Глава 4
На третий день пути, когда Акроенос надел ему повязку на глаза, Омар окончательно ощутил, что он вступает в неизвестный ему мир.
– Прошу прощения! – пробормотал торговец. – Но простым смертным запрещено знать дорогу.
Верхом на мулах они направились на плоскогорье выше Касвина. Последнее, что успел увидеть Омар, – рокочущее ущелье и покрытые лесом вершины над ним.
– Ты служишь семиричникам.
– Я служу Владыке Гор, – переходя на шепот, ответил Акроенос, хотя никто их не слышал. – В этих горах имя Хасана ибн Сабаха не произносят. Известный тебе Хасан живет в Вавилоне, в Каире, в Иерусалиме – нигде больше. Этот Владыка Гор имеет десять тысяч последователей в Хорасане. Его власть – не похожа на власть земных правителей.
Омар промолчал, вспомнив орла, прохаживавшегося около бездыханного тела в пыли Вавилона, и почтового голубя, сбитого в небе.
– На прошлой неделе в Рее, – продолжал Акроенос, – Тутуш окружил гостиный двор, в который, как ему донесли, вошел Владыка Гор после своей встречи с Низам ал-Мулком. Тутуш и сорок полицейских искали его, не пропуская ни одной кипы и не оставляя ни одного сундука нераскрытыми, но они не сумели найти его. Никто не видел, как добирался Владыка Гор в свое орлиное гнездо, и все же он – там и ожидает нас.
– Где?
– В Аламуте – Гнезде Орла. Название известно, но кому ведома дорога туда?
– Очевидно, тебе.
– Однажды, – охотно признался армянин, – я видел ворота Аламута.
– А неделю назад Владыка Гор приказал тебе привезти меня к нему?
– Нет, год… или два назад. Он сказал, что время пойдет быстрее, когда туман разногласий возникнет между Омаром Хайямом и Низам ал-Мулком. «Когда это случится, найди его и приведи его в горы, где он найдет и святилище, и убежище».
– Тогда Хас… Владыка Гор – маг и колдун.
– Он мудрее любого из тех, кого я знаю. Он владеет тайной власти. Лучше, – глубокомысленно добавил Акроенос, – повиноваться ему, чем не повиноваться. Некоторые говорят, будто сам Низам написал в своей книге несколько глав, посвященных предостережениям против него, и запечатал эти главы до наступления дня своей смерти. Кто знает? Но истинно одно – Низам боится его.
– А ты?
Акроенос помолчал.
– Там, – он посмотрел вниз, – на равнине, мы оставили притеснение мечей и налогов и тиранию священнослужителей. Такие вещи не много значат для обласканного властью ходжи Омара, но они подобны цепям для купца-немусульманина. Да, мы, армяне, не больше чем рабы. Здесь, в горах, – свобода.
Удивительный пыл звучал в его голосе. Этот знающий жизнь караванный купец становился все более оживленным по мере приближения к месту встречи на плоскогорье. Частенько он постегивал своего мула или подергивал с усилием седло Омара. Другие животные и люди двигались вслед за ними. Омар слышал произносимые шепотом приветствия, приглушенные смешки. Но никто, казалось, не собирался снимать с его глаз повязку.
Потом, когда их остановили на какое-то время невидимые стражи, он расслышал рокот реки где-то внизу, в глубоком ущелье. Откуда-то сверху обдало холодом, и Омар почувствовал сильный сосновый запах. Мулы поднимались, твердо ступая по осыпавшимся камням, пока надрывный голос не окликнул путников:
– Кто вы, странники в ночи?
И человек рядом с Омаром проговорил в ответ:
– Мы – семеро братьев.
– Что вы здесь ищете?
– День, который еще не наступил.
Мулы снова двинулись вперед. Омар прислушивался к цокоту их копыт. Они шли рывками, как будто преодолевали крутой склон; далеко под ними ревела река. Сильные порывы ветра продували распахнутый халат Омара, и он с трудом удерживал его коленями.
