скажем. Ну а потом вас бы действительно перекинули обратно, в ваш мир, но вот там бы всё было по- другому. Например, до сих пор бы существовало татаро-монгольское иго или Гитлер бы завоевал всю планету.
– А что будет, если дать вселенной эльфов взорваться? – с надеждой в голосе поинтересовался Попов.
– Вот это я понимаю, реакция на изменение ситуации! – обрадовался тлатоани, а затем пожал плечами.
– То же самое. Эльфы слишком долго распоряжались вашим миром.
– И какой тогда смысл нам что-то менять? – Теперь в голосе Андрюши звучало отчаяние.
– А я вам объясню, – радуясь неизвестно чему, проговорил ацтек. – Независимая группа молодых эльфийских ученых в корне не согласна с выводами своих старших коллег. Молодежь считает, что старики слишком срослись с понятием, что Оберон – это Эльфабад, и наоборот. По их вычислениям, получается, что энергия расширения зациклена не на всей вселенной, а лишь на ее правителе. И, устранив Оберона от власти, коллапс удастся предотвратить. И это – единственный шанс!..
– Складно поешь, фраерок, – неожиданно для всех произнес Сеня. – А скажи-ка мне, откуда тебе, местному дикарю, такие тонкости происходящего известны?
Чимальпопоке рассмеялся. И это еще ласково сказано!
– Вот это я понимаю, осторожность, – наконец проговорил он, чувствуя, что ментов начинает злить его гогот. – С Уицилопочтли связался один из этих эльфов-радикалов. Он и объяснил моему богу ситуацию. Он же и передал, кого именно стоит ждать. Подробнее узнаете у самого Уицилопочтли, когда он появится. А пока можете отдыхать, развлекаться и делать всё, что вам вздумается. До завтрашнего вечера больше никто и ни в чем убеждать вас не станет. А там решите сами.
– И еще один вопрос, – не успокоился криминалист. – Объясни-ка, откуда эльфы могли знать, что мы именно это место выберем для отдыха?
– Да не знаю же, говорю! – снова загоготал громогласный ацтек. – Прибудет завтра Уицилопочтли, у него и спросите… Так вы будете есть-пить, или мне слуг позвать, чтобы всё это выкинули на фиг?..
В любое другое время подобный вопрос в отношении троих российских милиционеров ни у единого существа даже возникнуть бы не мог. Ну а если бы его кто-нибудь и задал, то в ответ услышал бы то же самое, что и Кролик от Винни-Пуха: «Как, а разве у тебя еще что-нибудь есть?» Вот только сейчас, в свете фактов, недавно изложенных Чимальпопоке, и аппетит, и желание выпить у путешественников как жомовским кулаком отбило. Ну а поскольку Ваня сам себе отбивать ничего не собирался, то он был единственным, кто с удвоенной энергией налег на еду и сердито сплюнул, когда наглотался из кувшина, вместо вина, какого-то фруктового сока.
– Так, блин, я не понял?! – возмущенно завопил он, глядя на тлатоани. – Нормальной выпивки тут нет, что ли? Ты еще, может быть, верблюжьего молока мне предложишь?
– Ага. Верблюжьего молока в клизме, и побольше! – язвительно предложил Сеня, Попов фыркнул, а омоновец начал наливаться кровью. Не в том смысле, что кровь стал пить, а просто покраснел.
– Верблюжье молоко в клизме? И что, от этого кайф есть? А кто такой верблюд? – слепил три вопроса в один Чимальпопоке, внимательно наблюдавший за всем, что делают его гости.
– А Ваня у нас от любого содержимого клизмы кайф получает, главное, чтобы сам приборчик побольше размером был, – заверил правителя ацтеков Рабинович.
– Так я сейчас распоряжусь самую большую клизму сюда принести, – пообещал Чимальпопоке и взмахнул руками, явно собираясь хлопнуть в ладоши, но Жомов оказался быстрее. Прежде чем тлатоани успел свести ладони вместе, их развела в разные стороны дубинка омоновца.
– Ты чего дерешься, блин?! – оторопел ацтек.
– А он у нас не любит, когда в ладоши хлопают, – и тут нашелся Сеня. – Он на концертах часто дежурит, вот уже и начал любые аплодисменты ненавидеть.
