погибают, как правило, по причине ссоры их брунгильд. Арнульфингов всегда привлекали необыкновенные женщины, и Кёрл в этом отношении не был исключением. Берта, прекрасно об этом осведомленная, надеялась руководить сыном во время его царствования.
Королева-мать покинула королевство франков и отправилась в долгое путешествие, не раскрывая своих целей. Теперь она возвращалась с триумфом. Берта привезла Карлу предложение жениться на молодой лангобардской принцессе. Кроме того, она познакомила сына с уже запущенной в действие совершенно новой политикой, разрушающей то, что создавал Пипин.
Намерения Берты были ясны. Главным образом она стремилась примирить сыновей. Упрямый Карл не мог простить Карломану дезертирства в Аквитанию. Кроме того, он не мог согласиться с претензиями Карломана на половину лесных угодий в Арденнах. Инстинктивно Берта понимала, что в сражении неуклюжий визгливый Кёрл одолеет более мягкого правителя с берегов Сены. В то же время образованная, развитая жена прибавила бы достоинства неотесанному Карлу.
Успех ее путешествия превзошел все ожидания. Но Берта и сама была удивительной женщиной. Вероятно заручившись поддержкой могущественных сеньоров, советников Карломана, она уговорила младшего сына вступить в союз с баварским герцогом Тассилоном и лангобардским королем Дезидерием. Женив Карла на девушке из королевской семьи, она вовлекла бы непокорного сына в этот четверной союз.
В своих действиях Берта полностью игнорировала единственный союз Пипина Короткого с главой церкви Святого Петра. Пипин в своих итальянских походах наголову разбил лангобардов, которые жаждали завладеть всей Италией – и Римом. Он поклялся защищать шаткую христианскую церковь за стенами Рима. Однако Берта и там произвела хорошее впечатление. Она сделала вид, что совершает паломничество к храму Святого Петра, одновременно намекая, что явилась с миссией мира.
– Да будут благословенны посланцы мира, – напомнила она Карлу, рассказывая о своей триумфальной миссии.
Она не упомянула о страшных бедах, которые могли обрушиться на церковь Святого Петра и ее главу. Можно с уверенностью утверждать, что король лангобардов Дезидерий всячески превозносил ее план и засыпал королеву обещаниями мира и благоденствия. Для него было бы подарком судьбы избавиться от угрозы со стороны опасных франков – иметь зятем Карла, старшего из двух братьев-королей, занятого умиротворением далекой Аквитании.
– На юге по-прежнему неспокойно, дорогой, – уверяла Берта своего сына. – Принцесса Дезире такая хрупкая и нежная. Ты должен быть с ней поласковее.
Вскоре Дезидерата, или Дезире, со свитой говорящих по-латыни придворных прибыла в Рейнскую область в качестве нареченной невесты Карла. Она действительно была хрупкой и болезненной и обладала непомерной гордыней, о чем Берта не стала упоминать. Она также игнорировала тот факт, что Карл уже был женат.
К привязанности Карла к своей матери добавилась необходимость жениться на выдающейся девушке. Он искренне увлекся ею. Карл немедленно отказался от своей жены Гимильтруды. Простушка, она, конечно, не подходила суровому королевскому двору франков. Но, вступая в брак с принцессой, он оставил при себе маленького Пипина Горбуна.
В общество франков лангобардская невеста привнесла чувство утонченности и удивительные запросы. Служанка расчесывала ей волосы, а пажи подавали серебряные блюда с едой и стеклянные бокалы с напитками. Она одевалась в шелка и бойко тараторила по-латыни.
Царственный супруг Дезидераты был полной ее противоположностью. Встав на рассвете, Карл сам наматывал на ноги обмотки и натягивал поверх нижней рубашки потертую кожаную куртку. Он пешком обходил свинарники и конюшни, объедался сыром и жареной олениной, а из спальни в часы перед обедней шел молиться, накинув на плечи овечью шкуру. В его передней постоянно толпились пастухи вместе с собачниками и сокольничими. Дома в Павии Дезире жила во дворце с террасами, и в римских банях, отделанных мрамором, ей прислуживали массажистки. В стране франков не было ни подобного дворца, ни настоящего города и не хватало горячей воды, кроме как в теплых минеральных источниках, где Карл любил плескаться обнаженным в компании друзей.
