чем во всяком ином. В самом деле, здесь коза связана с горшком, где варится и ее козленок, и ее молоко, двойными симпатическими узами, а потому опасность потерять молоко, если не саму жизнь, от огня и кипячения вдвое больше для матери козленка, чем для чужой козы.
Но спрашивается, если речь идет об отрицательном отношении к собственно кипячению молока, то почему в заповеди вообще упоминается о козленке? Ответ на это вопрос дают, быть может, нравы племени баганда. Здесь сваренное в молоке мясо считается очень лакомым блюдом, и проказники-мальчишки, да и взрослые беззастенчивые люди, больше думающие о личных удовольствиях, чем о благополучии стад, часто исподтишка дают волю своим греховным вожделениям и угощаются этим запретным кушаньем, равнодушные к печальной участи, ожидающей бедных коров и коз. Таким образом, еврейская заповедь «Не вари козленка в молоке матери его», возможно, была направлена против такого рода лиходеев, чье тайное обжорство осуждалось общественным мнением как серьезная угроза главному источнику пищи…»
В той же симпатической магии Фрэзер видит причину еврейского страха перед запретом смешения мясной и молочной пищи: «Представление некоторых пастушеских племен о существовании прямой физической связи между коровой и ее молоком даже после отделения его от животного завело их так далеко, что у них запрещается соприкосновение молока с мясом или овощами, каковое, по их мнению, может повредить корове. Так, масаи всячески стараются изолировать молоко от мяса, убежденные в том, что всякое соприкосновение между ними приводит к заболеванию коровьего вымени и истощению молока у скотины…»
Впрочем, трудно понять, зачем Фрэзеру понадобилось так далеко ходить за примерами. Еврейские источники не отрицают, что некоторые принципы кашрута были известны и соблюдались еще праотцом еврейского народа Авраамом. Подтверждение этому они находят в сцене, описывающей, как Авраам принимал трех своих гостей, не подозревая о том, что они являются не людьми, а ангелами Всевышнего: «И взял Авраам сливочного масла, и молока, и теленка, которого приготовил, и поставил перед ними, а сам стоял подле них под деревом…»
«Сначала были поданы молочные блюда, которые не требовали долгого приготовления, а потом мясо», – комментирует эту фразу Торы Раши, подчеркивая, что Авраам не допустил в ходе трапезы смешения мясного с молочным.
Но и проживавшие относительно неподалеку от евреев и также занимавшиеся скотоводством греки также избегали смешивать мясное с молочным, считая это омерзительным. Не случайно у Гомера (правда, стоит вспомнить, что Гомер творил в период, когда у евреев уже существовало централизованное и развитое государство!)
Одиссея повергает в ужас не только то, что циклоп поужинал его товарищами, но и то, что после такой «мясной» трапезы одноглазый людоед спокойно выпил неразбавленное молоко:
Объяснение заповеди «Не вари козленка в молоке матери его» искали, разумеется, и выдающиеся еврейские философы, и толкователи Писания. Рамбам,[17] к примеру, высказывал на страницах своих сочинений идею, довольно близкую той, которую спустя столетия после него выскажет Фрэзер, и вместе с тем прямо противоположную. По его мнению, обычай варить мясо молочных козлят, ягнят и т. д. в молоке был чрезвычайно распространен в древности у языческих народов. И выдвигая в качестве категорической заповеди призыв «Не вари козленка в молоке матери его», еврейская Тора еще раз предостерегала евреев от идолопоклонства и использования каких-либо форм язычества в своей жизни. Мнение Рамбама подтверждается историками: обычай варить теленка или козленка в молоке и в самом деле был распространен у многих древних народов Европы, веривших, что такое варево, будучи вылито на землю, способствует ее плодородию.
