выкатилось совершенно новенькое каретное колесо. Забыв, что в мире эльфов удивляться ничему не надо, Рабинович открыл от удивления рот, а колесо, подкатившись к втулке, само на нее запрыгнуло. Лепрекону осталось только закрепить его, и ремонт был закончен.
Через пару минут, позвав Мурзика, доблестные российские милиционеры забрались в карету. Единорог, смирившись со своей горькой участью и опасаясь куда более тяжелых травм, чем полученные полчаса назад, вел себя совершенно спокойно. Хотя коситься на Попова и не переставал. Впрочем, рогатая лошадь уже никого не волновала, и когда карета тронулась с места, Сеня, наконец, спросил у возницы, кто он такой, как его зовут и как таксист оказался в Эльфабаде.
– Я лепрекон из Лепремира, – писклявым голосом ответил возница. – Зовут меня Лохич, а в Эльфабаде я в поисках работы. Видите ли, наш мир славится во всей Вселенной как родина лучших певцов, танцоров и музыкантов. Ну там и композиторов с поэтами всякими тоже. Чтобы найти у нас достойную работу, нужно минимум на голову быть выше своих ровесников в каких-нибудь музыкальных искусствах, а мне человек на ухо наступил…
– Кто тебе на ухо наступил? – оторопел Жомов.
– Не принимайте это на свой счет, – тут же торопливо прокомментировал свои слова возница. – Просто у нас так говорят. Это вы там у себя можете всякими оркестрами, балетами и всякой попсой восхищаться, а у нас их детям показывают, чтобы те поняли, каким не должно быть искусство… Но это так, к слову! Так вот, нормальную работу дома я не смог найти, а тут услышал, что Эльфабад объявили зоной открытой миграции, и решил рвануть сюда. У меня один знакомый орк был, так вот он говорил, что эльфы хорошо платят…
– И как? Действительно хорошо? – поинтересовался Сеня.
– Пока не жалуюсь, – пожал плечами Лохич. – Конечно, работа таксиста – так себе, но я со временем надеюсь что-нибудь получше найти. Например, какого-нибудь молодого эльфенка буду музыке обучать. Для этого слух не нужен.
– А почему Эльфабад объявили зоной свободной миграции? – проявил неожиданный интерес Попов. – И что это вообще такое?
– Зона свободной миграции? – полуобернулся к нему лепрекон. – Это просто. Это когда впускают всех на временное жительство, а потом насильно предлагают дальнейшее трудоустройство в других районах. А объявили Эльфабад зоной потому, что вселенная эльфов расширяется.
– Как это вселенная эльфов расширяется? – насторожился Рабинович.
– Не знаю, но это частое явление, – успокоил его Лохич. – Все миры когда-нибудь начинают или расширяться, или сжиматься. Я в это не вникал. Если вам нужно, спросите кого-нибудь из эльфов. Они во вселенных лучше меня разбираются.
– И что, много народу в Эльфабад понаехало? – вернулся к волнующей его теме Попов.
– Полно. И отовсюду. Я вот смотрю, даже вы из своей зачуханной Вселенной сюда пожаловали, – усмехнулся лепрекон.
– Алле, гараж! Ты выражения-то выбирай, – осадил его Ваня.
– Извиняюсь, – мгновенно среагировал возница, и на этом разговор сам собой угас.
Как и рассказывал Лохич, Эльфабад здорово изменился. Нет, архитектура и общее направление улиц остались такими же сумасшедшими, как и были, но сразу на выезде из леса, на окраине города, появились странные сооружения, похожие на вигвамы индейцев Северной Америки, но сделанные не из шкур, а из веток. Лепрекон тут же услужливо объяснил, что это древодома. То есть выращенные специальным образом кусты, внутри которых можно жить достаточно комфортно. По крайней мере в теплое время года. А поскольку иного в Эльфабаде и не бывало, то – круглогодично. Со слов того же Лохича выходило, что эти древодома выращены специально для мигрантов, и для их производства были привезены в Эльфабад несколько самых молодых онтов. Те, кому не больше семи-восьми тысяч лет по людскому летосчислению. Попов на всякий случай поинтересовался, нет ли среди них Корявня, с которым наши герои познакомились в древней Англии, но лепрекон о таком даже и не слышал. Андрюша, не желавший, как некогда обещал он, подрастать на грядке, замоченным в свежем навозе, немного успокоился, а Сеня, вспомнив давнюю страсть к Ровену, наоборот, загрустил. Впрочем, ненадолго. Кроме появившихся на окраинах Эльфабада древодомов, город претерпел и еще одно изменение. Если раньше улицы его были почти пустынны, то теперь они, напротив, просто ломились от толп. Существа российским милиционерам по дороге в гостиницу встречались самые разные. Были тут и знакомые – гномы, кентавры, орки, эльфы, феи, дриады и прочие, но немало было и таких, о которых путешественники даже и не слышали – одна только перекатывающаяся сама по себе куча камней с глазами чего стоила!
