— Да! Войдите! — крикнул я.
На пороге показался незнакомый молодой человек. Одет он был во фрак, как и положено официанту при высокой кухне. Хорошо, что я решил не надевать фрака.
Подождите секундочку, — попросил я, — и снова подошел к распахнутому шкафу. Кажется, вот, что я искал. Красный пиджак, униформа нового русского двадцатилетней давности, неотъемлемая часть облика бизнесмена эпохи первоначального накопления капитала. На сегодня сохранился только в анекдотах. И еще в этом шкафу. Такого шанса упускать нельзя. Я решительно надел красный пиджак и посмотрелся в зеркало. Пиджак сидел прекрасно, но в ансамбле явно не хватало золотой цепи на шее и золотых же колец-гаек. На месте моих длинных светлых волос, гораздо лучше бы смотрелся темный ёжик. Ну что ж, философски подумал я, никто не совершенен. Жаль, что кроссовки не белые, но и так сойдет.
Интересно, а кого это я собираюсь эпатировать? — подумал я, выходя вслед за молодым человеком из комнаты.
Молодой человек во фраке шествовал впереди ровной походкой, с очень прямой спиной. Мне пришло в голову, что его очень украсил бы поднос с шампанским, который он должен был бы нести в правой руке над головой.
Я вспомнил, чем меня сейчас будут угощать, и начал думать о том, что на свете было много вещей, о которых я мечтал годами, и которые меня горько разочаровали. Тропические фрукты, о которых я читал в детстве, представляя их волшебный вкус, сейчас можно купить в любом большом супермаркете. Киви, манго, личи, папайа, рамбутан, не говоря уже о кокосе. Довольно быстро я пришел к мнению, которого придерживаюсь до сих пор, что самый вкусный фрукт это хорошее яблоко. Хотя здесь следует уточнить, что манго, которым я отдал должное в Индии, имели мало общего с тем твердым и безвкусным фруктом, напоминающим арбузную корку, который каждый может приобрести в московском магазине. Разочаровали фильмы, книги, журналы с откровенным содержанием (я имею в виду эротику разной степени тяжести). Не могу сказать, что с годами я сделался равнодушным к самому объекту этого вида искусства, скорее наоборот. Мой практический интерес к этому увлекательному предмету с каждым годом только возрастает. Но голая художественная правда, к которой я, как и любой взрослый, могу получить неограниченный доступ через интернет, уже не слишком привлекает.
С раннего возраста я много читал. В основном, книги из домашней библиотеки. Большая часть домашних книг была приобретена еще в советские времена, и практически не пополнялась современными печатными изданиями, на ярких обложках которых были изображены космолеты, чудовища, мускулистые герои и не очень одетые девушки. Хотя я с большим удовольствием читал дома книги в блеклых обложках, значительная часть из которых была издана до моего рождения, меня не оставляло предвкушение того момента, когда я буду покупать любые, какие захочу, книги. Это время настало и выяснилось, что значительная часть из того, что действительно стоило прочитать, включая такие легковесные жанры, как приключения, детективы и фантастика, была переведена на русский язык еще в советские времена. Причем многие переводы были весьма хороши, куда лучше, чем большинство сегодняшних. Прошу понять меня правильно, я не бесцельно брюзжу, а стараюсь сказать, что долгое ожидание чаще, чем хотелось бы, оборачиваются разочарованием. Предположу, что, чем дольше ждешь, тем вероятнее получить, как говорят у нас в филологических кругах, полный облом.
Обратимся к ожиданиям и разочарованиям другого рода. Алкоголь, табак, возможность поздно приходить домой, а то и не приходить вовсе — как многого наслаждений всё это сулило в юные годы! Увы, и эти надежды не оправдались. Особенно отчетливо я понял это, проведя два года за границей. Оказалось, это совсем не так интересно и приятно, как я рассчитывал.
