поморщилась. — Как щиплет язык. Ну ладно, раз решила… — Она снова осмотрелась. — Миссис Макгрендер была танцовщицей. И называла себя «ослепительная мисс Стриптиз-наоборот».
Выпалив это, Ребекка густо порозовела и заправила волосы за уши.
— А что такое стриптиз?
— Да, про стриптиз точно не стоило… понятно же, что ты еще совсем ребенок.
Я надула свои завлекательно-алые губы.
Ребекка прожевала кукурузину.
— В общем… гм… это когда женщины танцуют и одновременно раздеваются, и на них смотрят зрители. Мужчины.
— Миссис Макгрендер тоже так делала? — Я вспомнила, как она пританцовывала. — Но танцует она не очень.
Ребекка хихикнула и торопливо прижала к губам пальцы.
— Мне кажется, для мужчин не это главное.
Я отхлебнула немного шипучки, запить попкорн, на горлышке остался след от помады.
Ребекка продолжила объяснение:
— Она делала это немного иначе, чем другие стриптизерши. Она выходила на сцену
Ребекка снова откашлялась и добавила:
— Это было давно, очень давно. — Она протянула мне салфетку. — Сейчас же сотри.
Я беспрекословно стерла с губ помаду.
— Надо же, все-таки проговорилась тебе, ужас. Мисс Эми заставила меня поклясться на мизинцах, что я никому ни слова. Теперь и нам с тобой придется клясться на мизинцах.
— А это как?
Ребекка посмотрела на меня как на экзотического зверя в клетке зоопарка:
— Ты никогда не давала клятву на мизинцах?
— Нет, мэм.
Она оттопырила и распрямила мизинец.
— И ты теперь, — распорядилась она.
Я тоже оттопырила мизинец, и Ребекка обхватила его своим, будто крючком.
— Это серьезная клятва, ты теперь никому на свете не должна говорить, что я из-за своей минутной слабости и сладости попкорна выдала чужую тайну.
— Да, мэм.
— Нет, ты должна сказать «клянусь мизинцем».
— Клянусь мизинцем.
Мы несколько раз качнули сцепленными мизинчиками.
— Все, теперь наша клятва скреплена навеки.
Она встала и включила телик. Потом снова опустилась на диван и тяжко вздохнула, так вздыхают старые собаки. В Луизиане было цветное телевидение, но некоторые сериалы показывали в старом черно- белом варианте. «Флиппер», например. Флиппер очень умный, как Лэсси, только он дельфин, поэтому истории с ним в основном про океан. На фильме «Я мечтаю о Джинни» Ребекка уснула. Там девушка-джинн исполняла любое желание, сложит на груди руки, кивнет разок — и готово. Вот бы и мне так уметь, мечтала я, и еще мне хотелось жить в такой же восточной роскоши. Потом показывали комедию «Напряги извилины», про глуповатого шпиона, но шпиона я уже не осилила, выключила телик. Ребекка спала на диване, а я поплелась в свою розовую берлогу. Я не сказала Ребекке, почему меня так интересовала миссис Макгрендер. Я не сказала ей, что однажды видела эту миссис в папином дурацком авто.
Проснувшись утром, я услышала предгрозовые раскаты на небе и учуяла запах бекона на кухне. Поморщившись, вышла в коридор и сунулась к Мике. Брат еще дрыхнул. Хотела чем-нибудь в него запулить, но тут услышала, как папа и Ребекка громким шепотом о чем-то спорят. Я подкралась к кухонной двери и прижалась спиной к стенке.
— …Ты уже староват для подобных загулов, — сказала Ребекка.
— А ты как старушка с самого рождения, вот в чем твоя беда. Бекон, между прочим, сейчас пережарится.
— Старушка, значит. Вот спасибо. А за бекон не беспокойся, я слежу.
— Кстати, ты на два года старше меня.
— Явился, когда уже рассвело. Я же волновалась.
В кухне открыли холодильник, видимо, что-то там искали, шумно переставляя банки и прочие склянки.
— Ну и что тебя не устраивает?
— Ты совершенно не занимаешься детьми, вот что. А им требуется отец, кстати. Если ищешь апельсиновый сок, зря, кончился.
— По-твоему, я должен засесть в кресло-качалку и строить из себя мудрого наставника?
Хлопнула дверца холодильника.
— Ч-черт, в доме ни капли апельсинового сока?
— По-моему, тебе стоило бы больше бывать дома и как-то мне помогать, ведь это
Чем-то здорово брякнули об стол.
Резко опустив голову, я стала пристально изучать свои ноги.
— Хочешь, чтобы тут не было моих детей, так и скажи.
— Я не имела в виду ничего такого. Я просто не знаю, как себя с ними вести.
— Они такие же, как взрослые. Только рост у них поменьше, а глаза побольше, и еще они умеют иногда отчебучить что-нибудь непредсказуемое. — Я услышала позвякивание кубиков льда, падающих в стакан. — Что поделаешь…
— Ты опять взялся за свое? Боже, ведь сейчас только восемь часов. В такую рань…
— Это для тебя рань. А я вернулся четыре часа назад, стало быть, для меня пока не кончилось вчера, и уже очень-очень поздно. — Папа рассмеялся. Но весело было только ему одному. Открылась и закрылась дверца шкафчика, потом отворили второй шкафчик. — Ах, вот они где.
— Что у нас с тобой происходит, Фредерик?
— Ничего особенного. Тебе вечно что-то мерещится.
Из своей комнаты вышел в коридор Мика.
— Подслушиваешь? Снова лезешь не в свое дело?
Я взглядом умоляла его не шуметь. Он двинулся в ванную, по пути нарочно дыхнув на меня ночным несвежим дыханием, театрально рассмеялся и захлопнул дверь.
Тут раздался сильный удар грома, и я не услышала, что сказала Ребекка, но ответ отца был таким:
— Я думал, ты этого хочешь. Иметь семью. Ты говорила, что всегда больше всего хотела иметь настоящую семью. И теперь ты ее получила.
— Да. В общем, тут такое дело… я беременна.
Секунд пять я слышала только шкварчание бекона на сковородке и дробное постукиванье дождя по крыше. Потом бабахнул стакан о столешницу.
— Ты беременна? — переспросил папа.
— Боюсь, что так оно и есть. Я совсем не собиралась, но…
— У нас будет ребенок! Это же чудо!
— Рано еще говорить, мало ли что может слу…
Но папа не позволил ей докончить фразу:
— Давай скажем детям. — Голос его звенел от счастья. — Они обрадуются. Я сейчас их позову.
Я отлепилась от стены и на цыпочках поковыляла в сторону своей спальни.
— Постой! — крикнула Ребекка. — Я хочу обсудить с тобой ситуа… в смысле, ребенка. Это очень