Ну а от грустных воспоминаний Сеню отвлекли три удивительно красивые девицы, одетые более чем откровенно. Увидев их, Рабинович вытаращил глаза, да и у Жомова с Поповым отвисли челюсти. А когда девицы еще и, игриво рассмеявшись, помахали таращившимся на них милиционерам ручками, кое у кого – не будем показывать пальцем! – где-то ёкнуло.
– Жомов, пасть закрой, а то глаза завяжу, – одернул друга Сеня. – У тебя Ленка дома. Вот узнает, как ты на всяких девочек слюни пускаешь…
– Ага, узнает! Только если ты ей скажешь, – недовольно буркнул омоновец, но рот всё-таки закрыл.
– Почему я? У нас еще и Попов есть, – тут же отмазался Рабинович и, прежде чем Андрей возмущенно завопил, толкнул лепрекона в плечо, кивком показывая на девиц. – Это кто такие? Откуда?
– А-а, тьфу ты! Нашли на кого смотреть, – брезгливо поморщился Лохич. – Это же суккубы. У них только секс на уме. Они тут на легком заработке.
– Проститутки, значит? – скорее констатировал, чем спросил Жомов. – И почему, интересно, как красивая девушка, так путана, а как страшная – так чья-то жена?
– Это ты на свою Ленку намекаешь? – съязвил Сеня, и омоновец, задохнувшись от негодования, так и не смог придумать, как ему поязвительней ответить.
– У меня Ленка хорошая, – отрезал Жомов и сделал вид, что вопрос на этом исчерпан.
– Ну почему же все красивые обязательно путаны? – лепрекон Ванину жену не знал, поэтому две последние фразы пропустил и продолжил разговор: – Это просто у них сущность такая, а остальные живут как могут. Вон у моего начальника, эльфа, жена такая красивая, что глаз не оторвешь!
– И ты на нее, как я понял, зуб положил? – скабрезно ухмыльнулся Рабинович.
В этот момент Мурзик, видимо, решив, что дальше пойдут такие сальности, о которых в приличном обществе упоминать не следует, решил отвлечь людей от пошлых мыслей. Для этих целей ничего иного, кроме как истошно заорать, пес придумать не смог. Милиционеры, привыкшие к тому, что Мурзик лает только тогда, когда кому-то угрожает опасность, мгновенно схватились за дубинки и принялись оглядываться по сторонам, стараясь понять, откуда исходит угроза. Не найдя ничего подходящего для учинения расправы, Жомов расстроился и вновь посоветовал Сене отвести пса к ветеринару. На что и получил стандартный ответ: «Тебе самому лечиться надо!»
Впрочем, немного развлечься омоновец всё же смог. Едва пес закончил гавкать, как тут же к такси подскочило какое-то волосатое человекоподобное существо и принялось лаять на Мурзика. От такой наглости поначалу все три милиционера просто ошалели, как и сам пес, а затем молниеносная реакция Жомова положила конец этому безобразию. Отстегнув дубинку, Ваня в одно мгновение опустил ее на голову волосатика. А пока тот падал в пыль, выскочил и успел пару раз пнуть его берцами в бок.
– Да прекратите же вы несчастного оборотня мучить! – забыв о том, что и сам в любой момент может схлопотать по зубам, завопил лепрекон. – Он же ничего плохого никому не делает. Просто немного собачий язык понимает, вот и решил с вашим псом пообщаться.
– Ага! Ты еще скажи, что собаки разговаривать умеют, – усмехнулся Жомов, оставив-таки оборотня в покое. (Ой, Ваня, откусил бы я тебе кое-что, да брезгую такие вещи в пасть брать!) – И что ты их язык понимаешь!
– Нет, я не понимаю, – покачал головой Лохич. – А то, что любое существо говорить может, знаю не понаслышке. Кстати, мы уже приехали. С вас сто семьдесят два эльфийских дуката…
– Что-о-о? – услышав последнюю фразу, взревел Рабинович.
– Ой, простите великодушно. Забылся! – залепетал перепуганный возница. – Пока устраивайтесь, а я вас тут подожду. Может быть, еще куда-нибудь захотите отправиться.
Удовлетворенно кивнув, Сеня сначала выпустил из кареты Мурзика, а затем выбрался и сам. Несколько