Попов уже заржал в голос, и несчастный Ваня впал в ступор. Не мог решить, ответить как-нибудь на издевательства Рабиновича, объяснить Чимальпопоке, что он думает о нем самом и о предлагаемых столь любезно клизмах, или просто дать Попову по ушам, чтобы не ржал как сивый мерин. В итоге, поскольку велеречивостью омоновец не отличался, он всё-таки выбрал последний вариант. Попов поперхнулся смехом и пнул Жомова по щиколотке.
– Охренел совсем, бык педальный? – удивился Андрей. – Я-то тебе чего сделал?
– Смеяться не надо, когда товарищу плохо, – пояснил Ваня.
– А мы сейчас тебе клизму сделаем, и сразу лучше станет. Помрешь от кайфа, – пообещал Рабинович. И тут Жомов уже не выдержал.
– Сеня, блин, еще раз про эту проклятую клизму хоть слово скажешь, я тебе точно клюв набок сверну, как Лориэль не раз обещал! – рявкнул омоновец. – Задолбал, блин, со своей простотой.
– А Мурзик лишит твою Ленку последнего шанса стать матерью, – спокойно пообещал Сеня.
– Это как? – не понял Ваня.
– Детородные органы у тебя откусит, – объяснил Рабинович, и пес под столом сердито фыркнул, видимо, категорически отказываясь выполнять подобные действия.
Впрочем, необходимости в них и не возникло бы, поскольку даже представить Жомова с Рабиновичем дерущимися было трудно, не говоря уж о том, чтобы думать, будто они могут дойти до членовредительства. И Ваня первым решил проявить благоразумие и замять обсуждение этой бессмысленной темы. Вместо того чтобы спорить с Рабиновичем, кто кому больше вреда может нанести, словно два дошколенка в песочнице, омоновец наехал на Чимальпопоке, требуя от того выпивки. Причем не в какой-нибудь идиотской клизме, а в нормальной емкости, из которой пульке можно было бы употреблять привычным для любого нормального милиционера способом. Тлатоани удивился обычаям гостей, но спорить с ними не стал. Он уже было собирался хлопнуть в ладоши, вызывая слуг, но, вспомнив о нелюбви Жомова к аплодисментам, просто крикнул, веля принести пульке в кувшинах.
Пока это распоряжение выполнялось, путешественники всё же решили последовать примеру омоновца и немного подкрепиться.
И хотя вопросы, возникшие у ментов после пространной речи Чимальпопоке, никуда не делись, организм требовал пищи, и все решили, что обсудить проблемы будет лучше на сытый желудок, чем мучаясь от голодных спазмов. Впрочем, особого аппетита не было ни у кого, включая обычно ненасытного Андрюшу. Может быть, после пульке он бы и появился, но Рабинович, заявив, что сегодня ему нужны трезвые головы друзей, разрешил выпить только по одной чашке и ни на какие уговоры, стенания и жалобы не поддался. Остальным пришлось смириться.
– Так, если ты нас ждал, то, наверное, и план мероприятий разработал? – поинтересовался у тлатоани Рабинович, когда все закончили есть. – Что у нас на сегодня намечено?
– Вот это я понимаю, умение отдыхать! – удивился Чимальпопоке. – Конкретно я ничего не готовил. Просто Уицилопочтли посоветовал мне сделать всё, что вы попросите. Но если говорить обо мне, я бы хотел услышать о ваших приключениях. Верховный бог сказал, что вы немало путешествовали…
– Сказочников нашел? – недовольный такой перспективой, поинтересовался Жомов. – А в зубы не хочешь?
– Вот это я понимаю, умение вести диалог! – фыркнул Чимальпопоке. – Ладно, не хотите со мной беседовать, говорите, что вам надо?
– Сначала покажи нам, где наши апартаменты, – потребовал Сеня. – Нам с друзьями надо отдохнуть с дороги и кое-что обсудить, а затем решим, что будем дальше делать.
– Как скажете, – пожал плечами тлатоани. – Вам отдельные комнаты или вы вместе предпочитаете спать?
– Ты чего гонишь? Мы тебе что, извращенцы, чтобы вместе спать? – оторопел Ваня. – Или у тебя кроватей не хватает?
– Он имел в виду, спать не в одной кровати, а в одной комнате, – вместо ацтека разъяснил омоновцу Рабинович, а затем повернулся к Чимальпопоке. – Комнаты разные, но чтобы все три были рядом. Ясно?
– Яснее ясного, – развел руками тлатоани и поднялся из-за стола. – Пойдемте, я вам всё покажу. Да, и до разговора с Уицилопочтли выдавайте себя по-прежнему за соратников Кецалькоатля. Так проще будет…
