стало необязательно просыпаться по заводскому гудку и ручейками стекаться к проходной. Они стали пользоваться будильниками и добираться на работу автомобилями или удобным общественным транспортом.
Города превращались в агломерации.
В 50–60–е годы в США построили сеть магистралей между штатами общей протяженностью 66000 километров. Съезды на этих магистралях расположены чрезвычайно редко, Однако именно эти съезды рассматривались как места возникновения или развития городской застройки. В районе съездов с магистралей начали строиться огромные торговые центры — молы. Вокруг них сосредотачивалась сфера услуг — отели, общепит, торговля автомобилями. Соответственно росло жилищное строительство. В результате в США сейчас огромное количество населенных пунктов, именующихся также, как болото или лес, на территории которых оказалась дорожная развязка.
Городские агломерации расползались и сливались между собой. Особенно бурно этот процесс шел в США и Японии.
Неравномерность экономического развития стран обусловила неравномерность протекания подобных процессов в мире. Когда в Европе люди уезжали из городов, в Южной Америке, Азии и СССР экономическое и социальное развитие шло исключительно в черте городов. В результате за короткое время именно в развивающихся регионах появились крупнейшие города. Мехико — самый большой город в мире. Буэнос– Айрес и Сан–Пауло — эпицентры экономической активности. Сеул, Сингапур, китайские города… Та же Москва — крупнейший город Европы…
Украина в своем отношении к развитию городов соединяет европейский консерватизм, черты, присущие экономически отсталым странам, и несвободу экономических процессов.
У нас запрещено изменять все старое, люди в поисках работы рвутся жить в большие города, а развиваться города могут исключительно по желанию и планам властей.
В современной Украине рост городов сдерживается отсутствием частной собственности на землю. И государственная политика (как и политика муниципалитетов больших городов) направлена на всемерное сдерживание роста населения, что выражается в запрете жилищного строительства в привлекательных местах как в городской черте, так и в окрестностях. Например, Киев — крупнейший город Украины — имеет очень мало пригородов и практически не является агломерацией, как большинство городов с таким населением (до 3 млн.) и столичным статусом. Вширь город также не растет, поскольку окружен сельскохозяйственными угодьями и лесами, где несанкционированная застройка невозможна, а получение санкции от властей также практически невозможно из?за многочисленных законодательных запретов и сильнейшей забюрократизированности процедуры. Поэтому Киев не растет такими темпами, какими должна расти столица экономически отсталой страны (как в Южной Америке или Азии).
Крещатик — крупнейшая стройка украинских городов в 1999 г. И единственная. В конце века украинские города — особенно малые — неуклонно приходят в упадок
Глава 14. Мода «Від кутюр»[1]
Человек любит жить, как все.
Человек ненавидит все новое.
Ни одному человеку эти качества не нравятся. Человек нашел себе оправдание: он живет, руководствуясь модой
Модным может быть все, что угодно: машина, дом, мебель, прическа, длина ногтей, цвет унитаза, место работы, высота каблуков, не говоря уже о кино, музыке и одежде. Мода существовала всегда — с древнейших времен и до наших дней. Однако только в XX веке следование моде стало всеобщим культом. Перелом наступил в тот момент, когда люди начали получать возможность выбора предметов потребления. Бессмысленно было говорить об автомобильной моде до 50–х годов, ибо 99 процентов машин красились в черный цвет, и модельный ряд был минимален. Но наступили 50–е — года, считающиеся расцветом американской автомобильной промышленности, — и автомобиль стал подвержен модным тенденциям. В автомобилестроении кто?то стал диктовать моду, а кто?то просто следовать ей.
Лет триста назад, когда подавляющее большинство населения Земли имело за всю жизнь по одному комплекту одежды простейшего покроя из домотканого материала, следование моде было уделом мизерной прослойки аристократов, которые имели возможность экспериментировать с воротниками–жабо или тульями шляп. В XX веке производство одежды немыслимо упростилось, она значительно подешевела, и среди производителей одежды вспыхнула резкая конкуренция. Это породило огромную проблему — в отличие от, скажем, продуктов питания, которые потребляются мгновенно, одежда физически снашивается очень долго. Надо было сделать так, чтобы человек приобретал очередной комплект одежды, не дожидаясь, пока придет в негодность имеющийся. Так производителями одежды стала культивироваться и насаждаться определенная мода. Появился даже отдельный вид бизнеса — модельный, который зарабатывал на том, что придумывал, а затем активно продвигал в массы новые формы одежды. Одежда определенных форм продавалась до тех пор, пока очередной предприимчивый модельер не придумает и не раскрутит новую форму. И так по кругу. Учитывая ограниченное число возможных новшеств, иногда начинают культивировать уже известные ранее формы, и тогда говорят, что мода возвращается. В последнее время так поступают все чаще.
Почему, говоря о моде, чаще всего подразумевают одежду и аксессуары, хотя понятие «модный» можно отнести к чему угодно?
Потому что именно в этой области мода имеет наибольшее и даже основополагающее влияние на потребителя и стала определяющим фактором для производства. Именно применительно к одежде мода стала общественным явлением. И отдельным бизнесом, а кое–где и отдельной отраслью экономики. Как кинематограф, шоу–бизнес, спорт.
Прославить свое имя в современном мире легче всего занявшись дизайнированием одежды. И пусть в этой отрасли огромнейшая конкуренция, однако, нарицательными в сегодняшнем мире чаще всего становятся именно имена модельеров–дизайнеров. Шанель, Версаче, Гуччи, Бенеттон, Диор: эти и другие имена, растиражированные в миллионах экземпляров на пузырьках с духами и одеколонами, на ярлыках для одежды, с гордостью выставленные в витринах магазинов, повторяемые в газетах и на телевидении, — знает весь мир. Неважно при этом, что далеко не многие видели в глаза изделия «от Гуччи», а о платье «от Версаче» (настоящем) никто даже и не мечтает.
