Ну а уж лучше этого я и сам бы ничего придумать не смог!.. Вы не подумайте плохого, зла брюнетке я не желал. Просто знаю, как Сеня реагирует, когда в его присутствии женщину бьют. А тем более ту, которая ему нравится. Теперь мой хозяин такой вброс адреналина в кровь заработает, что несколько дней идеями просто искриться будет. К чему его и требовалось побудить! Именно поэтому, а не от душевного злорадства я и обрадовался той пощечине, что схлопотала девица.
Сеня мои надежды оправдал. Увидев египетскую кандидатку на вакантное место пассии, он сначала расцвел, позабыв о душевных терзаниях, а затем пришел в бешенство, стоило только «доктору» оплеухой поощрить свою медсестру. Подскочив к некультурному эскулапу, Рабинович огрел его дубинкой по голове и тут же, воспользовавшись случаем, прижал к себе плачущую девицу. Остальное завершил Жомов. Двумя ударами он отправил в нокаут санитаров, радостно взиравших на расправу «доктора» с «медсестрой». Затем пинком разломал тележку, а когда пьяный толстяк начал что-то вопить, огрел и его по голове дубинкой. Вот только перед толстухой, судя по всему женой больного, Ваня сплоховал. Когда она на него набросилась, вступившись за собственного поруганного ОМОНом мужа, Жомов просто спасся бегством.
Пришлось за него вступиться. Встав на пути разгневанной бегемотихи, я кротко указал ей на недопустимость такого поведения по отношению к сотруднику милиции. Видимо, в этот раз моя речь оказалась особо удачной, и толстуха от полноты чувств схватилась за грудь и мешком свалилась на своего благоверного. Так мы их и оставили. Пусть, когда очнутся, сами разберутся, кто и в чем виноват!А Сеня между тем время даром не терял. Прижав к себе ревущую девицу, он принялся ее успокаивать, поглаживая оную от головы к ягодицам и в обратном порядке. Андрюша, видимо, вспомнив свою недавнюю несчастную любовь, сплюнул и отвернулся. Я его понимаю! Мне тоже проявление инстинкта размножения у людей всегда наблюдать неприятно было. Именно поэтому, а вовсе не из ложной скромности я тоже отвернулся.
– Как тебя зовут, красавица? – услышал я за спиной Сенин голос и вместе с ним плавное затихание девичьих всхлипов.
– Рахиль, – последовал ответ. – А тебя?
– Семен Абрамович… Э-е, просто, Сеня!
Просто-кваша ты или просто-тит, а не просто-Сеня! Я тебя для чего сюда привел? Чтобы ты на людях миловаться начал, что ли? Делом займись лучше, донжуан невостребованный!.. Хотя, это чего я возмущаюсь? Все равно Рабинович меня не слышит. Уставился влюбленными глазками на свою принцессу и не замечает ничего вокруг. Не то что на меня, он даже на приплясывающего в нетерпении Нахора внимания не обращает. Укусить, что ли, этого ловеласа за ногу, чтобы в чувство немного привести?
– Сеня, мы, по-моему, стариков спасать шли, а не с этой девицей возиться, – решил оказать мне посильную помощь Попов. – Может, прекратишь ее наглаживать и…
– А каких стариков спасать нужно? А возьмите меня с собой. А я даже клизму умею делать, – с невероятной скоростью затараторила Рахиль, хватая за руки Попова с Рабиновичем попеременно. – Я и готовить могу, и стирать, и за больными ухаживать. Меня даже оказанию первой помощи учили. Хотите, покажу, как это делается?
– Спасибо, нет! – рявкнул Андрюша, испуганно отскакивая от девицы в сторону. – Иди-ка ты, красавица, лучше своей дорогой. У нас и без твоих штучек головной боли хватает!
– Нет, правда-правда! Я много чего умею, я вам пригожусь, – Рахиль преданно посмотрела в глаза Рабиновичу. – Я полезная, только никто этого не знает!
– И би-еляши она пиродавать умеет, – задумчиво произнес Нахор. – Питается, хотя бы…
– Вот именно, что питается, а не продает! – вдвое громче рявкнул Попов. – Сеня, помяни мое слово, возьмешь эту ненормальную, она твою форму стирать начнет еще до того, как ты ее снимешь. Какая от этой девицы польза?
– А какая польза была от твоей толстой пожирательницы пирожных? – резонно поинтересовался у друга мой хозяин. Попов поперхнулся, а Рахиль даже внимания не обратила на всеобщее замешательство.
