взаймы, и над его потомством – благословение…»
Только после этих слов становится окончательно понятной концепция иудаизма в отношении ссужения денег одним евреем другому.
Берущий в долг деньги берет их не только у конкретного человека, но и у самого Всевышнего – и, следовательно, за возврат своего долга он отвечает прежде всего перед Ним.
Да, защищая права должника, Тора ограничила возможности заимодавца взыскать долг. Но если возможности кредитора и в самом деле ограничены, если от него можно попытаться скрыться, если по отношению к нему можно «тянуть волынку», бесконечно отсрочивая день погашения долга и находя для этого все новые и новые отговорки, то никто не в состоянии укрыться от всевидящего ока Творца Вселенной. И даже если должнику тем или иным образом удалось отвертеться от уплаты долга человеку, у которого он взял деньги, то Бог в любом случае взыщет с него этот долг и вдобавок наложит на него суровое наказание. В результате он может не только потерять невозвращенные деньги, но и расплатиться за свой проступок тем, что на него и на его семью начнут обрушиваться тяжелейшие жизненные испытания. И все это – не считая того приговора, который еще будет вынесен недобросовестному должнику на Небесном Суде, об одном из вариантов которого и рассказывается в истории о рабби Меире из Перемышля и его хасиде.
Нужно сказать, что подобных историй в еврейском фольклоре – великое множество, и суть многих из них сводится к обоснованию закона, согласно которому, если еврей не сумел расплатиться с долгами при жизни, то за него это должны сделать ближайшие родственники. Именно поэтому Хефец Хаим сразу после смерти жены, зная, что, будучи главой общества помощи беднякам, она наделала немало долгов, вывесил на дверях своего дома объявление о том, что каждый, кому осталась должна его жена, может прийти к нему и получить свои деньги.
Желающих, кстати, нашлось немного, а большинство тех, у кого ребецн (жена раввина) брала в долг деньги, просто приносили долговые расписки и сообщали, что прощают ей долг, так как знают, что их деньги были использованы на благие дела и хотели бы, чтобы и на них была распространена часть заслуг покойной ребецн.
Рав Ш.-Р. Гирш, а вслед за ним и рав Р. Булка в своих трудах подчеркивают, что тяжесть наказания за неуплату долга особенно велика потому, что подобное поведение ставит под угрозу сами принципы, на основе которых испокон веков строилось еврейское общество.
«Тот, кто не возвращает долга, – пишет рав Булка, – не только слеп, отступая от воли Бога, но и не в состоянии также предвидеть последствия своего поступка. И дело даже не в том, что невозвращенные деньги могут привести к бедности того, кто одолжил их. И не в том, что в другой раз он больше не одолжит их, обрекая тем самым действительно нуждающихся на неоправданную нужду. Злой умысел не возвращать деньги может разрушить созданный объединенными усилиями фундамент общества».
Однако при этом комментаторы «Псалмов» всегда обращали внимание на порядок слов во фразе «Берет взаймы нечестивый и не расплачивается…».
«Почему бы, – задавались они весьма резонным вопросом, – не сказать проще: тот, кто берет в долг и не расплачивается, является нечестивцем?».
И приходили к следующему выводу: на самом деле далеко не каждого недобросовестного должника можно называть нечестивцем, злодеем или грабителем своего кредитора, жизненные обстоятельства вполне могут сложиться и так, что человек не сможет при всем своем желании вовремя вернуть взятые им в долг деньги. Да, он все равно остается при этом виноват и перед Богом, и перед кредитором, но если он и сам страдает от невозможности выплатить заем, если он прилагает все усилия для того, чтобы это сделать, то его вина становится куда меньше и в конце концов он может быть вообще оправдан и прощен на Небесном Суде. Если все обстоит именно таким образом, то в этом случае даже желательно, чтобы и кредитор проявил великодушие и списал долг.
Совершенно иная ситуация возникает, когда человек занимает деньги, заранее намереваясь обмануть кредитора и не вернуть ему долг. Именно о нем и сказано: «Берет взаймы нечестивый и не расплачивается» – то есть он был «нечестивым» уже в тот момент, когда только просил одолжить ему деньги. И именно о нем и говорится в псалме как о человеке, проклятом Богом и подлежащем истреблению – так, чтобы о нем не осталось даже следа на земле. Вот почему тяжелейшие несчастья будут преследовать не только его, но и его потомков – вплоть до окончательного уничтожения его рода.
