В палате Антуанетта задернула шторы вокруг себя и уселась на кровать. Она обняла руками колени и снова начала качаться вперед-назад, хихикая время от времени, когда вспоминала про свой секрет. Она думала, что единственная знает правду.
На следующий день ей увеличили дозу успокоительных и продолжили шоковую терапию.
После четырех сеансов не появилось никаких признаков ее выхода из депрессии. Наоборот, когда через ее мозг пропустили разряд электрического тока, она еще больше ушла в себя. Лечение, целью которого было затуманить ее мозг и помочь забыть прошлое до тех пор, пока она не сможет постепенно принять его, не приносило успеха. Теперь ночные кошмары преследовали ее и в дневные часы.
Эти ужасающие ощущения беспомощности, преследования и падения мучили ее в течение дня, усиливая тревогу, а шепчущие голоса, смеявшиеся над ней, не умолкали ни на минуту. Она скрывалась ото всех в постели, задернув шторы, и пыталась найти там убежище от страха. Она отказывалась говорить, думая, что, если ее никто не услышит, она станет невидимой.
Когда ее поднимали с постели, чтобы отвести в столовую, она сидела лицом к стене, полагая, что ее желание исполнилось и она стала невидимой. Ей не хотелось видеть других людей, которые тоже были мертвы, но не знали об этом.
Пятый сеанс шоковой терапии, похоже, подействовал. На этот раз Антуанетта не пыталась убежать, как только пришла в себя. Туман в ее голове рассеялся, и она знала лишь одно: ей очень хочется пить.
— Сестра, я могу выпить чаю? — спросила она.
Старшая медсестра была так удивлена просьбой, что бегом понеслась на кухню и сделала чай сама. Вернувшись, она протянула чашку Антуанетте.
Держа чашку обеими руками, Антуанетта осторожно сделала несколько глотков. Она боролась, стараясь разглядеть предметы из-под пелены, обволакивающей ее мозг, и пыталась понять, где она и кто она.
— Тебе нужно что-нибудь еще, Антуанетта? — спросила ее старшая медсестра.
— Моя мама, — ответила она. — Я хочу видеть свою маму.
На несколько секунд в комнате повисла тишина.
— Сейчас она не может приехать, — сказала сестра утешительным тоном. — Но я уверена, что скоро она приедет, особенно если узнает, что ты поправляешься.
Должно быть, ты поправляешься. Ты в первый раз заговорила со мной с тех пор, как тебя привезли сюда.
— Да, — сказала Антуанетта без эмоций и снова сделала глоток чая.
Глава 23
— Просыпайся!
Антуанетта почувствовала, как кто-то легонько трясет ее за плечо. Она слегка приоткрыла глаза и увидела перед собой пару голубых глаз, блестевших из-под песочных бровей. Лицо было ей знакомо — но кто же это?
— Это я, Гас. Ты не помнишь меня? Услышав этот голос еще раз, Антуанетта узнала Гас, девушку, с которой она подружилась, когда в первый раз попала в этот госпиталь три года назад. Сонная, она смотрела на нее и видела дружелюбие на ее лице. Неуверенно протянув ей руку, Антуанетта почувствовала тепло руки этой девочки и поняла, что это не сон.
— Гас, — смущенно сказала Антуанетта. Это невероятно, что Гас была здесь. Она ведь давно уехала. Антуанетта помнила, как ее забирали родители.
Гас, увидев озадаченное выражение на лице Антуанетты, легонько сжала ее руку.
— Я вернулась, — сказала она, отвечая на немой вопрос подруги.
— Почему?
Гас закатала рукава и показала тонкие шрамы, которые рваными линиями поднимались от запястья почти до самого локтя. Антуанетта увидела, что старые раны были вновь вскрыты, многие едва затянулись.
— Почему? — повторила она.
Глаза Гас наполнились слезами, и она поспешно смахнула их. Антуанетта, глядя на наклонившееся над ней лицо, протянула руку и мягко погладила его, вытирая слезинки.
