щели в заборах, чтобы вдоволь насладиться зрелищем странных забав чужеземцев, впитать их в кровь и, если гены позволят, передать затем потомству. Ну а рядом с огромным омоновцем, в точности повторяя его движения, но не с бревном, а двумя поленьями на плечах, занимался приседаниями не кто иной, как Иисус Навин. Рабинович от неожиданности поперхнулся слюной и застыл в дверях.
– И ты, Брут?! – только через несколько секунд смог выдавить из себя фразу мой хозяин. – Я же предупреждал всех, чтобы с местными никто из вас не связывался.
– И тебе доброе утро, Сеня, – обиженно буркнул Жомов, не прекращая упражнений. – Согласен, ты предупреждал. Но пока ты шляешься там по всяким базарам и фараонам, нужно же мне чем-то заняться? Вот и научу парня уму-разуму, чтобы он от всяких чурок по углам не шарахался, – Жомов подкинул бревно вверх под восторженные вопли мальчишек и тут же поймал его. – Может, присоединишься к нам?
– Был бы ум, помер бы от дум, – буркнул Рабинович. – Ну а Ване зашибись. Нет мозгов и в рот… – в этот момент Сеня наконец-то рассмотрел множество молодых умов вокруг, еще не совращенных с пути истинного ментовским матом, и, махнув рукой, не закончил фразу. Затем сплюнул на песок двора и, круто развернувшись, скрылся внутри таверны. Да-а, похоже, утро у нас не сложилось!..
Несколько секунд я раздумывал, идти мне следом за Рабиновичем или нет, а затем решил махнуть на него хвостом. Все-таки я ему друг и соратник, а не нянька какая-нибудь! Сейчас их сиятельство начнет по постоялому двору бегать и тумаки всем отвешивать, а мне на таком «развлечении» присутствовать не хотелось. Потому как знаю, что, когда моему Сене уже некого будет в трактире гонять – кто умнее, разбегутся, а остальные впадут в коматозное состояние, – хозяин сразу за меня примется. Начнутся истерики с выкриками всяких гадостей, вроде «сидеть», «лежать», «место» и тому подобное. А оно мне надо?
Успокоится Сеня только тогда, когда его Нахор на базар поведет. А поскольку я уже знаю, что очень немногие народности с ментами по части выпивки потягаться могут (персы в их число никак не входят!), то пробуждения караванщиков следует ждать не раньше, чем через пару часов. Да и то, если мой Рабинович на них как следует насядет! Вот я и решил немного по Мемфису прогуляться. На кобелей посмотреть да себя показать. Может быть, местную породу придется облагородить слегка…
За крепостные стены я выбираться не стал, поскольку был уверен, что в месте, которое так пахнет, ничего интересного и познавательного быть не может. Ну, а внутри городишко выглядел вполне прилично. Можно даже сказать, величаво. Чистые ровные улицы, красивая, пусть и немного прямолинейная архитектура зданий. В общем, плагиат с греческого. Жалко только, что ни одного приличного столба на улицах нет. Даже перекрестки и то лысые, как колено. Пришлось углами домов пользоваться, что, как вы понимаете, не слишком прилично.
К моему удивлению, собак на улицах почти не встречалось. Так, пробежала мимо парочка кобелей, подозрительно поводя носами в мою сторону, да несколько раз я мимо египтянок проходил, которые на руках пародии на мопсов таскали. Так вот, эти пародии оказались крайне голосисты и даже делали вид, что пытаются из рук хозяек выскочить, чтобы меня покусать. Я даже одну человеческую суч.. тьфу ты, опять!… самку вежливо попросил ее псинку на землю опустить. Дескать, пусть попробует меня на зуб. Однако аборигенка меня не поняла и сама подняла жуткий лай, требуя у городской стражи немедленно меня изолировать. Те попробовали. Сразу втроем с дубинками ко мне кинулись. Пришлось на них рыкнуть. А пока эти три олуха от шока, который по-нашему, отходили, я вспомнил о предупреждении моего Рабиновича не связываться с местными и решил с достоинством удалиться, предварительно поставив свою метку одному из стражников на сандалии. Пусть, гад, знает, чего он стоит на самом деле против русской милицейской овчарки!
Я, конечно, не Жомов и иногда соображаю, когда стоит драку затевать, а когда можно от нее и уклониться (кто сказал, что боюсь?! ну-ка, иди сюда, я тебя покусаю!). Однако нагловатый прародитель мопса, его хозяйка и три дуболома из городской стражи настроение мне испортили. Хотелось кого-нибудь порвать на британский флаг, вот и начал я бегать по улицам в поисках приключений.
Нашел!
