хорошенький. Он хочет еще рыбки.
– Ты чего опять мухлюешь?! – возмутился эльф. – Веди к старухе, а то больше ничего не получишь!
– Ну да. Конечно. Горлум мухлюет. Он мухляк, – обиделась на Лориэля рахитичная лягушка- переросток. – Стоит Горлуму захотеть помочь противным людишкам, которые любят мерс-с-с-с-кое солнышко, как они тут же обзываться начинают. Неблагодарные людишки, правда, Горлум?
– Ладно, забудь. Ты не мухлюешь, – сдался эльф. – Ты хороший мальчик. Веди нас к старухе, а там получишь остальную рыбу.
Горлум настороженно посмотрел на Лориэля, а затем, кивнув головой, торопливо пошлепал босыми ногами куда-то в глубь пещер. Эльф, продолжая освещать нам дорогу, полетел чуть за спиной у нашего проводника. Сколько мы блуждали по пещерам, сказать не берусь. Я же уже рассказывал, что лично для меня под землей время теряет всякий смысл, словно и нет его вообще. Может быть, именно поэтому интересующая нас колдунья предпочитала жить в пещерах, чтобы не замечать бега времени и обеспечить себе вечную жизнь?..
Не знаю, так это или нет, но на скорости нашего путешествия планы Изергиль никак не сказывались. Мы шли и шли по тоннелям, пока наконец где-то далеко впереди не забрезжил солнечный свет. Горлум остановился, отказываясь дальше идти. Он объяснил, что на солнце ни за что не выйдет. А если нам нужна старая колдунья, то теперь мы сможем найти ее сами. Нужно только перейти горную лощину и постучаться в пещеру напротив.
Так мы и сделали, бросив Горлуму остатки рыбы. Правда, стучаться в стенку пещеры не стали. Лориэль просто скрылся внутри, велев нам ждать на склоне лощины, заваленной толстым слоем снега. Уставший Попов тут же плюхнулся в сугроб, Сеня с Жомовым остались стоять, переминаясь с ноги на ногу, а я выполнил свою прямую обязанность. То есть пометил вокруг территорию.
Эльфа пришлось ждать довольно долго. Я уже начал сомневаться, не обманул ли нас Горлум, но тут вернулся Лориэль. Выпорхнув на свет, он погасил свой внутренний источник освещения и остался висеть рядом со входом в пещеру. Оттуда через пару минут послышались шаркающие шаги, и перед нами предстала сгорбленная фигура в черном балахоне с капюшоном, опущенным на лицо.
– Что вам надо, дети Кузькиной матери? – послышался откуда-то из глубин широких складок одеяния скрипучий старческий голос. Сеня выступил вперед.
– Бабушка, мы бы домой вернуться хотели, – максимально вежливо проговорил он. – Ты не могла бы нам помочь, а то Один ничего не смог сделать…
Эльф замахал на Рабиновича руками, но было поздно. Старуха зашипела и начала мотаться из стороны в сторону. Мы удивленно уставились на нее, а Лориэль покрутил пальцем у виска, сплюнул Рабиновичу на фуражку и вдруг растворился в воздухе. Я даже зубами клацнул от удивления. Вот сволочь! Снова смылся в самый ответственный момент! А старуха разошлась не на шутку. Она закрутилась вокруг своей оси по часовой стрелке, затем в обратном направлении и застыла, вскинув руки к небу.
– Значит, вы к этому проклятому Одину, который лишил меня молодильных яблок и заставил так страдать, за помощью обращались? – возмущенно завопила бабка и, быстро нагнувшись, слепила снежок и замахнулась им в нас. – Ну так вместо моей помощи вы получите смерть!..
– Это ты нас снежком, что ли, убить собралась? – удивленно расхохотался Жомов. – С ума, бабушка, сошла?
Не говоря больше ни слова, старуха швырнула в Ваню снежок, и… Жомов пропал! Вот так вот взял и растворился в воздухе, будто его и не было с нами вовсе. У меня отвисла челюсть, а бабка бросила второй снежок, угодив им в Попова. Андрюша попытался увернуться, но не смог. Ком снега, словно самонаводящаяся ракета, залепил ему физиономию, и Попов исчез вслед за Ваней. Горыныч, бешено завертевшись вокруг своей оси, попытался накрыть нас магическим куполом, но очередной снежок прошел сквозь него, как нож сквозь масло, стерев с лица земли и Ахтармерза.
