наших газет выразит свою непоколебимую уверенность в том, что ни одна команда в нашей стране не может сравниться с армейцами по уровню общефизической подготовки. К тому времени этот уровень в ЦДКА, по общему признанию, был таков, что позволял армейцам навязывать любому противнику свой темп, наращивать который они могли, казалось, бесконечно, и до последнего мгновения драться за победу, выигрывая подчас, что называется, безнадежные матчи. Такой, например, как финальный матч первенства страны 1948 года…
«Темп становится тактикой, – говорит Аркадьев, – когда под его нагнетательным воздействием противник начинает опаздывать и делать ошибки».
Но дело, конечно, не в одной общефизической подготовке, не только в темпе. Не зря же те послевоенные армейцы были законодателями и тактических, и технических футбольных мод. А некоторыми из их «моделей» не прочь воспользоваться и современные «щеголи». Что же касается моды на острый, зрелищный, «игривый» футбол, на умную, вдохновенную игру, а также на игровую культуру, то эта мода, как известно, и не проходила.
В те годы армейцы постоянно тренировались в Сухуми, на базе Закавказского военного округа. Раздолье поля, солнце и легкий ласкающий дурман с моря – вот, пожалуй, и весь «сервис» тех сборов. Его трудно сравнить с теперешним. Сейчас к услугами спортсменов прекрасные отели, крытые поля и целые научные бригады. Вооружившись новейшими аппаратами, приборами и тестами, они внимательно следят за каждым шагом, вздохом и импульсом футболистов в похвальном стремлении прогнозировать и направлять грядущие их выступления. А тогда более чем скромное жилье с комнатами на 8-10 человек, никаких – с современной точки зрения – условий для восстановления и обследования футболистов (ни бани, ни массажного и терапевтического кабинетов). «Но мы были довольны, – вспоминает Вячеслав Соловьев. – Без причуд, капризов и претензий. На базе к нам прекрасно относились, и все мы очень любили Бориса Андреевича, футбол и свою команду – ее невозможно было не любить…»
Рассказывают, что когда знаменитого динамовского вратаря «тигра» Хомича спросили, почему ЦДКА выигрывает у «Динамо», у команды, которая также очень сильна, он ответил нечто вроде: «Потому что мы отмечаем праздники каждый сам по себе, а они – вместе».
В послевоенные годы в спортивной прессе был напечатан дружеский шарж – Борис Андреевич катит детскую коляску, из которой выглядывают Федотов, Бобров, Гринин и другие ого игроки…
«Почему в ЦДКА при Аркадьеве появлялось так много первоклассных футболистов, что их даже перечислить трудно? – как-то спросил себя вслух Всеволод Бобров и тут же ответил: – Это все стремление Бориса Андреевича к молодежи, ей он уделял в своей работе всегда массу времени. Хотя именитым игрокам это и не очень нравилось…»
Как и в прежних своих командах, Борис Андреевич придает большое значение тому, ради чего пришел человек в футбол, что его очаровало в этой игре.
Уже когда мальчишки гоняют консервную банку во дворе, убежден Аркадьев, можно уловить их индивидуальные наклонности к отдельным моментам игры. Один, к примеру, любит сильно, издалека лупить по воротам – таким был Александр Пономарев. Вся его игра – это трепетное ожидание случая выстрелить с разбега, с лёта – как из пушки – по воротам. Другого чарует совсем иное – «строить козни», разрушать сложные комбинации, отнимать мяч. Третий видит себя «диспетчером», организатором нападения. Большинство же очаровано дриблингом. Словом, каждому свое. И вот это «свое» и стремился отыскать в игроках Борис Андреевич, подчас даже вопреки им самим, ибо не всегда «оно» лежит на поверхности и может быть подчас неведомо даже самому игроку.
«Я пришел в команду полузащитником, а центральным защитником меня сделал Борис Андреевич, – вспоминает Анатолий Башашкин, – хотя я вначале ни за что не хотел этого. Мне казалось, что у центрального защитника не может быть никакой инициативы, ничего интересного. Но позже я понял, что ошибался, вернее, это Борис Андреевич убедил меня, что место центрального защитника – мое место, что именно тут я сыграю наиболее результативно и что и в этой позиции необходимо быть инициативным, изобретательным, чтобы разгадать, разрушить замысел противника и завязать свою атаку…»
К слову, о защитниках. В эту линию Борис Андреевич, по его признанию, старался обычно ставить того, кто скрежетал зубами, когда его обводили, воспринимая это как личное оскорбление.