В одном из узких переулков, куда я свернул во время своей прогулки, дорогу мне преградила приличная стая псов – штук десять, не меньше, возглавляемая одной-единственной облезлой сучкой лет восьмидесяти, по вашим, человечьим меркам, на вид. Я хоть и собирался поработать для улучшения египетской породы, но на такую партнершу, естественно, никак не рассчитывал. Поэтому и собирался пройти мимо. Правда, увидев ее спутников, я решил использовать их для эмоциональной разрядки, но, присмотревшись, брезгливо фыркнул. Уж слишком жалко и убого выглядела стая, чтобы мараться о шкуры этих бродяг. Однако они считали по-другому!
Едва почуяв мое появление, все кобели разом навострили уши и, зарычав, пошли ко мне навстречу. Я брезгливо посмотрел на них свысока и хотел слегка рыкнуть, предупреждая о том, с кем именно они собрались связываться, но тут увидел интересную картину. Едва члены стаи отвлеклись от своего объекта обожания, чтобы разобраться со мной, как какой-то маленький куцый кобелек, видимо, до сих пор не имевший доступа к вожделенной самке, под шумок, пока никто не видит, попытался ее оседлать. Причем вышло у него это так неуклюже, что я едва не помер со смеху. Вместо грозного рыка из моей пасти вырвался какой-то кошачий писк, и эта свора придурков приняла его за признак трусости.
Ну естественно, перед восьмидесятилетней старухой каждый кавалер просто мечтал показаться героем. Именно поэтому они рванулись вперед одновременно, давя и отталкивая друг друга. При этом последние даже успевали кусать передних, побуждая их к более решительным действиям. Что же, идите сюда, я вас встречу по-царски!
С первым уродом из стаи я даже время терять не стал. Просто шибанул его лапой, размазывая по стенке. Следующему наглецу я продырявил клыками шкуру, заставив его с визгом умчаться вдаль. Третий пес попытался проскочить мне под брюхо, явно метя клыками в мои кобелиные достоинства. А, каков подлец? Стоило бы его, конечно, проучить как следует за такую наглость, но терять время на него было жалко. Поэтому я просто прижал его лапой к каменной мостовой и держал так до тех пор, пока он не подавился собственным визгом.
Остальные на секунду замерли, усиленно пытаясь понять, не зря ли они со мной связались? Испугавшись нахвататься от них блох, я решил им позволить понять величину совершенной ошибки и немедленно убраться восвояси. Презрительно глядя на них, я оскалил зубы, собираясь изложить им свои мысли при помощи языка жестов, но в этот момент поверх голов своры увидел их королеву. Дамочка презрительно отшвырнула от себя шелудивого кобелька и, кокетливо скалясь, развязной походкой направилась в мою сторону… Ой, мать моя Жучка! Спаси меня, Рабинович.
Я понял, что здесь мне и конец пришел. Разглядывая приближающуюся престарелую дамочку, я даже был готов согласиться не один, а десяток раз с ее свитой подраться, но это были только мечты. Я прекрасно знал, что теперь, когда сучка выбрала меня в партнеры, ни один кобель противиться не рискнет. Оставалось только одно – бежать из этого переулка и покрыть вечным позором гордое имя российского милиционера. Уж лучше смерть, чем унижение!.. И мои молитвы были услышаны нашим собачьим богом.
Позади меня раздался грозный рык, почти равный моему в моменты депрессии. Я обернулся и застыл. Узкий переулок за моей спиной почти полностью перегораживал собой огромный черный волкодав, и он явно не собирался ни уступать мне дорогу, ни обращать внимания на мнение престарелой самки. Волкодав хотел драться, и это меня вполне устраивало! Я облегченно вздохнул и, не дожидаясь, пока восьмидесятилетняя нимфоманка до меня доберется, бросился на волкодава. Встречай, дружок!..
Я пес скромный, поэтому не стану хвастаться, рассказывая, как возил по камням черного волкодава, как откусил у него ухо, как заставил его скулить и спасаться бегством. В общем, то, что я выиграл этот бой и с достоинством убежал из переулка, якобы догоняя поверженного противника, вам и так ясно. Оторвавшись от сумасшедшей сучки на порядочное расстояние, я, наконец, перестал гнать волкодава и остановился, только теперь заметив, что все еще держу в зубах его ухо. Сначала я хотел этот трофей в качестве доказательства своей доблести Рабиновичу принести, но затем передумал. Не дай бог, начнет мой Сеня стонать, обвиняя в том, что, лишив пса уха, я отобрал у него часть привлекательности для самок. Значит, теперь он озлобится от отсутствия внимания с их стороны, начнет шляться по помойкам, общаясь с бомжихами, подцепит там бешенство, укусит какого-нибудь ребенка, тот умрет, не успев наплодить потомства, и вселенная никогда не получит своего Эйнштейна. Мир наш рухнет, а виноват в этом буду только я.
