Фарида молча принесла самовар.
— Какая у него пенсия? — спросила старуха, отламывая кусок плиточного чая. — Говорят, тридцать семь с полтиной?
— Что ты! С ума сошла? Сорок один рубль ежемесячно!
— А сколько на книжке?
— Точно не скажу. Но полагаю — рублей под триста должно быть.
— А какой же он даст калым?
— Калым?! — Сильва даже не понял, о чем речь.
— Еще бы! За меня нужно калым уплатить. Я — невеста. Гайса должен за меня уплатить.
— Кому? Тебе, что ли?
— Зачем? В доме есть мужчина — мой сын. Вот ему пусть и заплатит.
— А сколько?
— Ну, была бы я лет на десять помоложе… — неуверенно прикинула Фарида, — тогда триста рублей и коня на мясо. Но мне уже шестьдесят шесть, поэтому хватит, пожалуй, двухсот рублей и полконя.
— Вот что, Фарида, — Сильва встал и вытер пот с лысины, — калым — не бабья забота. Об этом с Тимербулатом говорить буду, сколько он скажет, столько и дадим… Наливай чаю!
Дедушка Гайса лежал на своем жестком матрасике и смотрел, как необычно быстро светлело за оконной занавеской: он знал — это земля покрывается снегом.
На кухне звонко трещали дрова в плите, шипело масло на сковородке — Фарида что-то жарила.
— Что ж ты меня не разбудила? Ведь пора Дуську доить.
— Успеешь. Ничего с твоей козой не случится, — спокойно ответила хозяйка.
— А завтра на зайцев пойду! Тимербулату к свадьбе пригодится.
— Вставай, вставай! Оладьи готовы.
«Вот и дожили до зимы! — радостно подумал дедушка Гайса. — Вот и снег!..»
