Комитет ста пытались установить канал для возрождения торговли с Востоком. Гегемония в западной части Средиземноморья была утрачена. А на Востоке Карфаген мог возобновить коммерцию на огромных рынках Александрии, Родоса и древнего Тира, а также могущественной Антиохии, конечного пункта трансазиатской торговли.
В процессе своей беспощадной реорганизации Ганнибал нажил множество врагов среди карфагенской аристократии. Это была теперь не оппозиция Баркидам, а противодействие диктатору с неустойчивой поддержкой населения. Новые враги Ганнибала послали своих делегатов в сенат на Тибре с правдоподобной историей о том, что, пока они со своей стороны стараются установить подлинную дружбу с Римом, Ганнибал задумал, по своему обыкновению тайно, возобновить свой продолжающийся всю жизнь конфликт с городом, который унизил его. Это была подходящая история. И к тому времени она нашла благодарных слушателей.
В 195 году до н. э. комиссия направилась из сената, чтобы проверить, как обстоят дела в Африке, и предъявить обвинения Ганнибалу.
По иронии судьбы мир 201 года до н. э. застал победоносный Рим основательно запутавшимся в конфликте с Карфагеном, в то время как побежденный Карфаген свободно мог заниматься своими делами. В большой степени этот парадокс был следствием своеобразной борьбы, которую вел Ганнибал.
На западе новой Римской империи испанцы оставались непокорными и бунтующими против военного положения. На севере непредсказуемые галлы продолжали борьбу, отстаивая свои прежние границы, в то время как свирепые лигурийцы свободно скитались, как бандиты. К тому же дух Ганнибала возродился на неспокойных берегах По. Некий раненый карфагенский военачальник по имени Гамилькар был оставлен там Магоном. Теперь этот Гамилькар взял на себя командование войсками сопротивления. Сенат потребовал, чтобы карфагенский совет отозвал своего взбунтовавшегося военачальника, но совет честно ответил, что не в силах сделать этого.
Этот эпизод вызвал еще большее недовольство римских старейшин. Было смутное чувство, что, как это нередко бывает, выиграв войну, они проиграли мир. (Даже во время последних переговоров бородатые карфагенские государственные мужи продолжали утверждать, что Карфаген не несет ответственности за войну. Такие умозрительные рассуждения о том, кто несет ответственность за войну, были непривычными для ума римлян и вызвали их раздражение. По их законам те, кто поднял оружие против римских граждан, были виновными, иначе говоря, военными преступниками. Так что государственные деятели из сената, подписывая мирное соглашение, обнаружили, что это было соглашение только с карфагенянами партии Ганнона, которые теперь утверждали, что конфликт был развязан Ганнибалом.) Потребовалась вся сила убеждения Сципиона и вся его популярность, чтобы сенат одобрил условия мирного договора.
Больше того, когда военнопленные вернулись из Карфагена — многие из них были в ранге сенаторов, — они стали распространять легенды о той роскоши, которую увидели в африканском городе. О занавесях, сотканных из стеклянных нитей; о тончайшей работы серебряных курильницах для благовоний и напоенном дивными ароматами паре в отделениях бань. В том году (200-м до н. э.) сенат потребовал строительства первых общественных бань. Кстати, сенату пришлось иметь дело как с общественными, так и с экономическими беспорядками у себя дома. Поскольку вольноотпущенники наряду с командами кораблей добровольно поступили на службу в армию, почти не осталось тех, кто мог бы собирать урожай зерна на Сардинии или в Сицилии. Некому было возделывать итальянские поля. Эти нужды могли быть восполнены трудом привезенных рабов, а у патрицианских землевладельцев было сейчас достаточно денег от военных контрактов, чтобы купить рабский труд. Но где можно приобрести крепких работников, кроме как на греческих рынках или набрав их во время новых кампаний?
Довольно нелогично, но характерно, что первым актом сената было начать кампанию возмездия против Филиппа V, который стал союзником Ганнибала после Канн. Двери храма Януса были открыты настежь.
Плану македонской войны отчаянно воспротивились все народные собрания. Уставшие от войны, все хотели только одного — возвращения солдат по домам. Сципион Африканский, по-видимому, отговаривал от новой кампании, поскольку он был народным кумиром тех лет и плебеи не стали бы голосовать против него.
Боевые африканские слоны (присланные Карфагеном в счет мирного договора) прошли торжественным маршем по арене цирка. (Их пока не использовали в играх гладиаторов.) Теперь эти прославленные слоны были отправлены для участия в кампании против македонцев.
Кажущееся бездействие Сципиона на протяжении этих критических лет так никогда и не было в достаточной мере объяснено. Благодаря своей популярности он получил царский титул, хотя сам никогда не стремился к этому. Возможно, он слишком устал за десять лет сражений, чтобы проявлять большой интерес к политическим интригам. Казалось, он смирился с главенством партии Клавдиев и погрузился в греческие книги и беседы, в которых находил такое большое удовольствие в Сиракузах. Кто-то сказал, что африканский лев снова засажен в клетку, откуда его выпускали, чтобы он продемонстрировал свои трюки.
Сципион оставался старшим сенатором и продолжал тратить время попусту, когда 197 год до н. э. принес новость о военной победе при Киноскефалах в Греции над армией Филиппа и о великом восстании в Испании, которую он мечтал сделать Испанией римской. Непомерная испанская гордость заставила самых разных людей восстать против правления римских военачальников. Миролюбивые турдетаны вскоре взбунтовались вместе с воинственными кельтиберами. Когда консул, правивший к северу от Эбро, потребовал сдать все оружие (Сципион взял на вооружение в своих легионах испанские мечи и копья), некоторые из диких северян лишили себя жизни тем оружием, которое не хотели сдавать. Манлий, консул, предостерегал их, говоря, что восстание нанесет им больше ущерба, чем римские оккупационные войска. «Есть только один путь не допустить этого — сделать так, чтобы вы не смогли больше сопротивляться».
Тень Ганнибала все еще нависала над Испанией, как и над беспокойной рекой По. Теперь лидерам сената казалось непостижимым, что Ганнибал был по мирному договору предоставлен самому себе. Несомненно, он возрождал мощь Карфагена. До каких пределов? Сципион, казалось, рассчитывал на то, что Масинисса будет противовесом вражескому городу, но царь нумидийцев все еще был занят тем, что возводил дворцы на полученных территориях. Следовало принимать во внимание, что обладающий даром убеждения Ганнибал мог вернуть себе доверие Масиниссы, убедить его снова встать во главе грозной нумидийской конницы и вторгнуться в раздираемую борьбой Испанию.
В начале 195 года до н. э. прибыли карфагенские аристократы с жалобой на то, что их деспот, Ганнибал, вел переговоры с поверженными македонцами, чтобы создать новый союз против Рима. Ганнибал, по их словам, использовал общественные источники дохода, чтобы тайно укрепить Карфаген.
Соответственно сенатская комиссия была отправлена в Карфаген, чтобы предъявить Ганнибалу обвинения в заговоре. Это вызвало протест Сципиона Африканского. «Это недостойно Рима, — заявил он, — вмешиваться во внутренние дела Карфагена или принимать сторону тех, кто выступает против Ганнибала».
В установленном порядке комиссия отплыла. Ганнибала в Карфагене они не нашли.
