На большой перемене весь класс ушёл в столовую, а Катя — бегом к лимонному дереву.
— Карамелькина, ты куда? — окликнула её учительница Серафима Матвеевна. — Манная каша остынет!
— Мне манную кашу сегодня нельзя — у меня от неё живот вчера распух! — как ни в чём не бывало соврала Катя.
Просто счастье, что возле лимонного дерева никого не было, и никто, кажется, не заметил, как из серой суховатой земли поднялись три нежных тонких ниточки — три травинки-былинки, жёлтая, синяя и зелёная. Лёгкие, воздушные, сияющие, они скручивались пружинками и вздрагивали от Катиного дыхания, когда она из любопытства решила их понюхать.
Катя осторожно сорвала успех-траву, достала из ранца пенал и уложила травинки рядом с цветными карандашами.
«Ой, как интересно! — думала Карамелькина. — Поскорее бы попробовать их на вкус… Может быть, сейчас?.. Нет, подожду, не надо торопиться».
Она спустилась в столовую и всё-таки съела вкусную манную кашу да выпила стакан чуть сладенькой водички под названием «яблочный сок».
Потом она спокойно досидела в классе ещё два урока и почти без ошибки прочитала заданные на дом стихи про берёзку.
Серафима Матвеевна сказала:
— Смотрите-ка, ребята: Карамелькина вчера к доктору ходила и сегодня она ещё не вполне здорова, а стихи прочитала неплохо. Ставлю ей четвёрку!
Ключ от Актового зала до сих пор лежал в Катином кармане.
«А что если сбегать к Кикочке? — подумала Катя. — Рассказать, что успех-трава выросла и лежит в пенале… А зачем рассказывать? Ну, расскажу, а что дальше? Ведьма возьмёт да отнимет травинки. Знаем мы этих старушонок!»
Карамелькина подошла к учительской раздевалке и незаметно швырнула ключ на пол; пусть теперь кто хочет несёт его в учебную часть!
Из школы Катя возвращалась всегда одной и той же дорогой: через школьный стадион, мимо хоккейной коробки, через сквер, через большой двор и — пожалуйста! — родной подъезд.
А на этот раз случилась неожиданная неприятность: в сквере пятиклассник Васька Пробкин прогуливал своего огромного дога — пятнистого Арлекина.
Большемордый Арлекин неуклюже прыгал по снегу, высоко поднимая тонкие лапы. Ему было холодно: шерсть-то у него коротенькая, совсем негреющая.
Завидев страшного пса, Карамелькина съёжилась: вдруг он бросится на неё и съест? Мало ли что придёт ему в собачью голову?..
Катя осторожно попятилась и — бегом на соседнюю улицу. А на той улице был Дворец Культуры, и пройти мимо Дворца было даже приятно: в больших светлых окнах всегда были выставлены большие портреты знаменитых киноартистов. Катя смотрела на эти портреты и умирала от любопытства: почему у артистов такие красивые наряды? Почему у них такие белые, ровные зубы? Почему они всегда улыбаются?.. И она не могла решить самый важный вопрос: кто же из артистов самый красивый?.. Катя крутила своими любопытными глазками; и, по правде говоря, ей тоже хотелось стать знаменитой, чтобы и её фотография здесь была выставлена.
Однако, на этот раз, вместо артистов в окнах красовались чьи-то незнакомые портреты: здоровенные дядьки в ярких майках, перетянутые белыми поясами. Катя сразу же сообразила, что это спортсмены- силачи. Она и по телевидению как-то видела таких же и понимала, что это люди тоже знаменитые: вон какие у них широкие плечи, крутые шеи и стальные мускулы!
А над входом во Дворец Культуры висел плакат. Катя не торопясь, прочитала: «Соревнования штангистов. Открытый чемпионат города».
Возле стеклянной двери висела небольшая табличка: «Вход свободный».
«Ну, раз вход свободный, — подумала Катя, — зайду, посмотрю поближе на этих силачей, мама на работе, дома меня никто не ждёт».
В гардеробе Катя аккуратно сняла пальто, шапку-ушанку, осталась в школьной форме с белым бантом на голове (он, к сожалению, слегка смялся под шапкой). Она оставила в гардеробе мешочек со сменной обувью, хотела оставить и ранец, но вовремя вспомнила про пенал с успех-травой.
— Можно, я возьму ранец с собой? — спросила Катя у гардеробщицы.
— Можно, детка, можно, — гардеробщица ласково посмотрела и тоже спросила: — У тебя, должно быть, старший братишка выступает на соревнованиях?
— Нет у меня никакого братишки… А разве школьникам нельзя просто так посмотреть? Написано: «Вход свободный»…
— Посмотри, детка, посмотри. Только тебя это нисколько не касается. Ты — девочка, еще маленькая. А там мужики такие тяжести ужасные поднимают — во сне увидишь, испугаешься.
— Не испугаюсь… — небрежно сказала Катя. И по широкой лестнице поднялась в зрительный зал.
Можно подумать, что весь город собрался сегодня здесь, в зале, чтобы посмотреть соревнования сильнейших силачей-штангистов. Все места были заняты, сесть было некуда, и Катя остановилась в боковом проходе, прижавшись к стенке. Отсюда всё было хорошо видно: и сцена, и зал. Катя могла одновременно наблюдать, что происходило на сцене и что делали зрители в зале.
На сцене был сооружён невысокий деревянный помост, и на нём лежала тяжеленная стальная штанга. В глубине сцены загорались цифры, показывавшие, сколько сейчас весит штанга. И если спортсмен поднимал её удачно, вспыхивала яркая надпись: «Вес взят!»
Перед сценой, за длинным столом сидели строгие судьи. Они внимательно следили за тем, чтобы каждый спортсмен поднимал штангу по правилам. Часто судьи советовались о чём-то друг с другом, кивали головами и важно, строго смотрели на участников соревнований.
Штанга лежала себе на помосте, как барыня. Она гордилась собой — ведь без неё не было бы этих соревнований и никто не пришёл бы сегодня днём во Дворец Культуры. На неё были направлены лучи прожекторов. Силачи подходили к ней осторожно, вежливо кланялись ей и, нагнувшись, нежно обхватывали её могучими пальцами. Некоторые поднимали её молча, а некоторые вначале что-то долго шептали ей, а потом с коротким криком вскидывали вверх и держали над головой, на вытянутых руках, пока не загорались буквы: «Вес взят!»
Штанга с грохотом плюхалась на помост. А зрители оглушительно хлопали в ладоши, и кто-то басом кричал по слогам: «Мо-ло-дец!», а кто-то тут же бежал на сцену с цветами.
Силач улыбался, махал зрителям огромной рукой и уходил за кулисы враскачку, как моряк — будто шёл не по твёрдой сцене, а по мокрой качающейся палубе. Силача окружали люди с записными книжками, с фотоаппаратами и кинокамерами. И всем было весело, празднично, как в кино.