Но, как следует все из того же псалма, наличие среди евреев отдельных подонков, делающих долги с заведомым намерением не возвращать их, вовсе не отменяет обязанности давать в долг тем, кто нуждается в деньгах. И потому праведный еврей, даже если он прежде был обманут мошенниками, продолжает проявлять милосердие и ссужать деньгами тех, кто в них нуждается. При этом, если он действительно искренне и глубоко верит в Бога, ему не нужно опасаться того, что одолженные им деньги пропадут, а он сам и его семья из-за его чрезмерной доброты окажутся в нищете: так же как Всевышний всегда найдет способ взыскать долг с нерадивого должника, Он найдет и способ вернуть кажущимися потерянными деньги доверчивому кредитору. А если и не ему, то его детям и всем ведущим от него свой род поколениям евреев. Именно так и следует понимать слова: «Если упадет – не будет покинут, ведь Господь поддерживает его за руку… и над его потомством – благословение». И именно об этом говорится в «Притчах» царя Шломо: «Заимодавец Господа – милующий бедного, и за его благодеяния Он уплатит ему», то есть дающий в долг как бы ссужает деньги не только должнику, но и самому Творцу мира, ну а уж Он-то всегда рассчитывается сполна.
С учетом всего вышесказанного еврейский закон и определяет те нравственные и юридические принципы, которыми должен руководствоваться человек, берущий в долг деньги.
Прежде всего, разумеется, Галаха категорически запрещает брать в долг без твердого намерения вернуть его в установленный срок. Отсюда же вытекает требование не брать в долг слишком большую сумму, которую должнику потом будет крайне трудно вернуть, – занимая деньги, человек должен четко соизмерять свои финансовые возможности.
Предписывает Галаха и объяснить заимодавцу, на какие конкретные цели берутся деньги, и после того как это объяснение дано, должник уже не может потратить эти деньги на что-то другое и уж тем более у него нет никакого права растранжирить их, растратить без пользы или пустить на цели, противоречащие Торе. Например, деньги, на которые человек собирался купить комплект новых рабочих инструментов, он уже не может потратить на покрытие своих прежних долгов и, само собой, он не имеет права пустить их, скажем, на игру в казино, чтобы поправить свои дела с помощью карточного выигрыша.
Многие галахические авторитеты настаивали на том, что человек вообще не должен делать излишние долги – даже в том случае, если он собирается потратить ссуду на выполнение заповеди Торы. Например, еврею не следует занимать деньги, чтобы купить себе новые, роскошные талит и тфилин, если его старые еще вполне пригодны к употреблению, хотя, возможно, и неважно выглядят.
Ну и, само собой, иудаизм запрещает оттягивать выплату долга, если у человека есть деньги для того, чтобы его вернуть. Тот, кто имеет возможность выплатить долг, но водит за нос своего кредитора, обещая, что он отдаст его позже, и вновь и вновь откладывая свое обещание, также считается тем же злодеем и притеснителем, который «берет – и не платит» и говорит своему кредитору: «Поди и приди завтра, а завтра я дам»…
Одним из самых жестких утверждений Галахи является принцип, согласно которому невозвращенный долг «висит» на должнике независимо от того, сколько времени прошло с момента займа и помнит ли сам кредитор об этом долге или нет. Есть лишь один путь списания долга – прощение его кредитором, причем не путем молчаливого прощения (ведь если кредитор не напоминает человеку о долге, то, возможно, таким образом, он лишь выполняет заповедь, запрещающую «притеснять» должника), а с помощью официального (и желательно при свидетелях) заявления: «Я точно знаю, что ты мне ничего не должен!».
Однако даже в этом случае, если у должника появилась такая возможность, желательно, чтобы он вернул долг – пусть даже под видом денежного подарка.
Те же правила действуют и по отношению к долгам, которые прощаются в «седьмой год»: несмотря на то что долг списан, желательно его все-таки вернуть. Но при этом должник не имеет права заявлять о том, что он возвращает долг, а если он настаивает на такой формулировке, то кредитору попросту запрещено брать у него деньги: ведь таким образом он нарушает законы «шмиты». Нет, должник должен подчеркнуть, что он знает, что больше ничего не должен кредитору, но просит принять эту сумму в подарок.
