прорвать цепи своей обороны перед торжествующим маршем ислама…
Газали думал, будто он, Омар, пребывал в праздности. И все же все эти семнадцать лет он не прекращал работать за троих, да и теперь Низам выдвигал перед ним все большие требования…
Хорошо бы, кто-то другой, а не Ахмет принес ему эту шкатулку с монетами. Безразличное лицо Ахмета напомнило Омару о постоянном наблюдении за собой, от которого он не мог избавиться, так как его вели и люди Низама, и люди врагов Низама. Если бы он избавил себя от одних наблюдателей, то где-то рядом по- прежнему оставались бы другие. В конце концов, Омар не имел ничего такого, чтобы что-то скрывать. И все же они могли бы оставить ему хотя бы его розовый сад, где он мог предаваться безмятежному одиночеству.
Тут появился другой слуга и пробормотал свою просьбу.
– Нет, я не стану читать никаких писем! Я не стану выслушивать никаких сообщений. И я не желаю, чтобы ужин приносили мне в сад. Уходи с миром, Исхак, и проследи, чтобы никто не входил в этот сад. Забирай эту проклятую шкатулку и иди!
– Но…
– Даже если и шакал проникнет за пределы этой стены, я переломаю тебе ноги.
Стражник принял из рук хозяина шкатулку с монетами, но продолжал стоять, тревожно переминаясь с ноги на ногу.
– Но, господин, там…
– О Аллах! – вскричал Омар столь неистово, что слуга убежал.
Солнце село, и сквозь кроны деревьев поползли сумерки. Последнее дыхание ветерка пошевелило поверхность водоема и стихло… Газали, бредущий один вниз по тропинке с холма к городу, нашел свое счастье в одиночестве. Омара же мучил вопрос, неужели этот мистик менее одинок, чем он, астроном султана, работающий среди людей. Газали делился своими мыслями с дружески настроенными к нему учениками; Омару даже этого было не дано.
Из глубины сумерек послышались слабые звуки лютни и женский голос, поющий песню. Песня о мужчинах, бредущих с войны по дороге в пустыне и набредших на колодец, о том, как их верблюды, нагруженные добычей, становятся на колени перед верблюжьей колючкой, а пленники воинов жалобно и горестно стенают. То была арабская песня, и теперь Омар понял, что она звучит где-то рядом и кто-то нежными движениями перебирает струны.
– Что это? – возвысил он голос.
Из полумрака появилась Айша. Она двигалась с грациозностью лани, сняв с головы чаршаф. Опустившись на колени подле него, она снова склонилась над лютней.
– Это песня рода Софа, – ответила она. – Но это еще не все… она намного… намного длиннее. Мой господин будет меня слушать?
– Я вовсе не об этом. Я спрашиваю, почему ты здесь, Айша? Я ведь отдал четкое распоряжение.
– Но я уже прошла в сад, когда мой господин приказал никого сюда не пускать.
– Хорошо, но сиди тихо.
Айша с покорностью отложила в сторону лютню и подогнула под себя ноги. Казалось, ее вполне устраивало молча сидеть. Однако ее невозможно было заставить замереть. Сначала она откинула за плечи копну темных волос, от которых исходил слабый запах мускуса. Спустя какое-то время она подняла лицо вверх, словно рассматривая звезды. После этого она начала снимать со своих обнаженных рук серебряные браслеты. Всякий раз, когда она делала хоть какое-нибудь движение, она мельком украдкой поглядывала на Омара.
Омар никак не мог восстановить нить своих размышлений. Вместо этого он следил за движениями изящных рук Айши, которая складывала на коленях пирамидку из своих браслетов. Пирамидка оказалась слишком высокой и рассыпалась с серебряным звоном. Девушка испуганно затаила дыхание, словно набедокуривший ребенок. Ее плечо коснулось его губ, и он почувствовал тепло ее кожи под тонкой шелковой тканью. Уже стемнело, и трудно было разглядеть что-нибудь в темноте.
Айша снова занялась своими волосами, и, когда подняла руки к голове, до Омара донесся слабый аромат, который источало ее тело. И хотя девушка так и не произнесла ни слова, она стала частью ночи, окружившей Омара, укрывшей его своим покрывалом от всего, что происходило вокруг. Всего несколько мгновений назад его слова, его мысли имели для него такое большое значение, а теперь они потеряли всякую важность.
Существовали лишь эти едва заметные движения девушки.
Омар коснулся рукой ее колена, и легкая дрожь пробежала по его телу. Не опуская рук, Айша повернулась к нему с улыбкой, чуть тронувшей губы. Он наклонился, чтобы поцеловать девушку, но внезапно она убежала от него.
– Айша! – прошептал он.
Но безмолвная девушка волшебным образом переменилась. Она не была больше покорной рабыней, опасающейся малейшего неудовольствия своего господина. Теперь она принадлежала ночи, став призрачной, неуловимой и непокорной. Когда он последовал за нею, она повернулась и побежала назад, в глубину парка, где росли платаны, сквозь листву которых тускло мерцали звезды.
Случайно его рука поймала ее плечо, затем соскользнула, и пальцы коснулись мягкой груди девушки. Айша высвободилась и исчезла, ее босые ноги бесшумно ступали по земле. Пока они бегали в ночи, желание поцеловать девушку отступило; Омар увлекся погоней, все тело напряглось, кровь стремительно струилась в его жилах.
Потеряв ее, он остановился, тщетно прислушиваясь. В ушах стучало. Неожиданно где-то близко раздался ее тихий смех. Он рванулся на звук, но наткнулся лишь на ствол дерева. Снова Айша дразнила его смехом, и на сей раз он направился к ней медленно, стараясь не шуметь. Она уже приготовилась убежать, когда он стремительно обхватил ее руками.
Мгновение девушка еще билась в его объятиях, но он оказался сильнее и сумел отыскать ее губы. Айша затихла в его руках, их жаркие губы слились в поцелуе. Распущенные волосы девушки ласково щекотали его шею.
Когда Омар взял ее на руки и положил на землю, она не сопротивлялась. Ее руки обхватили его, и она замерла, затаив дыхание, всхлипывая от переполнявшего ее огня.
Спустя полчаса они молча лежали, обмякшие и довольные, но Омар все так же чувствовал частое биение ее сердца. Танцовщицы, которых он знал, никогда не лежали рядом с ним так, в полуобморочном состоянии. Эта дикая арабская девушка по-своему любила его.
Ну а Айша? Что чувствовала Айша? В ту волшебную ночь она переменилась. Внезапно девушка ожила и повернулась к нему. Как маленький ребенок, она стала отбивать такт руками и тихонько запела.
Она рассмеялась, глядя на свое порванное платье, и, взяв его за руку, потянула в сторону водоема, приглашая поплавать вместе.
В свете звезд Омар мог различить очертания ее стройной фигуры, глядя, как она обматывает свои тяжелые густые волосы вокруг головы. Когда Айша вступила в теплый водоем, она с веселым ликованием плеснула в него из пригоршни. Темные воды водоема словно вдруг ожили и наполнились жизнью, когда Айша нырнула в него. Ночь, и вода, и аромат нагретых солнцем роз – все это принадлежало ей.
– О, как хорошо, – тихо прошептала она, – о аллах, как хорошо быть вместе с моим господином.
Но когда они высушили себя и надели одежду, Айша снова переменилась. Она тревожно вскрикнула и присела, напряженно прислушиваясь.
– Какие-то люди идут сюда, – прошептала Айша спустя мгновение. Омар ничего не слышал. – Вон там, взгляни! Ай, они обнажили свои мечи.
Взглянув туда, куда указала девушка, Омар заметил сквозь листву свет факела, который отражался на яркой стали, и слышно стало треск кустарников, по мере того как люди с факелами приближались к ним.
– Ты совсем не вооружен! – вскрикнула девушка. – Быстрее беги к дому и разбуди стражников!
Омар, однако, не испугался этого ночного нападения. Он выждал, пока мужчины не вышли на открытое пространство, и узнал в них Исхака, своего стражника, стоявшего на воротах, и четырех своих охранников. Все еще полная опасений, Айша накинула покрывало и ускользнула в розовые кусты.
Исхак продолжал двигаться к водоему, пока не увидел Омара, и облегченно воскликнул:
