Собиратель чемоданов

мне самому, но и, как я полагаю, наилучшим образом выражает мою сущность.[141] Или вы не согласны?

— Согласны! — хором отвечали ученики.

— Так каково же мне все время думать, что я не есть Сатьявада, а Сатьявада не есть я? Согласитесь, это гораздо труднее, чем думать, что я — не Подкладкин. То же будет происходить и с вами. Вот почему я и сказал, что освоить медитацию «Мое имя не есть я» — это не так легко, как кажется. Ну, к этому мы еще не раз будем возвращаться. А пока пойдем дальше. Быть может, правильнее будет сказать, что я — это чемоданный житель? Как вы полагаете? Похоже это на истину? Ведь я живу в Чемоданах, так может, я и есть чемоданный житель? Разве не так?.. Я вижу, некоторые из вас улыбаются. Значит, вы улавливаете здесь подвох. И вы совершенно правы. Я — чемоданный житель лишь до тех пор, пока живу в Чемоданах. А если меня не сегодня-завтра отсюда выдворят? Ведь к тому идет — смотрите, как распоясались наши противники! И тогда я уже не буду чемоданным жителем. Но неужели я перестану существовать? Может быть, они на это и надеются, но лично я так не думаю!

После этого ученики обычно начинали громко смеяться и аплодировать своему учителю. Это было их любимое место. А Учитель неизменно их останавливал:

— Ну, ладно, ладно. Мы же с вами не в суде.[142] Это — обычный семинар. Давайте лучше вместе поищем решение. Что же все-таки такое это самое я?.. Постойте! Мне пришла на ум хорошая мысль. Может быть, я — это просто человек? Как по-вашему, верно это?

— Верно! Верно! — радовались верующие.

— А вот и неверно. Человек — это такое же застывшее понятие, как и чемоданный житель. Само по себе слово «человек» ничего не выражает. Сколько его ни произноси, а действительное положение дел от этого ничуть не прояснится, и уж тем более не изменится… Как же поступить? Может быть, лучше вам бросить все эти бесплодные рассуждения, оставить все как есть и вернуться к вашей обычной жизни? К родным, врачам, учителям, к вашим повседневным обязанностям, ко всему, чем вы занимались раньше? А все эти трудные вопросы, которыми я вас мучаю, оставить мне? Как вам такое решение?

— Нет! Не хотим! Мы — с вами! — протестовали ученики, тем самым с каждым разом все более укрепляя свою Приверженность.

— Ну, свами так свами,[143] — соглашался Учитель. — Значит, вы согласны двигаться дальше. Правильно я вас понял?

— Правильно! — дружно отвечали верующие.

— Вы настаиваете?

— Настаиваем!

— Ну, ладно. На чем мы остановились? Ах, да. Допустим, что я — это живое существо. Как вам это?

— Точно!

— Но если я умру, то уже нельзя будет сказать, что я живое существо.

— И правда!

— То-то же. Вот видите, как бы я себя ни назвал: «Подкладкин», «Сатьявада», «чемоданный житель», «человек», «живое существо» — ничего из этого не подходит. Вот об этом обо всем вы и должны думать, когда практикуете медитацию «Мое имя не есть я». Понятно?

— Понятно! — с энтузиазмом отвечали верующие, но он-то знал, что ничего им на самом деле не понятно, и завтра же, с утра пораньше, придется начинать все сызнова. Однако, чтобы не ослаблять их Решимость, он продолжал:

— А теперь посмотрим на наши органы чувств. Разве я могу сказать, что мои глаза — это я? Или мои уши — это я? Или мой язык — это я?

— Нет, не можете, — говорили помнившие правильный ответ.

— Но то же самое нельзя сказать и о моем теле. Отсюда — еще одна медитация, которую вы тоже должны неустанно повторять, если хотите достичь Просветления: «Мое тело не есть я».

— Мы повторяем!

— Молодцы! Но этого недостаточно. Повторяйте еще. Я повторял это тысячи, десятки тысяч раз, прежде чем достиг Просветления.

3. Да, именно так он и делал. От тела он перешел к сознанию и вскоре убедился, что и оно — это тоже не я.

Что же тогда есть это самое я?

Дойдя до этой ступени, каждый бодхисаттва оказывается как бы в тупике и испытывает невыносимые страдания. Его непрерывно мучает вопрос: «Кто я?». Этот вопрос не дает ему ни есть, ни спать, ни встать, ни лечь. Ему начинает казаться, что он навсегда потерял свое я, что его я попросту не существует, а все что он делает, что с ним происходит, о чем он думает, чего хочет — ему только кажется. «Я понял! Меня не существует. Я сам себе только кажусь!» — кажется ему. Но тут же перед ним встает вопрос: «А кто тот, кому я кажусь? Быть может он и есть я?» И все опять начинается сначала.

Заметим, что это самый опасный момент в развитии практикующего. Здесь ни в коем случае нельзя прерывать практику, иначе можно навсегда остаться в этом состоянии, то есть попросту сойти с ума. Чтобы этого не произошло, надо во что бы то ни стало продолжать упорные поиски ответа. Так и поступил Учитель, чисто по наитию, поскольку у него тогда еще не было духовного Учителя (впоследствии его личным Гуру стал сам верховный бог Шива). И когда ему уже начало казаться, что он никогда не выберется из этого лабиринта мысли и обречен вечно скитаться в темноте и ходить по кругу, его сознание вдруг озарилось ослепительно яркой идеей, которая, мгновенно осветив все вопросы, полностью устранила неопределенность.

— Я понял! Я подобен позрачной воде! — воскликнул Учитель. — Воде, которая не имеет ни формы, ни цвета, ни вкуса, ни запаха, но, содержась во всем[144] и все проникая, способна заполнить собой Чемоданы!

С этого момента для него больше не оставалось ни тайн, ни загадок. На любой, самый неразрешимый и даже некорректно сформулированый вопрос он мог сразу дать ясный и лаконичный ответ, ибо когда человек становится Достигшим, он способен понять каждого и видеть все только в истинном свете.

После этого ему оставался только шаг до Окончательного Освобождения. Без труда проделав этот шаг, он стал Татхагатой, то есть Победителем в Истине.[145] Теперь, по своему собственному выбору, он мог или в любой момент, когда ему только вздумается, уйти в Маха-Нирвану и присоединиться к своему духовному Гуру господу Шиве, или же оставаться в этом Мире Страданий, чтобы помогать другим душам, указывая им верный путь к Просветлению и Освобождению.

Зная характер Учителя Сатьявады, излишне говорить, что из этих двух возможных путей он выбрал именно второй, путь Бодхисаттвы, а проще говоря, Спасителя.

Кстати, не успел Учитель пробудиться к Истине, как ему тут же открылось все значение Писаний, над которыми до этого он трудился столь упорно и бесплодно. Теперь для него стало совершенно очевидным, что Спаситель, о котором так долго говорили библейские пророки, наконец-таки явился в этом мире.

Поэтому на первой же партийной сходке, которую, по его собственному ультимативному требованию, сделали открытой, оповестив о месте и времени ее проведения всех желающих, он прямо и без околичностей провозгласил себя Мессией.

4. Как и следовало ожидать, у его партийных оппонентов, которые еще до Пробуждения успели попортить ему немало крови, не оказалось ни малейшей кармической связи с Истиной (а если таковая и была, то исключительно отрицательная). Даже ярые идеалисты оказались более восприимчивыми к новому учению, чем вчерашние соратники по партийной борьбе. Как только Учитель