власти.)
«Мы можем предложить вам наше сотрудничество и поддержку, — продолжал Кеннеди. — Однако если вы начнете увлекаться романтикой левых перемен, а коммунисты и их друзья получат какой-то вес, если верх возьмут такие настроения, то в этом случае нам будет трудно с вами сотрудничать. И это не принесет пользы ни вам лично, ни Бразилии».
Прибегнув к бразильской идиоматике, Гуларт попросил Кеннеди уточнить, кого, собственно, тот имеет в виду. — «Назовите быков», — сказал он.
Кеннеди и Гордон назвали имена Алмино Афонсо, министра труда, которого американское посольство считало радикалом, и одного генерала из государственной нефтяной компании «Петробраз».
Когда в начале следующего года Гуларт перетасовывал кабинет, он все же оставил в составе правительства людей, которые, по мнению Гордона, придерживались слишком левых взглядов. На одном из приемов Гуларт спросил посла:
— Вы помните визит Роберта Кеннеди? Как вы думаете, ему поправится состав моего нового кабинета?
— Он довольно разношерстный, — сухо ответил Гордон и вновь перечислил людей, к которым в американском посольстве относились с подозрением.
— Ну, этих нечего бояться, — попытался успокоить его Гуларт. — Я присмотрю за ними.
Гордон, однако, не успокоился. С помощью ЦРУ он завел собственное досье (своего рода обвинительное заключение) на правительство Гуларта. Он пристально следил за деятельностью тех профсоюзов, в которые Гуларт проталкивал людей, подозреваемых в принадлежности к компартии. Туда входили профсоюзы рабочих-нефтяников, портовых рабочих, железнодорожников, работников связи и банковских служащих. Уолтерс информировал Гордона о положении дел в вооруженных силах.
По стране вновь поползли слухи. Гордону сообщили, например, что Гуларт признался как-то, что страшно завидует Хуану Перону, аргентинскому диктатору, который в свое время имел якобы на своем письменном столе две кнопки. Когда он нажимал на одну — портовые рабочие начинали бастовать, нажимал на другую — и те вновь возвращались на свои рабочие места. Гордон, конечно, сомневался в достоверности этой истории, но считал ее хорошей иллюстрацией крайних проявлений деспотизма.
Внешне казалось, что неприязнь испытывала лишь одна сторона. До самой середины 1963 года Гуларт все еще консультировался с американским послом перед проведением той или иной реформы. «Как вы посмотрите на то, — спросил он однажды у Гордона, — если я проведу декрет, в соответствии с которым вся полоса, шириной 10 или 20 километров, прилегающая к государственным постройкам (дорогам, плотинам и так далее), будет экспроприирована и передана народу?»
Гордон в пространных выражениях объяснил президенту, что, если тот действительно хочет провести земельную реформу, то подобный метод представляется ему волевым и половинчатым. «Вы лишь создадите довольно странный прецедент», — сказал он в заключение.
Гуларт согласился, но при этом заметил, что проведение плана в жизнь все-таки заставит ого политических противников побеситься. Это походило скорее на радостное восклицание, вырвавшееся у реформатора, сводящего счеты со своими консервативными оппонентами. Гордой с немалой дозой отвращения ясно увидел всю ограниченность Гуларта: целесообразность того или иного решения тот рассматривав сквозь призму личной политической выгоды.
Тем временем противники Гуларта продолжали встречаться с американским послом. В число этих людей входили не только личные друзья Гордона (такие, как Айрес и де Пайва), но и другие деятели. В разговорах с послом те использовали такие выражения, которые даже ему казались экстремистскими, хотя жаргон «холодной войны» Гордон усвоил хорошо.
Бразильские военные стали по-повому истолковывать традиционные политические понятия в угоду противникам Гуларта. По всем канонам, генерал Пери Констант Бевилакуа, командующий 2-й армией в Сан- Паулу, входил в категорию консерваторов. Однако вскоре разнесся слух, будто он критически относится к таким заговорщикам, как Силвио Хек. «Гуларт, возможно, и опасен, — сказал генерал в разговоре со своими офицерами, — но он занял пост президента в результате выборов, поэтому не армия, а народ должен решать, устранять его от власти или нет». Эти слова снискали ему репутацию нелояльного.