Он обещал, что в Ингельхейме ее ждет его царская резиденция. Это королевское жилище отгораживалось от рыночной площади деревянной стеной, которую подпирали кучи навоза, где рылись свиньи. На стенах зала местами сохранились красноватые римские росписи, изображавшие фавнов, гонявшихся за нимфами, и пахло коровником, расположенным по соседству. Карл разбил вокруг дворца фруктовый сад, в котором скрипело водяное колесо, крутившее жернова мельницы. Рядом с дворцом струился ручей, впадавший в пруд, где обитали утки, а королевский сенешаль разводил вдобавок кур и красивых фазанов.
Среди фруктовых деревьев летали голуби, и к праздничному столу их подавали на деревянных тарелках. Карл любил, когда оленину жарили на вертеле и она коптилась в дыму от жира, капавшего в очаг. Он утверждал, что в его городе Ингельхейме царят тишина и покой, а кроме того, город осеняет святость местного святого по имени Реми.
Крыша над головой Дезире была засажена разными травами, которые служили приправой к мясу и отражали молнии. Сад украшали мраморные изображения неизвестных римских императоров, и некоторое оживление вносили прогуливавшиеся с важным видом павлины, кричавшие перед восходом солнца, когда просыпался Карл.
Дезире казалось, что королевская резиденция в Ингельхейме на самом деле просто ферма. Король, ее супруг, пообещал, что они отправятся вниз по реке и она увидит изумительный сад.
Он страстно желал стиснуть ее в объятиях и вместе с ней погрузиться в благоуханные воды источников в болотистой долине Аква-Гранум, которую называл райским уголком! Там он пересчитал по головам зверей в своих лесах, дичь, летящую над головой, и Дезире казалось, что он пересчитал даже деревья в густом лесу, так тщательно сохраняемом для его охотничьих утех. Куда бы Карл ни направлялся, его нескладный горбатый сын следовал за ним как тень.
Во время этого бурного свадебного путешествия Карл неожиданно получил письмо из канцелярии папы римского, которое ему прочел его нотарий. Это гневное письмо, адресованное братьям-королям, Карлу и Карломану, написал сам папа римский.
«До наших ушей дошла весть, о которой мы не можем говорить без боли в сердце. А именно что Дезидерий, король лангобардов, ищет способа убедить ваши величества, что одному из вас следовало бы соединиться в браке с его дочерью. Если это правда, то это настоящее дьявольское наущение… Какое недостойное упоминания безрассудство! Один из вас, примерных сыновей и прославленных франков, собирается заключить союз с предательским и смрадным народом лангобардов, который не может быть причислен к другим нациям, разве что к племени прокаженных!»
Письмо прозвучало как крик души человека, лишившегося разума. И действительно, стражи церкви Святого Петра ощутили на себе все последствия дипломатии Берты, потому что их враги, лангобарды, с чистой совестью и без оглядки на грозных франков, поскольку те стали их союзниками, начали отбирать у папы оставшиеся области и города.
Для Карла, никогда не выезжавшего за пределы Франкского государства, а потому имевшего весьма смутное представление о конфликтах в Италии, это письмо грянуло как гром среди ясного неба. И концовка письма жалила в самое сердце.
«Вы обещали крепкую дружбу преемникам святого Петра. Их враги должны были стать вашими врагами; их друзья – вашими друзьями».
Да, так поклялся Пипин. И письмо повествовало о том, как Стефан II перешел Альпы, чтобы добиться этого:
«Путешествие, которое ему, возможно, лучше было бы никогда не совершать, если франк собирается объединиться с лангобардами против нас. Где же теперь ваши обещания?.. Поэтому мы без особой надежды настоятельно просим, чтобы никто из вас, родных братьев, не сочетался браком с дочерью вышеупомянутого Дезидерия, чтобы ваша сестра, благородная леди Гизела, возлюбленная Господа, не была отдана сыну Дезидерия, чтобы вы не отвергали своих жен».
Карл уже женился на Дезире и таким образом вступил в союз с далекими лангобардами. Для большинства мужчин в сложившихся обстоятельствах подобный яростный протест папы мало бы что значил,
