Кланяйтесь Рувиму!

вслух, начала сама собой необратимо материализоваться. Боба принес громкоговоритель и подключил его к телефону. Номер набрал Гришка.

Ответили почти сразу, и Гришка почти спокойным голосом сказал: «Добрый вечер, говорит Рувим. Скажите, пожалуйста, вам Исаак намедни не звонил, ничего мне не передавал?»

И тишина.

А потом послышался короткий возглас: «Что?»

Гришка вздрогнул, но собрался и продолжил: «Это я, Рувим. Вы должны меня помнить»...

И раздался рев.

Нет, нет. Я не смогу точно передать то, что мы тогда услышали. Магнитофон, к сожалению, к телефону тогда не подключили, и этот потрясающий кусок искусства разговорного жанра останется жить (навеки) только в нашей памяти. Цензурные слова были, правда их было мало. Но дело не в этом, я бы не постеснялся записать неконвенциональные русские слова конвенциональными русскими буквами. Дело в том, что пересказать это невозможно, это надо было слышать.

Но не форма, а скорее содержание «рева» оказалось для слушателей совершенно неожиданным. Вкратце Хозяин (будем его отныне так называть) высказал следующую мысль: «Сволочи, мерзавцы, куда вы все подевались? С вами хоть ругаться было можно. С вами хотя бы было интересно. А теперь здесь такая жо-о-о-па».

Верка рыдала навзрыд, и, кажется, не только она одна. Кто-то (скорее всего Исаак, точно не помню) отобрал трубку и что-то ответил. Хозяин многоэтажно его обматерил. Кто-то вдруг громко загоготал. Неудержимый хохот мгновенно охватил всех, включая Хозяина. Хозяин смеялся, захлебываясь, умудряясь вставлять между приступами смеха дивные куски матерщины. Потом трубкой завладел рассудительный Давид. Страсти несколько поутихли, и Давид завел было степенный разговор типа «что слышно». Но на другом конце Хозяина вдруг сменила его жена и потребовала к телефону Цилю. Светка тихо заплакала, последний раз она называла себя Цилей еще до отъезда. Вообще-то она крутая дама — профессор, которую уже много поколений студентов называют Снежной королевой. Представить ее плачущей невозможно, но... Плача, Светка схватила трубку, резко выдернула микрофон и что-то тихо зачирикала. Чириканье это продолжалось довольно долго, пока Светка не опустила трубку.

Подробно пересказывать свой разговор она отказалась, но в уже вернувшейся к ней своей обычной профессорской манере один яркий момент, как она выразилась, Светка восстановила. «Жена сказала, что в милицию они тогда звонить, конечно, не собирались. Но зато она научилась готовить форшмак, который Хозяин очень любит. А вот фаршированная рыба у них не пошла, да и рыбы-то подходящей нигде не достать. Все остальное или слишком грустно, или для вас, жлобов, недоступно», — только и добавила госпожа профессор. Впрочем, было уже глубоко за полночь, и под бесконечный «на посошок» народ начал разбредаться по домам.

Где-то через пару лет Исаак ездил с детьми в Питер. Он позвонил Хозяину, они встретились и круто напились водкой из тель-авивского «дьюти-фри» под форшмачок, приготовленный женой Хозяина. Расставаясь, тот сказал: «Кланяйтесь Рувиму, он меня тогда больше всех доставал, сукин кот». Потом Хозяин с женой приезжали в гости. Они посетили Стену плача и оставили в щелях между камнями свои записочки.

В 2001 году Хозяина не стало. Сейчас в Израиль иногда приезжает его старший сын, довольно преуспевающий бизнесмен и виртуоз-матерщинник, хотя до отца ему еще ой как далеко, но это уже другая история.