возводить огромный собор; к 1220 г. устанавливают большую розу, а своды уже по большей части завершены. Гийом Бретонец сравнивает кровлю храма с огромным черепашьим панцирем. «Вот она, — восклицает он, — вырастает внезапно, новая, сверкающая скульптурами. Это шедевр, равного которому нет в целом мире. Он может не бояться пожара до самого Судного Дня». В Ле-Мане в 1217 г. епископ велел перестроить хоры в церкви св. Юлиана. Большой алтарь св. Петра в Пуатье освящают в 1199 г. и помещают в нем между 1204 и 1214 гг. красивый витраж с распятием. Наконец, в Бурже закладывается собор св. Стефана (1192 г.).

Движение распространилось даже на самые отдаленные провинции. Первоначальная лионская церковь строилась под руководством епископа Гишара с 1175 г., а собор св. Стефана в Тулузе был возведен в разгар альбигойских войн (1211 г.). В Байонне епископ Гийом де Донзак закладывает первый камень (1213 г.) в собор святой Марии. В Бретани достраиваются соборы в Кемпере и Сен-Поль-де-Леоне. В Альпах основан собор Эмбрене. Но, по мнению христианского мира, все эти чудеса превзошла большая королевская церковь в Париже, творение Мориса де Сюлли.

Собор Богоматери стал делом всей его жизни. Говорят, что папа Александр III, будучи проездом в Париже в 1163 г., заложил первый камень новой церкви. Этот факт прямо не подтвержден ни единым современником, но хоры точно были уже почти полностью сооружены к 1177 г., за три года до восшествия на престол Филиппа Августа, ибо аббат Мон-Сен-Мишеля Робер де Торини в это время видел их и с восхищением упоминает о них в своей хронике. «Уже давно, — пишет он, — Морис, епископ Парижский, трудится над возведением собора этого города. Верхушка без большой кровли уже сооружена». Также несомненно и то, что в 1182 г., 19 мая папским легатом был освящен главный алтарь собора Богоматери. В 1185 г. там провел богослужение патриарх Иерусалимский. Ко времени кончины епископа Мориса в 1196 г. закончили большую кровлю, но не соорудили еще ни башен, ни порталов собора, которые являются творениями непосредственных преемников Мориса, прежде всего Эда де Сюлли, и были завершены, по всей вероятности, только в 1220-1225 гг. При строительстве понадобилось сначала подготовить место для нового собора, разрушив старую романскую церковь Богоматери и маленькую церковь Сент-Этьен-ле-Вье, купить и снести множество домов, проложить улицу Нев-Нотр-Дам, доходившую до паперти и напрямую выходившую к обоим мостам.

Спросим себя, как могли епископы нести столь огромные расходы по подготовке и самому сооружению новых зданий? Кто брал на себя издержки по строительству? Откуда поступали деньги? Вопрос интересный и требует точного ответа. Прежде всего, нет никакого сомнения в том, что епископ вкладывал в великое предприятие существенную часть сеньориальных доходов — своих личных средств. Это делал в Лане Готье де Мортань, а в Париже так же поступал Морис де Сюлли. Один современник определенно утверждает: «Он возвел здание скорее на свои средства, нежели на щедроты других». И мы знаем, что в своем завещании Морис де Сюлли еще отказал своей церкви сумму в сто ливров, чтобы настелить кровлю из свинца. В Суассоне епископ Нивелон предоставляет землю для собора и отказывается от своих прав на доходы с вакантных пребенд. В Осере епископ Гийом де Сеньеле только в первый год строительства вкладывает 700 ливров из своего кармана, не считая отказа от доходов от юрисдикции, а в последующие годы каждую неделю выделяет сумму в десять ливров.

К фондам, предоставляемым епископами из своих епархиальных доходов, добавляется взнос членов капитула, обычно выделяющих на строительство некоторые поступления. На собор идут также деньги от обычных приношений, сделанных верующими во время мессы или прочих служб, при выставлении реликвий. А мы знаем, что в средние века дары алтарю и реликвиям составляли значительный и верный доход. В этом побочном источнике средств недостатка никогда не было. О парижском соборе Богоматери кардинал Эд де Шатору в середине XIII в. говорил: «Парижский собор был по большей части возведен на лепту женщин» — это истинная правда, хотя и несколько преувеличенная, ибо средства от приношений составляли церковное имущество лишь отчасти. Чтобы умножить щедрость верующих, обращались и к другому средству: частным лицам, жертвовавшим деньги, отпускали грехи или гарантировали индульгенциями сокращение срока пребывания в чистилище. Один из современников Филиппа Августа, монах цистерцианского ордена Цезарий Гейстербахский утверждал, что Морис де Сюлли прибегал к следующим приемам: ростовщику, приходившему спросить о том, как спасти свою душу, епископ предлагал отдать на сооружение собора деньги, нажитые его ремеслом. Регент певчих собора Богоматери, знаменитый Петр Кантор, к которому также обратились, заметил тому же ростовщику, что было бы еще лучше вернуть деньги тем, кого тот ограбил. Правда, певчий был противником церковной роскоши и не стремился строить собор.

