Арнольдом. А еще старик полюбил пересказывать содержание исторических и публицистических телевизионных передач, которые, казалось, смотрел целыми днями. Ленский с грустью наблюдал, как под влиянием давления масс-медиа, некрепкие старческие мозги приходят в полнейшую негодность. Например, в тот вечер Переводчик изложил Арнольду с десяток взаимоисключающих суждений о товарище Троцком. Интересно заметить, что каждое из этих суждений он считал абсолютно верным. Оказалось, что Троцкий:
крупный марксист-теоретик;
безграмотная личность;
великий философ;
организатор Красной Армии;
палач русского народа;
создатель Трудовой Армии — страшной предшественницы Гулага;
сионист;
на сегодня имеет последователей больше, чем Ленин;
сволочь, почище, чем Сталин.
Арнольда личность Троцкого не слишком интересовала, кроме того, он старался не спорить со стариком. Поэтому, чтобы сменить тему, командир дружины спросил, как продвигаются дела с исследованием чудесного топлива для тетраэдров. Ответ оказался просто удручающим. По словам старика, топливо, такое, как было использовано для копирования комсомольского билета, он получил еще шесть лет назад, и с тех пор может получать копии чего угодно — хоть хлеба, хоть золота, хоть бриллиантов. Чтобы подтвердить свои слова, ветеран показал Арнольду пластмассовую корзину для бумаг, доверху набитую золотыми украшениями, видимо, копиями тех, что Арнольд шесть последних лет носил ему для изучения. Из любопытства Ленский попытался сдвинуть корзину с места, но не смог. Золота там было килограммов восемьдесят.
— А что с оживлением Ленина? — предчувствуя страшный ответ, спросил Арнольд.
— Я не намерен оживлять это кровавое чудовище! — заявил безумный старик, полностью попавший под влияние новейшей историографии.
— Может, Колчака желаете оживить, или, чего там мелочиться, Гитлера? — закипая, поинтересовался Ленский.
— Ни в коем случае! — заявил впавший в полный нигилизм ветеран, — тоже, те еще сволочи!
— Скажите, а вам удалось получить топливо для оживления? — вкрадчиво спросил Арнольд. За последние годы он научился решать многие проблемы довольно прямолинейными способами. Совершая ряд сомнительного рода действий, о которых в эпоху комсомольской юности не мог и помыслить, он всегда помнил о своем великом предназначении. Ради возвращения человечеству его гения, он готов был выбить из старого ренегата и тетраэдры, и топливо.
— Топливо? А как же! — подтвердил Переводчик. Он явно был собой очень доволен. — Но вам никогда не оживить вашу мумию.
— Отчего же? — кротко поинтересовался Арнольд.
— Уж, поверьте, не удастся, — уверенно сказал мерзкий старикашка, — хоть на куски меня режьте!
Ленский встал и собрался уходить. Он бросил прощальный взгляд на человека, который десять лет назад дал ему смысл жизни и теперь пытался его отобрать.
— Арик, — вдруг позвал старик. В последний раз этим именем он называл Арнольда много лет назад, когда они вместе мечтали о том моменте, когда возрожденный вождь поведет их в бой за светлое завтра для всего человечества.
— Я вас слушаю, — официально ответил Арнольд.
— Может, золото возьмешь, на что оно мне? — Арнольд презрительно пожал плечами. Он уже прикидывал: в килограмме примерно тридцать две тройских унции. Унция золота стоит около трехсот долларов. Вся неподъемная иудина корзина стоит меньше миллиона долларов. Для человека, поддерживающего порядок в целом городе, сумма более чем скромная.
— Я вернусь, — пообещал он, стоя в дверях.
— Приходи, Арик, приходи, — любезно пригласил старик. — Только про мумию свою и думать забудь, — добавил он напоследок.
Ленский закручинился и посмотрел на меня печальными глазами. Кажется, рассказ о событиях десятилетней давности вызвал в нем грустные воспоминания.
— А что дальше было? Вам удалось получить тетраэдры? — вид печального дружинника не вызвал у меня никакого сочувствия. Арнольд начал рассказывать, что было дальше.
Он вышел от старика и побрел прочь, накручивая в себе злость.
— Где сейчас другие ветераны? Боевыми орденами торгуют, чтоб на бутылку заработать, а я об этом скоте уже десять лет забочусь. Слушаю его старческий бред, поддакиваю, восхищаюсь глубоким стратегическим анализом: «Жуков побоялся, Конев недопонял, Рокоссовский не рискнул». Ничтожество! Капитанишка! Тьфу! — Ленский, не отдавая себе отчета, двигался в сторону штаба дружины, располагавшемуся в здании железнодорожного вокзала. — В холодильнике предателя не переводились курица, мясо, яйца, сухая колбаса, — продолжал он про себя, — и не на 23-е февраля, а круглый год, все десять лет!
Два дружинника с красными повязками, курившие у главного входа в зал ожидания, увидев начальника, подтянулись и спрятали за спину сигареты. Тот, что повыше, улыбнулся и доложил:
— Здесь все в порядке, шеф. Зашел нас проведать? — в дружине с давних лет сохранялись товарищеские отношения между руководством и народом.
— Всё отлично, ребята. Так держать! — проходя мимо соратников, Ленский бодро кивнул и улыбнулся оптимистичной, но немного усталой улыбкой. Дверь в штаб открылась только после третьего звонка.
— У двери всегда должен находиться дежурный, — раздраженно сказал Ленский. — Дмитрий у себя? — прошел к ближайшей двери и без стука ее отворил. Из-за письменного стола поднялся усатый темноволосый крепыш:
— Привет, шеф. Какими судьбами в ночную пору? Я уже домой собрался. Ты не по поводу лицензий на оружие?
— Нет. Садись. Разговор есть.
— Может, чаю?
— Я же сказал: сядь!
Арнольд подошел к столу и внимательно посмотрел на темноволосого, ответившего спокойным, уверенным взглядом. Дмитрий Сухов. Отличный парень. Спокойный, надежный. Кто же там у них в Органах остался, если таких увольняют по сокращению?
— Скажи мне, Дима, — пристально посмотрев на подчиненного, произнес Ленский. — Я похож на сумасшедшего? — Подчиненный внимательно посмотрел на командира, понял, что тот не шутит и ответил коротко, по-военному:
— Никак нет, — а потом спросил уже совсем другим тоном:
— Что-то случилось, Арнольд?
Ленский подтащил стул, тяжело на него сел и начал рассказывать. Рассказал всё с самого начала, избегая лишних подробностей, но, не упуская ничего существенного. Закончив, спросил:
— Ты мне веришь?
— Однозначно, — кивнул головой темноволосый. Будем работать. Когда?
— Давай, прямо сейчас. Один пойдешь? — темноволосый кивнул, поднимаясь из-за стола.
— Поговоришь с ним и езжай ко мне, — приказал Ленский, — в три часа ночи, в четыре — сразу ко мне. — Темноволосый кивнул, вышел из-за стола и не спеша пошел к двери.
— Ты там его не обижай, — неожиданно для самого себя произнес Арнольд. — Темноволосый, не оборачиваясь, слегка помахал рукой: мол, не обижу.
Этот ваш Переводчик скончался той же ночью по неустановленным причинам? — предположил я.
— Андрей, я же объяснял, мы — не убийцы, — в голосе Арнольда прозвучала настоящая обида. —