— Я здесь уже в третий раз. Знаешь, мы все возвращаемся, — просто ответила Гас. — Я иногда чувствую, что уже не могу опуститься ниже. Когда я касаюсь дна, я говорю себе, что единственный путь вперед — начать подниматься вверх. А в один прекрасный день, как только я подумаю, что выкарабкалась из черной дыры, я снова стою на краю и чувствую, что падаю вниз.
Антуанетта вспомнила свой собственный ночной кошмар, в котором невидимые когти пытались погубить ее. Она очень хорошо понимала свою подругу и ее чувства. Чего она не понимала, так это причины, по которой Гас прибегала к таким отчаянным мерам.
— Но зачем, Гас? У тебя любящие родители и семья, которая заботится о тебе. Почему ты?… — Антуанетта пыталась понять.
— Почему я молча кричу? Почему я делаю это с собой, когда у меня есть все, о чем ты только мечтаешь? Ты это хотела спросить? Если бы я знала, если бы я только знала, возможно, я смогла бы остановиться. Но я владею собой лишь в эти минуты. Мои родители делают все что возможно, чтобы понять меня и помочь мне. Но единственный момент, когда я чувствую ответственность за собственную жизнь, это когда я режу себя. — Глубокая грусть в глазах Гас смешивалась с недоумением. — Ну, а что случилось с тобой?
Гас перевернула руки Антуанетты и посмотрела на запястья, но не увидела там свежих шрамов. После долгой паузы Антуанетта наконец ответила:
— Моя мать приняла его назад.
Гас знала, о ком идет речь. Она сжала руку своей подруги:
— И что случилось потом?
— Я не знаю. Все перепуталось в каком-то беспорядке, а потом я проснулась здесь. Я чувствовала такую усталость. Я устала искать смысл своего существования и стараться выжить.
Словно подтверждая свои слова, Антуанетта закрыла глаза, но на этот раз она засыпала спокойно, впервые за долгое время. Она чувствовала, что Гас понимает ее так, как никогда не поймут доктора, потому что она жила в таком же мрачном мире.
Медсестры, увидев, что девочки разговаривают, оставили их одних. Вдруг Гас сможет пробить броню их самой молодой пациентки? Они решили не мешать им. Они знали, что очень часто пациенты лучше понимают друг друга и что эта зарождавшаяся в госпитале дружба будет способствовать процессу выздоровления.
Гас воссоздала в уме картину и догадалась, что послужило причиной нервного срыва ее подруги. Когда Антуанетта проснулась, Гас пришла к ней снова, села на кровать и строго посмотрела на нее:
— Послушай, я больна, но что касается тебя, ты просто несчастна. Ты вынесла слишком много горя и поэтому пыталась закрыться внутри себя. — Гас говорила таким тоном, как будто собиралась разрушить все барьеры, которые возвела вокруг себя Антуанетта. — Ты должна понять, что люди часто бывают злы к пострадавшим. Им не нравится, когда их мучает совесть, и они обижают своих жертв, чтобы свалить на них вину. Хотя это можно сказать только о твоей матери. Мне кажется, с твоим отцом ситуация другая. — На лице Гас появилось выражение неприязни при мысли об этом человеке, которого она никогда не видела, и она продолжила: — Он просто презирает тебя за то, что ты позволила ему сделать с тобой. Когда ты была маленькой, у тебя не было выбора. Но сейчас все изменилось. — Она на секунду замолчала, чтобы убедиться, что Антуанетта ее слушает, а затем серьезно произнесла: — Тебе нужно забыть о них или, по крайней мере, не думать о том, как они обращаются с тобой. Возможно, если бы ты взбунтовалась против него и показала, что он больше не имеет над тобой власти, он бы оставил тебя в покое. А что касается твоей матери… ну, она всегда будет с ним и никогда не изменится.