– Ой, а я тоже пирожные люблю. Даже суфле готовить могу. Точно такое, какое к столу фараона подают, – затараторила она. – Берешь два яйца…
– Помолчи, пожалуйста, – остановил ее словоизлияния Рабинович и посмотрел на Андрюшу. – Все. Вопрос решен. Берем Рахиль с собой, пока с ней что-нибудь совсем уж нехорошее не случилось.
– Вот, благодетель нашелся. Мать Тереза в ментовской форме, кота тебе за пазуху, забодай тебя комар, покусай гнус, загрызи слепень! – истерично завопил Попов, сотрясая своим голосом стены окрестных зданий. – Да чтоб весь Египет от укусов чесался и тебя за это проклинал, раз ты умных советов слушать не хочешь!
– Андрюша, заткнись!!! – в один голос рявкнули Сеня с Жомовым, но было поздно.
Уж не знаю почему, но на обоих друзей Попова его персональные проклятия не распространились. Моему хозяину ни кот за пазуху не забрался, ни комар его на корриду не вызвал, ни прочих гадостей не случилось, а вот коллективное сработало отлично. Я едва успел захлопнуть пасть и прижать уши к голове, как небо над Мемфисом разверзлось и разродилось несметными полчищами мошкары. Присутствовала ли среди них знаменитая африканская муха цеце – не знаю, но и прочих представителей кровососущего племени хватало с избытком. Я не специалист и на глазок выявить все разновидности кусачих инсектов не мог, но вышеназванные гнус, комары и слепни в этой туче точно присутствовали.
Полчища кровососов с диким ревом вертолетной эскадрильи заполонили все улицы, врываясь в открытые окна домов. Насекомые так резво принялись за свое кусачее дело, что город тут же заполнился криками несчастных египтян, съедаемых заживо роями кровопийц. Нас тоже не миновала чаша сия. Мне-то досталось не так сильно, поскольку пробраться через мою густую шерсть насекомым оказалось не так просто, а вот мои друзья с воплями запрыгали на месте, хлопая себя руками по всем частям тела.
– Попов, скотина, удушу собственными руками! – истошно завопил мой Рабинович, на несколько секунд перекрыв криком жужжание насекомых. – Убери этих тварей немедленно, или ты весь остаток жизни с голым задом верхом на муравейнике проведешь!
Андрюша, впрочем, уже и сам был не рад, что дал волю своему болтливому языку. Несчастный криминалист, атакованный плодами собственной эмоциональности, всеми средствами пытался отбиться от туч насекомых. Он даже истошно завопил, переходя на ультразвук. Звуковая волна, конечно, разметала часть кровососов по соседним улицам, но на их место тут же прибыли другие, не менее алчные насекомые.
– Сгиньте, пропадите, исчезните, растворитесь, растайте! – приказывал Андрюша, наращивая мощь децибелов, но комарье никуда не девалось. – Вот твари, дихлофоса на вас нет!..
Сомневаюсь, чтобы это было делом рук Попова, но спасение пришло как нельзя вовремя. Сначала я почувствовал до боли знакомый запах, донесшийся откуда-то сверху, затем полыхнула ослепительная бирюзовая вспышка и из нее на мемфисскую мостовую вывалился Ахтармерз Гварнарытус собственной персоной. Мы тупо уставились друг на друга.
– Горыныч? – удивились менты.
– Менты, – удивился Горыныч и тут же завопил: – Так я и знал, что этим закончится! Только почувствовал, что меня в МП-переход затягивает, так сразу понял, кто в этом виноват. Вы прекратите, в конце концов, гуманоиды недоразвитые, меня из собственной вселенной выдергивать, когда вам вздумается! У меня, между прочим, каникулы еще не начались и задание по иномирной ботанике еще не сделано…
– Да мы-то тут при чем? – оторопело пробормотал мой Рабинович, даже забыв убивать на себе насекомых.
– А кто же тогда виноват? По чьей милости меня из дома выдирают то и дело? – возмутился трехглавый второгодник и только теперь увидел вокруг себя тучи насекомых. – Ой, мамочки, вот это да! Потом поговорим. Дайте я вволю пообедаю, деликатесом побалуюсь!
Горыныч тут же дохнул вверх струями сероводорода из всех своих трех сопел. Ошарашенные кровососы дождем посыпались вниз, и Ахтармерз заглотил первую порцию, даже не дав ей опуститься на землю. Небо над нами на время очистилось, но свободное пространство тут же заполнили новые легионы насекомых. Горыныч повторил операцию и начал увеличиваться в размерах, за пару секунд из небольшого недовольного монстрика превратившись в этакое чудище размером с овцу. Он всегда раздувается, когда эмоциями до макушки наливается! Любезно обдав нас своей отрыжкой, чем избавил от комарья, насевшего на наши несчастные тела, Горыныч взмыл вверх и принялся выписывать круги над кварталом, уничтожая