Все четче обозначались два фронта: с одной стороны — бразильские военные, с другой — Бризола, рабочие профсоюзы, крестьянские лиги, большинство рядового и сержантского состава в армии и коммунисты.
Открытая конфронтация произошла в марте 1964 года. Американские военные атташе уважали Силвио Хека, но все же считали, что успешный переворот можно осуществить лишь под руководством сухопутной армии, а не флота. Особенно важно вовлечь командиров, которые либо дружелюбно относятся к Гуларту, либо сомневаются в целесообразности свержения демократического правительства.
Одной из ключевых фигур был генерал Амаури Круэл, пленивший генерала Пери на посту командующего 2-й армией. Близость Круэла к Гуларту вызывала осложнения, поскольку без гарнизона в Сан-Паулу трудно было рассчитывать на успешное осуществление переворота. Рассказывали, что Уолтере призывал бразильских офицеров склонить Круэла к участию в заговоре, если те действительно хотят помочь его осуществлению.
В феврале того года Филип Эйджи, агент ЦРУ из Потрдамского университета, искренне веривший в свою миссию, находился в Вашингтоне и готовился к новому назначению. В Эквадоре он получил два повышения и был теперь в чине, эквивалентном званию армейского капитана. Находясь в Кито, он подслушивал телефонные разговоры дипломатов, подкупал местных государственных служащих и распространял ложные сообщения через эквадорскую прессу. За все эти заслуги его перевели теперь в Монтевидео — город, знаменитый своими пляжами. Для Эйджи, жителя Флориды, это было дополнительным вознаграждением.
Один из вечеров Эйджи провел в Маклине (штат Вирджиния) в доме Джима Ноланда, шефа бразильской секции отдела Западного полушария ЦРУ. Тот ознакомил Эйджи с положением дел в Бразилии, сказав, что Соединенные Штаты сталкиваются там с самыми серьезными проблемами, характерными для всей Латинской Америки.
Наибольшее беспокойство вызывало проводимое бразильским конгрессом расследование вмешательства ЦРУ в ход выборов 1962 года через такие организации, как ИБАД и АДЕП. ЦРУ истратило на это 20 миллионов долларов, и поэтому все в американском посольстве, начиная с Линкольна Гордона и кончая дипломатами самого низкого ранга, были озабочены возможностью обнародования компрометирующих документов.
Скандал был бы неминуем, если бы не следующие три обстоятельства: 1) пять из девяти членов комиссии по расследованию сами получали деньги от ЦРУ; 2) три причастных к этому банка («Ферст нэшнл сити банк», «Бэнк оф Бостон» и «Ройял бэнк оф Канада») отказались назвать иностранный источник валютных поступлений на счета ИБАД и АДЕП; 3) президент Гуларт (и это было самое важное) все еще надеялся найти общий язык с Вашингтоном, поэтому он позаботился о том, чтобы окончательный доклад комиссии был соответствующим образом препарирован. Конторы ИБАД и АДЕП были закрыты. Однако, к большому разочарованию левых сил, детального отчета, изобличающего причастность агентов иностранной разведки к нарушению бразильских законов о выборах, так и не было представлено.
В Пентагоне один специалист по Бразилии был немало удивлен тем, что в течение всей весны 1964 года либерально настроенные демократы в Вашингтоне проявляли крайнее нетерпение, надоедая ему с одним и тем же вопросом: «Когда же, наконец, начнут действовать ваши военные?»
Затравленный Гуларт всеми силами старался удержать власть, прибегнув к своему последнему оружию — он попытался заручиться поддержкой народа. В этих целях президент наметил ряд публичных выступлений, которыми он хотел убедить население в том, что слухи о его якобы диктаторских устремлениях лишены основания. Трудно сказать, повлияли ли его речи на умонастроения сограждан, но оперативных работников американского министерства обороны они встревожили еще больше, поскольку те усмотрели в этом попытку перенять тактику Фиделя Кастро. Один влиятельный эксперт из Пентагона сказал, что Гуларт пытается «прибегнуть к публичной демократии, обратиться непосредственно к народу и поднять его на свою защиту».
Шурин президента, Леонел Бризола, пытаясь укрепить позиции Гуларта, объявил о создании «групп