И на фоне этой мрачной картины ярким лучом состоятельности надежды на лучшее будущее мне светят устрицы. С детства я помню, что они были в меню Онегина, героев Дюма, Рабле и Жюля Верна. Став постарше, я узнал, что Дюма говорил о том, что истинный знаток употребляет устрицы в натуральном виде — без лимона и соуса. Мне казалось, что я и есть такой истинный знаток, но проверить это удалось только много лет спустя. Мопассан называл устрицы солеными сладостями и ел сырыми, как положено, и я мечтал составить ему компанию. А как мне нравилось, что считают устрицы не штуками, а дюжинами! Всё хорошее, что я читал про устриц, оказалось чистой правдой, и мои многолетние ожидания полностью оправдались. Устрицы действительно пахли водорослями и морской свежестью. Их вкус описать совершенно невозможно, как это справедливо неоднократно отмечалось в литературе. Попытки сравнить их вкус и фактуру с чем-то общеизвестным заранее обречены на провал. Любое описание получается не особенно аппетитным, поскольку фактура у них, мягко говоря, слизистая, а вкус не похож ни на что. Правильнее всего сказать, что по вкусу они сама морская свежесть, и предложить интересующимся проверить это самим. Да, совсем забыл рассказать, что вопреки легендам, устрицы не пищат, когда их едят. Но, на мой взгляд, это их только украшает.
Устричное пиршество с Лоренцо меня, честно говоря, разочаровало. Моллюски были великолепны, и к моему удовольствию присутствовал мой любимый сорт устриц — Белон, но Лоренцо не оправдал моих ожиданий. Дело в том, что мне несколько раз в жизни приходилось делить трапезу с изысканными гастрономами, поэтами желудка. Счастливцы, которые знакомы с наслаждением совместного со знатоком вкушения пищи, могут подтвердить, вкус улучшается многократно, и неромантический процесс введения в организм питательных веществ становится гармоничным синтезом чувственного и высоко духовного. К сожалению, итальянец уделил устрицам внимания куда больше, чем мне. Он поедал их с превеликим аппетитом и огромной скоростью и только отмахивался вилкой, когда я пытался вызвать его на гастрономический диалог. Я не хочу его ни в чем обвинять, в конце концов, я его сам пригласил за стол, но я был расстроен, что Белон оказался и его любимым сортом. И вино было недостаточно кислым на мой вкус. О, как был прав Учитель Зеленой горы, говоря, что жизнь — это череда страданий!
К ужину в тот вечер Петров не вышел, и увиделись мы с ним только на утро. Я выразил желание отбыть в Москву, и Петров не стал меня задерживать. Напоследок я получил от него ряд рекомендаций относительно собственной безопасности. В частности он не советовал включать мобильный телефон до тех пор, пока я не окажусь в непосредственной близости от Роберта Карловича. Вертолет доставил меня до аэродрома, а еще через четыре с половиной часа человек Петрова встретил меня в Шереметьеве и отвез к Роберту Карловичу.
Глава IX
Траутман рассказывает о своих приключениях, а Роберт Карлович о Петрове и о секвенциях. Петров прав, Траутману грозит опасность. Законы сохранения и их нарушение. Граспeссы и их поэтические наблюдения. Сравнение возможностей грасперов и граспeсс. Траутман изучает теорию секвенций. Мираклоиды, локаторы и пентаграммы. Траутман обретает смысл жизни.
Как и договаривались, шофер высадил меня в двух кварталах от банка. Я включил мобильник, позвонил Роберту Карловичу и, убедившись, что он в банке, сказал, что буду через пять минут. Пройдя мимо шлагбаума, я сразу обратил внимание на десяток охранников, равномерно распределившихся по двору и внимательно следящих за мной, потом увидел Роберта Карловича, стоявшего у дверцы, в которую мы в прошлый раз заходили. Лицо наставника как всегда было очень серьезным. Я приветственно помахал рукой и двинулся по направлению к нему. Ответного жеста я не дождался, Роберт Карлович просто молча ждал, когда я приближусь. Мы пожали друг другу руки, он спросил: «Всё в порядке?» и больше не произнес ни слова, пока мы не очутились в лаборатории. Там мы расположились в двух креслах у ближайшего стола, где нас уже ожидал кофейник с двумя чашками, и я, не спрашивая разрешения, закурил. Откуда-то передо мной появилась пепельница, в которую я аккуратно успел два раза стряхнуть пепел, пока Роберт Карлович не произнес: «Ну, рассказывайте, Андрей. Где были, что видели?».
Я, стараясь говорить коротко, начал рассказывать, где был и что видел. Судя по всему, Роберта