Вдруг какие-то огни вспыхнули вокруг него, мул встал как вкопанный, и он услышал скрип гигантских петель. За его спиной лязгнуло железо, и чья-то рука сняла с его глаз повязку.
На мгновение пламя факелов ослепило его, и первое, что он увидел, были звезды на небе и стена внутреннего двора. Акроенос и его собратья по путешествию исчезли. Усмехающийся чернокожий мальчик взял поводья мула, а маленький человек, весь в красных китайских шелках, приветствовал его по мусульманскому обычаю:
– Да принесет удачу твой приезд, о учитель. Я – Рун уд-Дин из Каирской обсерватории, и мое невежество обретало блаженство от мудрости твоих книг. Пожалуйста, спускайтесь с мула и найдите отдых в своих палатах.
Одеревеневший от усталости, Омар последовал за своим проводником. Пройдя пустынными в этот час каменными коридорами, они оказались в спальне, где пылала жаровня, удобно расположенная около бухарского коврика. Внимание привлек поднос с засахаренными фруктами, пирожными и со стеклянной бутылкой вина.
– Он, – Рун уд-Дин указал на черного мальчика, – отныне твой слуга. Теперь все опасности позади, так что спокойно отдыхай. Пусть твои сновидения будут приятными.
Коллега ученый из Каира откланялся. Омар немного поел и отдал поднос мальчику. Он осушил кубок вина, крепкого и пряного на вкус, и только после этого решился посмотреть в единственное оконце.
Ничего, кроме кромешной темноты, облаков и звезд, не было видно. Омар поднял большой кусок угля, выпавший из жаровни, и бросил его в окно. Высунувшись, он прислушался, но так и не услышал, как тот упал.
Задумавшись, Омар завернулся в одеяло и стал смотреть на красные тлеющие угольки. Холодный горный воздух давал о себе знать, хотелось спать. Он посмотрел на мальчика, который свернулся калачиком и спал напротив двери. Темная фигурка превратилась в белое мерцание. И комната как-то увеличилась в размерах, потолок открылся в ночи. Но Омар испытал ощущение силы и благополучия.
«Это какой-то странный сон под влиянием гор», – подумал он, закрывая глаза.
Аламут, как он обнаружил на следующий день, располагался на вершине горы, нависая над двумя глубокими ущельями с отвесными стенами. Дорога, по которой он прибыл, была не видна с того места, где его поселили, потому что утес почти отвесно падал в лоно серебряной реки. Внизу теснились горные хребты, один пониже другого, состоявшие из желтовато-коричневых скал, походивших на фантастические зубчатые стены и гигантские башни.
Так как стены Аламута оказались выдолблены из естественной скалы, Омар предположил, что с другой стороны ущелья замок должен казаться просто скалистой вершиной горы. Конечно, никто, кроме орлов, которые парили над ним, не мог заглянуть за крепостные стены. Потом он заметил, что замок, вместе с его внутренним двором, все же не занимал всю вершину.
В центральной части замка, разделяя его на две половины, возвышалось нечто, показавшееся Омару крепкой стеной, а поверх ее виднелись верхушки деревьев.
– О, взгляните, вон там – сад, – прокомментировал Рун уд-Дин. – Позже, возможно, вы еще увидите его.
Время от времени Омар замечал часовых на стенах. Они носили такие же белые плащи, красные шлепанцы и пояса, как и на семиричниках, зарезанных на площади в Рее. Повсюду мелькали многочисленные слуги, главным образом чернокожие и египтяне. Но он совсем не увидел женщин или тех, кто напоминал бы управляющих, кроме людей в китайских щелках, подобно Рун уд-Дину. Они, казалось, говорили на всех языках, которые только можно было представить.
– Мы – просто даисты, проповедники, как сказали бы вы, – оживленно пояснял Рун уд-Дин. – Так как мы прибываем из отдаленных мест и постоянно путешествуем, мы обязательно весьма сносно владеем несколькими языками. Я – из Каира, но вы видите, что мой персидский – довольно свободный. Полагаю,
