когти мышь.
— Так вы ведь не женаты, так? — вдруг спросила она.
— Вы уже спрашивали. Для вас это так важно?
— О нет, конечно же нет! Я просто… просто говорила, что ненавижу мужские дезодоранты. Я и мужу запрещала ими пользоваться. Мне очень приятно, что вы из тех, кто носит костюм, молодые люди сейчас редко умеют достойно одеваться. Скажите, а почему вы не надели галстук?
— Он сдавливает шею.
— Что ж, это вполне уважительная причина. У вас такая могучая шея! Это говорит о том, что вы чувственный мужчина. Я заметила, что вы очень сильны, молодой человек. И широки в плечах. Вы курите, правда? Я догадалась по запаху.
Зуд в ногах неожиданно перешел в озноб.
— Если хотите, можете закурить. Я не против. Вот пепельница. — Она показала мне на пепельницу в виде раскрытой ладони, которая стояла на журнальном столике. Похоже, она была серебряная. — Если есть желание…
Я испытывал огромное желание закурить, так что достал свою пачку «Дукадос» и щелкнул зажигалкой. Старушка, казалось, пришла в полный восторг.
— Вы уверены, что ваш сын спустится?
— О да, я совершенно уверена! Не волнуйтесь. Уж я-то его знаю.
— Вы здесь живете вдвоем?
— Да, вдвоем — с тех пор как умер мой бедный муж. Но я понимаю, что вам хочется выведать, молодой человек. Мы много общаемся с людьми, которые приходят к нам в гости. Не так часто, как раньше, конечно. Хасинто, например, дважды в месяц заходит. Он из Эквадора. Очень воспитанный молодой человек, совсем как вы. Он работает в супермаркете, и мы заказываем ему еду. Иногда он задерживается… на несколько часов. Кое-что чинит… и всякое такое. Я имею в виду, что иногда он помогает мне. Ему нужен приработок, а я ему даю… Это ведь честный обмен, вы не находите, молодой человек? — Старуха, сидя в кресле, наклонилась вперед: — Вам нужны деньги? Не стоит стыдиться того, что вам нужны деньги! — добавила она.
Я вскочил на ноги, словно подкинутый невидимой пружиной, и потушил сигарету в пепельнице в виде серебряной руки.
— Вот что я вам скажу, сеньора. — Теперь она уже не казалась мне похожей ни на мою мать, ни на одну из знакомых женщин. Она напоминала уродливую черную птицу. А ее пустые глаза наводили на мысль о внутренностях осьминога, которого я никогда в жизни не видел. — Хватит называть меня молодым человеком, это выводит меня из себя. Я уже очень давно не молод. Я немедленно ухожу отсюда, у меня масса дел.
— Это будет правильным решением, сеньор.
Мужской голос раздался от двери. Я обернулся.
Вероятнее всего, это был Абелардо. Худой потрепанный тип моего возраста, небритый и с лихорадочно горящим взглядом. Он был одет в выцветший красный халат, который грозил вот-вот рассыпаться от старости, и стоптанные клетчатые тапочки. Волосатые ноги, торчащие из-под халата, напоминали лапы обезьяны еще неведомого науке вида.
Он спросил:
— Это вы хотели со мной поговорить, кабальеро?
— Да, — ответил я.
— Абелардо Кастильо. — Он пожал мне руку, отошел к бару и принялся что-то там искать, не переставая говорить: — Я совершенно нормален, а вот моя мать, она, бедняжка, и вправду сумасшедшая. Почему бы тебе не сказать правду, мама?
— Сукин сын.
— Видите? Это ведь она разбила компьютер в кабинете у идиота Артуро. Обычно я сопровождаю ее на консультации в клинику. Дважды или трижды в год мы ездим туда за таблетками. — Он достал бутылку и наполнил стакан. Потом сделал приглашающее движение: — Хотите выпить хереса? Это единственное спиртное, что осталось в доме.
— Нет, спасибо. Так что же произошло восемнадцатого мая этого года?
Абелардо ответил не сразу. Он опорожнил стакан одним глотком, затем снова наполнил и только после этого заговорил:
— Да, именно восемнадцатого мая. Я хорошо помню тот день. — Он повернулся к старухе. — Это ведь было за день до твоего дня рождения, мама. Поэтому я так хорошо запомнил дату.
— Сукин сын, — повторила она.
Второй стакан последовал за первым. Абелардо налил еще.
— То есть вы хотите сказать, что никто не жег и не крушил кабинета доктора Санчеса Росса- младшего?
— Никто не жег, говорите? Моя бедная мать одним ударом ноги разбила компьютер. У нее тогда случился приступ. Естественно, я возместил клинике все убытки, взял на себя всю ответственность за случившееся. Я всегда так делаю. А почему, собственно, вы спрашиваете? Да будет вам известно: я оплатил Артурито счет на десять тысяч песет. У меня, кажется, и чек сохранился. Вы что, из какой-нибудь страховой компании?
Я в общих чертах повторил выученную наизусть историю о том, что я частный детектив, работаю на… И так далее.
— Компьютер она разбила вдребезги. — Он прикончил свой херес и направился к двери. — Это совершенно точно. Кстати… меня удивляет, что пройдоха Артуро не держит резервных копий. Он же такой педант.
— Вы готовы подтвердить это на суде?
— Чтобы подгадить Артурито?
Я промолчал.
— Если это навредит Артурито, я согласен. Но вы мне должны выплатить премиальные, ясно? У меня могут возникнуть непредвиденные расходы, да и потом, это точно помешает моим наблюдениям за птицами.
— Нет проблем. Я передам ваше пожелание в мою контору.
— Отлично, сеньор, с вашего позволения… я пойду к себе.
— Постойте. Как мне отсюда выйти? У вас есть ключ от наружной двери?
— Вы точно не хотите остаться?
— Нет.
— Тысяча песет — и ни на одну больше, — заявила старуха. — Вам хватит, молодой человек?
Я посмотрел на ее сына:
— Я, видимо, плохо ей объяснил?
Абелардо протянул руку в сторону старухи:
— Не упрямься, мама, отдай ключ. Он не хочет задерживаться. Ты что, не слышала?
— Иуда! Ты не сын, ты предатель! Проклятый ревнивец, каждый раз, когда я хочу остаться наедине с мужчиной, ты все портишь. — Она повернулась ко мне. — Видите, классический пример эдипова комплекса. Слава богу, что я научилась не обращать на него внимания. Тысяча пятьсот.
— Мама, не приставай, — одернул ее сын.
— Вы не расслышали, сеньора? — сказал я. — К сожалению, не могу выразиться яснее.
Старуха наконец вытащила ключ и швырнула мне. Я поймал его на лету.
Ее лицо исказила презрительная гримаса, когда она произнесла:
— Грош вам цена! Грубый примитивный хам.
— Вы правы, сеньора. Кроме того, я бесчувственный тип, и у меня бедный внутренний мир. Ключ оставлю в замке.
И я поспешно ретировался.
