неожиданности вскрикнула и ухватилась за его плечи. Он поднял ее и посадил на край повозки, а не отпустил, как предполагалось. С ним что-то произошло — он был околдован ее янтарными глазами. И не мог оторвать от нее взгляда.
Каки она от него. Ее руки по-прежнему лежали на его плечах. Между ними возникла какая-то притягательная сила.
Первым шевельнулся Дункан, медленно проведя руками по ее талии. Это притяжение, которое им владело, было бессмысленным, бесполезным. Фиона презирала его. И даже если оказалось бы возможным убедить ее, будто он стал совсем другим человеком, она еще не видела его лицо. Когда увидит…
— Думаю, вы сами сможете забраться под парусину, — резко сказал он и вернулся на место кучера. Но, забравшись на козлы, стряхнув со скамейки снег и накинув пару меховых пледов на колени, Дункан услышал ее ворчание за своей спиной.
Что-то о приказаниях шотландца.
Она замолчала, когда он пустил лошадей рысью, и пар от их дыхания колыхался над ними подобно пышным плюмажам.
Поднялся встречный ветер, сгонявший снег в аккуратные кучки вдоль дороги. Огромные ветви сосен, под которыми они проезжали, низко сгибались под тяжестью снега. Прошел еще час езды в таких ужасных условиях, и Дункан понял, что они находятся далеко от какой-либо деревни и еще дальше от Блэквуда. Лошади стали уставать, и если метель не прекратится, то недолго ждать момента, когда слой снега станет таким глубоким, что повозка не сдвинется с места. И тогда им придется ночевать, в буквальном смысле, на дороге.
И все же им повезло. Когда лошади начали взбираться на холм, где деревья росли намного реже, Дункан случайно приметил загон для скота, расположенный с подветренной стороны большого холма. Если бы в загоне еще и нашлось три вязанки сена, то он признал бы, что свершилось чудо.
— Тпру, тпру. — Он снова натянул вожжи, останавливая лошадей. Когда он помог Фионе выбраться из повозки, она только скривила губы, слушая его объяснения о положении, в котором они оказались. Дункан указал на загородку.
— Мы замерзнем насмерть.
— Не замерзнем, — возразил он.
— А волки съедят нас в замороженном виде.
— Волк убит, — терпеливо напомнил он. — А если и жив, то не подойдет к огню.
Фиона поджала губы, пристально глядя на него, и кивнула.
— Тогда ладно. Что надо сделать?
— Помогите мне снять парусину.
Они вдвоем стащили с каркаса парусину и поволокли ее вверх по холму в загон. Она помогла ему соорудить шалаш. Он набросал на землю сено и накрыл его одним из меховых ковриков, а оставшееся сено разложил вокруг меха. На краю загона он очертил круг и раскидал снег и сено, оставляя внутри голую землю.
— Оставайтесь здесь, — сказал он Фионе.
Он снова спустился к повозке, привязал ветки к покалеченной рукой и вернулся на приготовленное место. И так спускался к повозке еще три раза.
Фиона наблюдала, как Дункан разводил костер, прикрывая рукой пламя. А когда он убедился, что оно не погаснет, приложил руку к полям своей шляпы.
— Вот вам дрова, — указал он на небольшую кучку хвороста. — Поддерживайте огонь, пока я занимаюсь лошадьми.
Снег становился слабее, но поднялся пронизывающий ветер. Он распряг лошадей одну задругой и отвел к шотландским соснам. На каждую он повесил мешок с овсом — немалое достижение, принимая во внимание их рост и его бесполезную руку. Когда четверка дружно зажевала, он накрыл каждую попоной.
Надеясь, что лошади смогут вместе пережить эту ночь, Дункан вернулся к повозке и достал из нее ведерко с едой, которую приготовила для них миссис Диллингем. А из-под мешка с зерном вытащил флягу с виски и, наклонившись, спрятал ее в сапог. У него появилось предчувствие, что пребывание в тесном шалаше с очаровательной женщиной сделает эту ночь самым трудным и долгим испытанием в его жизни, и ему потребуется любая помощь, какую только он сможет получить.
Глава 7
Фиона обрадовалась, увидев Дункана, появившегося из серого тумана, опустившегося на землю. Он накинул на плечи меховой коврик, а в руке держал ведерко с едой. Он отсутствовал довольно долго, и она боялась, не случилось ли что-нибудь с ним.
Сегодня она заметила, как трудно ему что-либо делать больной рукой.
Она вылезла из-под парусины, чтобы взять у него ведерко. Он залез следом за ней, задев коврик, оказавшийся между ними.
Фиона взглянула на коврик, когда, опустившись на колени, начала вынимать солому, которую миссис Диллингем положила в ведерко.
— Только один?
— А на другом сидите вы, — ответил он, присел на корточки и добавил в костер хвороста.
Смысл этого заявления медленно доходил до нее. У них оставался один коврик, которым прикрывали колени, один на двоих. И еще оставался леденящий холод.
Мысль, что они вынуждены пользоваться одним ковриком, приятно волновала и в то же время пугала ее. В какой-то момент в повозке Фиона испугалась, что может поцеловать этого шотландца. Ей помешало то, что его лицо было замотано шерстяными шарфами.
Фиона просто напрашивалась на катастрофу, ведь она была наедине с этим горцем, а вокруг ни души.
— Что это? — спросил Дункан.
Фиона, вздрогнув, посмотрела на него, а затем на свои руки. Она держала в руках две твердые как камень лепешки.
— Положите их поближе к огню, — сказал он, как будто она сама не знала, что с ними делать.
Фиона поспешила положить их на камень около огня и снова заглянула в ведерко. То, что у них один коврик, не так уж важно. Места в шалаше было так мало, что она не могла лежать или сидеть, не касаясь его. Господи, как она попала в такое затруднительное положение? Это напомнило ей то время, когда она с леди Гилберт решила взобраться на древние руины, находившиеся в имении Гилбертов. Однако руины оказались совсем не там, где должны были бы находиться, по мнению леди Гилберт, и они заплутали в осиновой роще. Начался дождь, а у них не оказалось с собой зонтов, и обе они вынуждены были укрыться в крохотной пещерке. Там было так тесно, что они сердились друг на друга. Прошло две недели, прежде чем они помирились.
В тот день Фиона получила ценный урок — в трудную минуту люди или сближаются, или отдаляются.
— Что-то случилось? — спросил Дункан тихим хрипловатым голосом.
— Случилось? Нет-нет — я только посмотрела, что в ведерке. — Фиона вынула из него головку сыра, завернутую в салфетку. Еще там были яблоки и орехи, хлеб и ветчина. Она протянула ветчину Дункану, и тот, насадив кусок ветчины на палочку, поставил ее вблизи огня, чтобы разогреть.
Они ели молча, глядя на белое пространство, окружавшее их, и кутались в свои пледы. Но холод проникал сквозь сено и меховой коврик, на котором они сидели, и от холода у Фионы ломило кости.
Сидевший слева от нее Дункан смотрел, как она протягивает руки в перчатках к огню.
— Вам холодно.
— Нет.
Он бросил на нее взгляд, говоривший, что ему лучше знать.
