Она опустила письмо и посмотрела в окно. Пирс умел вселить в нее веру в ее женскую привлекательность. Общаясь с ним, она чувствовала себя желанной и только сейчас поняла, как это важно.
Испугавшись, что Натан увидит письмо — или Френсис расскажет ему о нем, — Эвелин свернула листок, опять убрала его в ридикюль и затянула тесемки.
Интересно, который час? Мысль о том, что они с Пирсом, скорее всего больше никогда не увидятся, огорчала ее. К тому же она страшно устала, но не могла уснуть в этой жуткой колымаге. Однако Френсиса, похоже, ничуть не беспокоила постоянная тряска: через какое-то время Эвелин заметила, что мальчик спит, откинувшись на подушки в углу кареты и слегка приоткрыв рот.
Наконец и сама она задремала, но была разбужена сильным толчком и ударилась головой о стенку кареты.
— Ой! — вскрикнула Эвелин, выпрямляясь и прижимая руку к голове.
Карета резко остановилась. Эвелин нагнулась к окну, но не увидела ничего, кроме голых деревьев и сгустившихся туч. Ногам было холодно. В печке под сиденьем прогорели все угли. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, и взглянула на Френсиса.
Тот спал, свернувшись калачиком и плотно запахнувшись в свое пальтишко. Эвелин осторожно потянулась к стоявшей под ним коробке, достала оттуда плед и тщательно укрыла мальчика, потом как можно крепче обняла себя и опять выглянула в окно.
Внезапно дверца распахнулась, и в салон хлынул холодный серый свет. Карета накренилась на бок под тяжестью Натана, который забрался внутрь и уселся напротив Эвелин, рядом со спящим мальчиком, касаясь ее ног своими длинными ногами. Он стянул с головы шляпу и швырнул ее на скамью к Эвелин. Она покосилась на шляпу, потом на Натана.
— Ты поедешь с нами? — возмутилась она громким шепотом. В этот момент карета качнулась и внезапно покатила вперед. — О Боже! — пробормотала она, откидываясь на подушки. — Зачем ты пришел?
— Я не видел тебя три года, Эви…
Это прозвище — ласкательное имя, которым он ее когда-то называл, — оказало на нее противоречивое действие.
— Не называй меня так, — попросила она.
Натан пожал плечами и уперся ногой в скамью рядом с ней.
— Как скажете, миледи Линдсей. Ваше желание для меня закон.
— Если мое желание было бы для тебя законом, я бы сейчас была в Лондоне, а не катила по проселочной дороге, черт знает куда.
Он тихо засмеялся.
Она дернула свой плащ, высвобождая его из-под сапога Натана, и придвинулась ближе к окну.
Взгляд Натана переместился вверх. Он склонил голову набок и с любопытством уставился на нее.
— Что такое? — смущенно спросила она и приложила руку к голове.
Ах, вот в чем дело: шляпка съехала набекрень! Эвелин сорвала ее с головы и бросила на его шляпу, потом снова обхватила себя руками и уставилась в окно. Она забыла, как сильно может отличаться погода в Лондоне от погоды в пригороде. В карете было жутко холодно.
— Ты замерзла, — уже утвердительно повторил Натан.
— Нисколько.
— Я вижу, как ты дрожишь.
— Да, дрожу, но от злости, а не от холода, — заявила она, не отрываясь от окна.
Натан протянул руку, переложил шляпы со скамьи и одним изящным движением уселся рядом с Эвелин.
— Нет! — громко прошептала она, отодвигаясь подальше. — Иди обратно! — Эвелин указала на пустое место рядом с Френсисом.
— Ш-ш-ш… — Натан обнял ее за плечи и притянул к себе.
— Прекрати! — Она шлепнула его по руке и ноге, но это не возымело никакого действия: он даже не шелохнулся.
— Успокойся и наслаждайся поездкой, — сказал он и набросил на жену свой плащ, прижав ее к своему крепкому телу. — Я никуда не уйду.
Под его плотным плащом было гораздо теплее, но это ее не радовало: она была слишком сердита на него. Эвелин вспомнила их первое совместное Рождество. Они проехали четыре мили, чтобы пообедать у ближайших соседей, нетитулованных мелкопоместных дворян — мистера и миссис Дюполь — той самой Александры Дюполь, которую Эвелин считала своей подругой и которая позже предала ее. Ночью, когда они возвращались домой, пошел снег, и Натан снял свой плащ, укутал их обоих и обнял Эвелин. Они смеялись над паром, вылетавшим у них изо рта.
Да, было одно место, где они с Натаном забывали все свои разногласия, — кровать. Его большая мягкая кровать…
Вспомнив об этом, Эвелин задрожала еще сильнее, но уже не от холода. Натан обнял ее покрепче.
— Зачем ты все усложняешь? — печально спросила она.
— Ты так отчаянно сопротивляешься, как будто я везу тебя в ад. Но это же не так, Эвелин. Ты едешь домой.
— Я еду туда, где когда-то был мой дом, — раздраженно поправила она. — Я не жила там целых три года. Сейчас это место для меня — всего лишь обитель ужасных воспоминаний.
— Если все они и впрямь таковы, то нам нужно постараться и исправить положение, — сказал он, подмигнув.
— Пожалуйста, не надо, — пробормотала она, опуская глаза. — В этом доме нет ничего, что пробуждало бы добрую память.
Он мгновение помолчал, а потом проговорил тихим ласковым голосом:
— Ты не одна печалишься по нему, Эви. Мне тоже его не хватает.
Он имел в виду их сына — чудесного малыша, умершего, когда ему было всего год с небольшим. Это был болезненный ребенок, и последняя лихорадка забрала его так быстро, что они фактически потеряли его еще до прихода врача.
Эвелин сглотнула неожиданный комок в горле. Не проходило дня, чтобы она не думала о Робби. Но острая боль, которая раньше когтями впивалась в горло и не давала дышать, со временем притупилась. Теперь она таилась на дне ее сердца и время от времени давала о себе знать.
Эвелин боялась, что в аббатстве Истчерч эта мучительная боль вернется. Смерть сына повлекла за собой распад их хрупкого брака. Союз, основанный на совместимости состояний и привилегий, укрепился после рождения Робби. Но когда он умер, между супругами возникла холодная отчужденность, которая только углублялась со временем, и, в конце концов, обиды и страхи накрепко закрыли сердце Эвелин.
— Ты не можешь всю жизнь избегать Истчерч, — резко сказал ее муж.
— Я вижу, ты не понимаешь, Натан. Дело не только в том, что мне не хватает Робби, — горько проговорила она, — дело еще и в тебе: ты распутник. Для тебя существуют только охота и… женщины. Мы никогда не подходили друг другу.
Она почувствовала, как он напрягся.
— А у тебя на уме только ругань и мелочные придирки, так?
Нет, он опять понял ее превратно! Впрочем, неумение ясно объяснять свои чувства всегда подводило ее в отношениях с Натаном. Раздосадованная, она отвернулась и закусила губу, пытаясь отогнать обжигавшие глаза слезы.
— Возможно, многое прояснится, если ты объяснишь мне, почему оказалась втянута в скандал вокруг принца.
— Я уже говорила тебе, что не имею к этому отношения.
— Когда ты в последний раз виделась с принцем? — наседал Натан.
— У нас было несколько встреч, — раздраженно ответила Эвелин. — Но какое это имеет значение? Ты прекрасно знаешь, что принц окружает себя не одним десятком людей. В последний раз мы виделись, когда