Итак, надо было добывать деньги, дабы возвести достойный Бога храм. В религиозном плане цель тогда оправдывала средства. Папы охотно давали на это буллы с отпущением грехов — так поступил, например, в 1202 г. Иннокентий III, чтобы помочь перестройке собора в Эвре. Существовал и другой способ, использовавшийся многими епископами, к примеру, при строительстве Осерского собора: епархиальные или капитульные священники брали самые почитаемые из своих реликвий и носили их по всему своему и соседним диоцезам, доходя иногда даже до рубежей страны и переходя границу. Вдоль всего пути следования они собирали пожертвования для пополнения церковных фондов.

Наконец, к суммам, добытым и собранным епископской властью, прибавлялись единовременные пожертвования частных лиц.

Внести деньги на сооружение собора — наилучший способ спасти свою душу. Гийом Бретонец, так восхищавшийся, как мы видели, Шартрским собором, восстановленным после пожара 1194 г., замечает, немного играя словами, что огонь, которым была уничтожена старая церковь, спас души всех, кто помог своими деньгами строительству новой. Нам известен один из жертвователей, некий Манассе Мовуазен, который в 1195 г. даровал шартрской церкви Богоматери ренту в 60 су; эта рента была целенаправленно предназначена на перестройку церкви (ad opus ecclesie); «и когда начатая работа, — говорится в дарительной грамоте, — милостью Божией подойдет к концу, вышеназванная рента останется все равно в распоряжении церкви». Взамен жертвователь просто просит каноников молиться за него в этой церкви в годовщину его смерти. В Париже король Людовик VII дает 200 ливров; рыцарь Гийом де Бар — 50; племянник папы Александра III — две марки серебром. В Осере спустя пять лет после закладки первого камня собора образовалось «братство созидания», состоявшее из группы верующих, желавших получить отпущение грехов, добывая средства, чтобы ускорить окончание строительства храма. Возможно, этот институт был распространен и во многих других местах.

Чтобы обладать духовными правами в сооружаемом соборе, достаточно было выделить место, поставить материалы, взять на себя расходы за окно, витраж или любой предмет, служащий культу. Пожертвования такого рода многочисленны: это поле соперничества отдельных лиц и корпораций в набожности. В Суассоне графиня Вермандуа Аделаида, дабы помочь возведению собора, предоставляет из своих угодий Валуа весь строевой лес, необходимый для сооружения кровли; она же дает распиленный на куски и обработанный дуб, чтобы изготовить скамьи для каноников; наконец, она несет расходы по одному из витражей. Другой сеньор из того же края берет на себя еще два окна. В Труа в 1218 г. одно частное лицо разрешает церковному совету брать в своем карьере тесаный камень. В Шартре в 1210 г. канцлер капитула Робер де Беру преподносит в дар одно из окон хора. Этот витраж сохранился до наших дней — он изображает две группы паломников и самого коленопреклоненного пред алтарем жертвователя со следующей надписью: «Robertus de Berou, Camotensis cancellarius». В Париже регент певчих Альбер дает 20 ливров на изготовление скамеек новой церкви Богоматери, а декан капитула Барбедор одаряет храм витражом за 15 ливров. Все эти щедроты и множество других, которые можно было бы упомянуть по картуляриям и некрологам, были выгодно помещены: они приносят дарителям уважение на этом свете и надежды на спасение в мире ином. Каждый христианин, каждая христианская корпорация могут подобным образом содействовать обогащению и украшению храма, возводимого их епископом; и теолог времен Филиппа Августа даже всерьез задается вопросом по поводу одного случая, имевшего место, возможно, в епископство Мориса де Сюлли: «Корпорация парижских проституток просит дозволения поднести в дар витраж или чашу. Может ли епископ принять сей дар? Да, если только он сделан без огласки». Морис де Сюлли, широкой души человек, вполне мог решить, что деньги куртизанки стоят денег ростовщика. Благое намерение очищало все.

Новая церковь, достаточно широкая, чтобы удовлетворить все потребности службы, достаточно высокая, чтобы символизировать христианский идеал, говорящая языком лепных украшений и цвета — вот чего желал епископ своим клирикам и народу; признательности и всеобщего восхищения было достаточно,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату