вокруг, присоединился к друзьям. Нахор тут же по собственной инициативе умчался к ближайшему дому, чтобы разжиться там снедью для пикника и вином, за что позже получил от Рабиновича хороший нагоняй, а двое старцев, посовещавшись методом глухонемых, обошли ментов и чинно встали напротив них.
– Г-г-г… – торжественно провозгласил Моисей. Сеня не обратил на старца никакого внимания, а вот измученный марш-бросками криминалист взбесился.
– Да чтобы тебя грудная жаба задушила! – вскочив с места, завопил он. – Задолбал уже со своими… – и запнулся.
Вода в Ниле, прямо напротив ментов, за спиной патриархов, запузырилась, словно от огромной таблетки растворимого аспирина. Следом за этим странным явлением из речной глади появились мутные глаза. Пару раз моргнув, они на секунду вновь скрылись в мутной воде, а затем на берег Нила выбралась и их обладательница – двухметровая жаба с большими отвисшими грудями. Левой лапой она прижимала к этим молочным железам, совершенно не положенным ее виду, скрипяще квакающего лягушонка, а правой чесала длинный красный язык.
– О-хо-хонюшки-хо-хо! И что же вы меня, мужики поганые, от кормления отрываете? – горестно вздохнула жаба и без лишних слов принялась душить Моисея.
Старец захрипел, пытаясь отбиться от беспардонного чудища, а остальные в оцепенении смотрели на новое чудо природы. То ли от вида жабы, то ли от методов ее работы все оказались в таком глубоком оцепенении, что первые несколько секунд даже пошевелиться не могли, не говоря уж о том, чтобы прийти заслуженному пенсионеру Мемфиса на помощь. Первым в себя пришел Рабинович.
– Попов, немедленно убери эту гадость! – тоном школьного учителя заявил он, ткнув дубинкой в сторону кормящей матери.
– Да я-то тут при чем? – с перепугу возмутился криминалист, а затем сообразил, кого именно нужно Моисею благодорить за приятное времяпрепровождение.
– Сгинь, нечистая! – завопил он, простирая руки в сторону бородавчатого киллера.
– Да чистая я, – обиженно ответила жаба, не прекращая своего занятия. – Не видел, что ли, как я из реки вылезла?
Попов оторопел. Ляпнуть какую-нибудь гадость, вызывающую затем какие-то престранные последствия, ему уже доводилось и не раз. Однако впервые в его практике продукт необдуманного словоизвержения не желал убираться восвояси. Более того, это подлое отродье поповских эмоций еще и пререкалось со своим создателем. Жомов уже выхватил из кобуры пистолет, то ли чтобы помочь другу избавиться от наглого существа, то ли для избавления Моисея от мучений. Но выстрелить омоновец так и не успел – Андрюша просто озверел от жабьей наглости.
– Ах ты, крыса поганая! – завопил он, и жаба трансформировалась в вышеуказанное существо, обвешанное пищевыми отходами.
– Змея подколодная! – жаба-крыса тут же мутировала в змею, которую и придавила свалившаяся с неба дубовая колода. – Да чтоб тебя каток переехал.
Тихо зашуршав, из прибрежных камышей выехал беспилотный каток и, проехав по плоду поповского воображения, плотно умял этого биотрансформера в прибрежный грунт. Удовлетворенно фыркнув выхлопной трубой, рабочее орудие дорожных строителей покатилось дальше в реку и весело пыхтело до тех пор, пока полностью не скрылось под водой. А от экс-жабы, вице-крысы, а ныне змеи над землей, осталась только дергающаяся часть хвоста.
– Вот так вот! – удовлетворенно хмыкнул Попов. – И провались ты пропадом!
Змеиный хвост последний раз дернулся и с легким треском растворился в воздухе. Ну а в качестве вечной памяти последних событий ментам остались хорошо укатанная прибрежная полоса и Моисей, усиленно оттиравший с шеи отпечатки жабьих пальцев. Рабинович облегченно вздохнул и что есть силы влепил криминалисту затрещину.
– Андрюша, если еще что-нибудь подобное ляпнешь, я тебе язык к зубам гвоздями прибью! – добродушно пообещал он.
– Да пошел ты… – обиженно огрызнулся Попов, но замолчал на полуслове, испугавшись, что Рабинович действительно пойдет.
Поднявшись с места, Андрюша, как он это всегда делал в стрессовых ситуациях, отправился кормить рыбок. Ну а поскольку хлеба под руками не оказалось, Попов начал швырять в реку кирпичи. Неизвестно, понравилось ли такое угощение рыбам, но вот крокодилы были от него не в восторге. Получив из щедрых рук криминалиста пару раз каменюками по различным частям тела, они на время уняли свою страсть к мелодрамам и отправились погулять в противоположный конец Нила.
– Г-г-г… – новыми воплями Моисей привлек к себе внимание ментов.
– Если вы думаете, что мы немощны и слабы, то вы правы, – тут же перевел Аарон, оказавшийся вынужденным в третий раз за день выходить из ступора. – Мы действительно слишком ничтожны. Но если вы считаете, что без вашей помощи мы и гроша ломаного не стоим, то глубоко ошибаетесь. С нами бог, и он не оставит своих сынов без высочайшего покровительства. Вот сейчас я… – Аарон запнулся и с удивлением посмотрел на брата, усиленно жестикулирующего и мычащего.
– Ты не одурел, Мойша? – оторопело заявил он. – Я тебе не факир, – Моисей утроил скорость жестикуляции. – А я тебе говорю, что ты с ума сошел!..
– Эй, орел, может, переводить будешь? – нетерпеливо одернул его омоновец. Старец поморщился.
– Моисей говорит… Акцентирую, это слова Моисея!.. Что стоит мне только посохом коснуться воды Нила, и она превратится в кровь, – упавшим голосом закончил он. – Лично я в эту ерунду не верю, но братец настаивает на демонстрации. Так что, извините!..
Горестно вздохнув, Аарон направился к воде и со всей силы шлепнул посохом по мутной поверхности Нила. В первые несколько секунд совершенно ничего не произошло, и старец начал поворачиваться к ментам, всем своим видом давая понять, что именно такого эффекта он и ожидал, но в этот момент Нил вдруг начал менять цвет. Сначала его вода густо пожелтела, затем стала оранжевой и к концу метаморфозы обрела удивительно густой багровый цвет.
– Сильно! – только и смог произнести Рабинович, а Жомов принюхался.
– Не знаю, что он сделал с речкой, – безапелляционно заявил омоновец, – Но это точно не кровь!..
Глава 3
Вы себе не представляете, что творилось на берегу. Признаюсь честно, что даже я от всех этих чудес оторопел, а уж об остальных и говорить нечего. Невозмутимым один только Жомов оставался, да и то только потому, что до Ивана вообще все очень долго доходит. Конечно, я прекрасно знал, что от Попова всего чего угодно ожидать можно, и, когда-нибудь кто-то из-за его длинного языка станет клиентом нашего патологоанатома, но на то, что это может произойти так быстро, я совершенно не рассчитывал. Да еще тут и Аарон масла в огонь подбавил, перекрасив Нил в бордовый цвет.
Мои менты сразу заорали, закудахтали и принялись вдоль берега бегать, пытаясь понять, что именно случилось с рекой и какая гадость в ней заменила воду. Нет, Сеню с Поповым я еще понять могу – у них обоняние слишком слабо развито, а вот за Ванечку мне было стыдно. Сколько раз я слышал от остальных ментов, что у Жомова просто исключительный нюх на выпивку, а тут такое разочарование… Ванечка, родной, так ведь это вино теперь в русле течет. Это тебе даже щенок слепой мог бы сказать, а ты, высококвалифицированный профессионал, знакомого запаха так узнать и не мог. Где же твой нюх исключительный?
Впрочем, разочаровывал меня омоновец не слишком долго. Пару раз глубоко втянув носом воздух, он, наконец, понял, чем Нил пахнет, и поспешил поделиться своим открытием с друзьями. Более того, Ваня немедленно собрался произвести внутрижелудочную пробу жидкости из реки, но Сеня его удержал. Дескать, если отравишься, то до ближайшей реанимации, расположенной тысячах в трех лет впереди, добраться никто уже не успеет.
Жомов был вынужден согласиться с доводами моего хозяина и грустно застыл на берегу реки, жадно и без надежды в глазах глядя на багровую жидкость. От душевных терзаний спас омоновца верный Навин. Молодой рекрут, которому Ваня не так давно обещал присвоить звание ефрейтора, покинул свой пост в оцеплении и, бросившись вперед, зачерпнул каской вино из Нила. Прежде чем его кто-то успел остановить, Иисус сделал два больших глотка и с преданностью в глазах повернулся к омоновцу.
– Вино, товарищ старшина, – уверенно заявил он. – Без отравы и очень хорошего качества. По-моему,