Эта гипотеза Рамбама и в самом деле многое объясняет – например, почему в первый раз этот запрет упоминается в отрывке, повелевающем праздновать праздники начала и окончания сбора урожая. Понятно, что именно в эти связанные с землей праздники у евреев мог возникнуть соблазн позаимствовать какие-то обычаи и суеверия у язычников и усесться за котлом, в котором мясо козленка варилось в молоке козы. И потому сама заповедь выглядит как бы оторванной от всего предыдущего текста, она носит скорее не буквальный характер, а представляет собой некий призыв к еврею: не делай той мерзости, которую делают языческие народы, ни в коем случае не уподобляйся им. Таким образом, в отличие от Фрэзера, Рамбам был убежден, что данная заповедь не только не является отголоском язычества, но и, наоборот, призвана заклеймить идолопоклонство и противопоставить евреев язычникам.
В ряде комментариев встречается и другое объяснение этого запрета, истолковывающее процесс приготовления мяса животного в молоке его матери как нечто противоестественное, несовместимое с понятиями о нравственности и гуманизме. Сторонники такого взгляда связывают данный запрет с другими законами Пятикнижия, требующими гуманного отношения к животным, – например, с запретом отгонять от гнезда птицу, сидящую на яйцах, брать из гнезда птенцов вместе с птицей-матерью, забивать корову и рожденного ею теленка в один день и т. д. Они обращают внимание на то, что инстинкт материнства – это единственный альтруистический инстинкт, присущий животным, и варить детеныша в молоке его матери, выработанном для того, чтобы этого детеныша вскармливать, является, по сути дела, кощунством, преступлением против материнства как такового. Но и с этой точки зрения призыв «Не вари козленка в молоке матери его» имеет прежде всего символический смысл: не кощунствуй, не преступай все мыслимые и немыслимые границы жестокости, не смешивай совершенно несовместимые друг с другом понятия и сущности.
Именно так – исключительно символически – и понимаются эти слова большинством христианских мыслителей. Однако иудаизм, подчеркивая, что существует несколько уровней понимания Писания[18] (в том числе, и символический), всегда настаивал на том что это не означает, что кому-то разрешено пренебрегать уровнем «пшат», то есть самым простым, буквальным смыслом текста. И значит, заповедь «Не вари животное в молоке матери» должна пониматься также и буквально и в этом, буквальном смысле самым скрупулезным образом исполняться. Тем более что она относится к категории «хуким», то есть, как бы мы ни старались, ее истинный смысл останется от нас сокрытым – мы можем лишь догадываться о нем – и не более того, понимая одновременно, что речь идет о неком адресованном только евреям фундаментальном законе нашего мироздания, нарушение которого чревато самыми катастрофическими последствиями.
По слову мудрецов
Легко заметить, что тот самый прямой и буквальный смысл запрета варить мясо кошерного домашнего животного в молоке его матери, употреблять его в пищу и вообще каким-либо образом использоваться, совершенно не распространяется на молоко и мясо диких животных. Например, Писание не запрещает сварить олененка или козленка в оленьем молоке, так как олень является хотя и кошерным, но диким животным, и понятие «гди» не охватывает его детенышей. И уж тем более не запрещено, скажем, варить птицу в молоке или, к примеру, жарить курицу на сливочном масле. Не должен распространяться этот запрет и на некошерных животных: понятно, к примеру, что еврей не станет есть верблюжонка, сваренного в верблюжьем молоке, однако никто не запрещает ему сварить их вместе и использовать это варево в каких-либо других целях.
Запрет Пятикнижия, таким образом, касается только кошерных животных и их молока: запрещено варить мясо любого кошерного домашнего животного в молоке, полученном от какого-либо кошерного домашнего животного. Однако, учитывая чрезвычайную важность данного запрета, еврейские мудрецы ввели целый ряд ограничений, призванных помочь еврею не нарушить данный запрет по ошибке или даже в силу случайного стечения обстоятельств.
Так, учитывая, что люди называют «мясом» плоть не только домашних, но и диких животных, а также птиц, мудрецы запретили варить с молоком любое мясо, включая и мясо птиц и диких животных и тем более