Рабинович, идиот, вместо того чтобы бежать назад, отцепил от пояса дубинку и с диким воплем бросился на старуху. Та ответила очередным комом снега, и мой Сеня с легким хлопком растворился в воздухе, исчезнув посреди прыжка. Ну, все. Мое терпение лопнуло! Посмотрим, старуха, как ты сумеешь попасть в меня. Я ведь двигаюсь быстрее людей и успею добраться до твоего горла раньше, чем ты поднимешь руку… Я зарычал и, распрямившись пружиной, прыгнул вперед, собираясь сбить с ног убийцу моих друзей. Я уже представил, как доберусь до ее поганой глотки, и в этот момент ком снега залепил мне морду. Я…
Часть IV
(вместо эпилога)
А был ли мальчик?
Я лежал на чем-то мягком и шершавом. Дремал вполуха, прислушиваясь к тому, что творится вокруг. Где-то далеко с ритмичностью метронома капала вода, слышался какой-то неясный шорох, что-то поскрипывало справа от меня, и уж совсем из запредельной дали доносились невнятные людские голоса. Кажется, кто-то спорил или ругался, но разобрать я не мог. Впрочем, как и не мог окончательно проснуться.
Мое собственное верное тренированное тело пятилетнего кобеля немецкой овчарки совершенно отказывалось мне подчиняться. Я не мог пошевелить ни одной мышцей, не мог открыть глаза. Да что там говорить! Я даже думать-то толком не мог, словно вчера вечером вместе с хозяином напился, как сапожник.
Вчера… Стоп, а что было вчера? И вообще, когда это самое «вчера» было? Я попытался восстановить в уме цепочку событий предыдущего дня, но ничего из этого не получалось. Перед моим внутренним взором проносились нечеткие образы, уловить даже очертания которых я не мог. Единственное, что я помнил совершенно четко, это вкус снега на зубах. Объяснив себе, что снег – это холодное и противное второе «я» обычного дождя, я попытался зацепиться за эту мысль и вытащить из памяти остальные образы, и тут же поймал за хвост, словно орущего кота в подворотне, одно-единственное слово: «ХОЗЯИН!!!!»
Ну, конечно же, хозяин! Кто же еще!.. Так кто-нибудь скажет, при чем тут хозяин и снег? И вообще, кто у меня хозяин? Вот тут-то я и оторопел окончательно. Представляете, что я, пятилетний породистый кобель, верный друг своему хозяину, помню, а вот кто такой этот самый хозяин, не помню ни фига! Это что же со мной сделали, что я до такого позора докатился? Сейчас ведь подойдет любой прощелыга, скажет: «Мурзик, ко мне», и я помчусь к нему на всех четырех лапах, даже не зная, мой ли он на самом деле хозяин.
Я попытался избавиться от наваждения и вспомнить, чей я пес и чем в принципе занимаюсь в жизни, но ничего из этого не получилось. Ну не помню я ничего, хоть блохами меня пытайте!.. Ага, а вот это уже плюс. Раз я вспомнил о блохах, значит, вспомню и остальное. Ведь если существуют у собак эти мерзкие кровопийцы, значит, есть и человек, который обязан нас, беззащитных кобелей, спасать от беспредела кусачих тварей. Ну и скажите мне, разве не хозяин этим должен заниматься?.. Конечно, хозяин. Вы абсолютно правы.
Следом за воспоминаниями о блохах в моей голове появились еще два новых слова: «АХТАРМЕРЗ ГВАРНАРЫТУС!» Я ужаснулся. Это что же такое получается? Если какой-то Ахтармерз спасает меня от блох, значит, именно он и есть мой хозяин?.. Да вы с ума сошли, если так решили! Вам бы самим хозяина с таким именем, я бы посмотрел, с какими глазами вы в приличном обществе показаться бы смогли. Нет уж, увольте. Человека, которого так зовут, держите от собак подальше. Иначе любой нормальный пес со стыда умрет.
И тут я вспомнил, что Ахтармерз – не человек, а трехглавый многофункциональный огнемет. Да и не хозяин он мой, а просто случайный попутчик… Ага! Если у меня был попутчик, значит, я куда-то шел. А раз он «был», значит я уже на месте!.. Или «был» в этом случае означает, что я его потерял?
Почему-то от такой мысли мне стало страшно грустно. Не знаю, чем была вызвана эта тоска, но мне захотелось выть на Луну, словно бездомной шавке. Я чувствовал, что во время моего путешествия случилось что-то непоправимое. Такое, от чего слабые духом кобели под машины кидаются. На несколько мгновений я задумался, стоит пытаться вспомнить дальше или лучше сразу найти подходящую машину, но тут над моей головой что-то громко запикало, и вдруг загремела такая музыка, от которой хочется вскочить и принять стойку, подобающую торжественному моменту. Музыка была до боли знакомой, но ее название ускользало от меня. Я напряг мозг изо всей силы, пытаясь его вспомнить, и вдруг, как обухом по голове, – граждане дорогие, да это же Гимн России!