К каждой игре Борис Андреевич готовился тщательно, детально изучая противника. Накануне матча делал в команде доклад о силах «неприятеля», давал подробнейшую характеристику каждому игроку. А своим – индивидуальные задания. Эти его установки были так содержательны, ярки и остроумны, что болельщики из руководящего состава армии часто приезжали «послушать блестящего оратора Аркадьева». (Между прочим, популярность оратора снискал и Виталий Андреевич. Умение говорить так, чтобы тебя слушали, причем слушали с огромным интересом, – это, бесспорно, то, что относится к сходству братьев.)
Объектом внимания Бориса Андреевича были не только игры, тренировки и установки, но также и свободное время футболистов. Он всегда стремился к тому, чтобы ребята ходили в театры, музеи, кино, читали хорошие книги…
«Борис Андреевич, можно сказать, за ручку нас водил в музей, – вспоминает Бобров, – и так гордился теми картинами, что нам показывал, будто сам их написал. И он буквально „проходил“ с нами Блока, Пушкина, Толстого… В ЦДКА я будто снова в школу попал – только уже через футбольные ворота, – в школу Бориса Андреевича».
Разнообразие делает жизнь человека интересной, поднимает настроение, а хорошее настроение – это уже половина победы – таково одно из глубоких убеждений Аркадьева. А вот и другое: без режима далеко не уедешь, однако «кнут» тут не поможет. Борис Андреевич никогда не следил за дисциплиной в команде в общепринятом смысле, то есть не следил за каждым шагом игроков. Он доверял. Но если кто-нибудь позволял себе нарушить режим и приходил на тренировку «разобранным», он это непременно замечал и категорически отстранял от следующей игры, не считаясь ни с именами, ни с авторитетами. «Страшней такой отставки для нас наказания не было, – рассказывал Бобров, – так как потом получить место в основном составе и заслужить доверие Аркадьева было уже трудно. Это являлось его основным рычагом воздействия на нарушителей. А ведь конкуренция в нашей команде была очень высокой, и многие из перспективных ребят так и не сумели пробиться в основной состав ЦДКА».
Вполне очевидно, что подобные меры мог позволить себе лишь тренер, располагающий сильными, всегда готовыми к бою резервами.
…В 1946 году на чемпионате страны, в самый разгар сезона, когда из состава выбыли сразу три «незаменимых» игрока, три «суперзвезды» – Федотов, Бобров (в связи с травмами) и центральный защитник Кочетков (по болезни), – казалось, все, команда попала в безвыходное положение. На самом деле выход был найден. То есть отсутствие ведущих игроков не исказило стиля, лица команды, и армейцы впервые тогда стали чемпионами. И впоследствии, уже в 1950 году, они вновь сумели завоевать золотые медали чемпионата без Федотова и Боброва. Недаром же Борис Андреевич сразу же, едва приняв команду, самым серьезным образом взялся за резервы…
Одним из резервистов ЦДКА был в свое время и Всеволод Бобров. Человек-легенда…
Я познакомилась с Бобровым в конце весны 1979 года, мы тогда условились встретиться через некоторое время вновь (Всеволод Михайлович обещал предоставить в мое распоряжение свой архив), да не успели.
3 июля в «Советском спорте» появился некролог. Проститься с ним пришли тысячи людей…
От Бориса Андреевича это долго скрывали, предупредили родных и знакомых, куда-то вдруг подевался «Советский спорт» за 3 июля, и телефонную трубку старались дома снять раньше него.
Кто-то все-таки сказал в конце концов.
…Это несправедливо, неправильно, когда ученики умирают раньше учителей, думал Борис Андреевич, снова утрата… снова все наоборот… «Всеволод» – это имя он вдруг произнес вслух, и тут же сжалось что-то внутри и перехватило дыхание… За дверью осторожно звали обедать. Но ему это было сейчас очень странно и ни к чему… Хотелось не знать, не верить, хотелось думать о том, сколь ненадежна и лжива подчас молва. Но он знал, что это – правда. И казалось, раз ушел Бобров, раз все уходит, ничего больше и не нужно… Осторожно и с тихой укоризной Ира умоляла поужинать или хоть выпить чаю…
Семь городов боролись за право называться родиной Гомера – заботы античного мира. На «открытие Боброва» претендуют по крайней мере человек пять – вполне серьезно, с солидными версиями и историями.
