Дверь наружу была закрыта на обычный деревянный засов. Мы подняли задвижку и вышли на двор. Шимин вынул из кармана ключ и отпер кузницу. Скоро в горне заплясал огонь, разогнавший темень. Именно это мне и было нужно.
Пока он занимался горном, я пошел на задний двор проведать коня. Там было все в порядке, и я вернулся в кузницу.
— Огонь уже горит, — сообщил он. — Какие еще будут указания?
— Быстро выйди из круга света. Сядем возле двери, где темно.
Мы уселись на большое полено, и я сказал:
— Теперь давай обсудим положение. Скоро здесь проскачет всадник, с которым я собираюсь переговорить. Но до этого он не должен догадываться о моем присутствии. Он наверняка остановится здесь, чтобы задать какие-то вопросы. Прошу тебя завести его как можно глубже во двор, а затем заманить в дом.
— Ты мой спаситель, я сделаю все, что скажешь, и не буду спрашивать зачем. Но знаешь ли ты, какие вопросы он будет задавать?
— Да, он непременно спросит, не проезжали ли тут трое всадников.
— Трое всадников? Когда?
— Сегодня в полдень.
— Что за всадники?
— Он спросит о двух белых и одной темной лошадях. Но по дороге они обменяли темного на светлого.
— Итак, они на трех белых?
— Да.
— Хаша! Бог, спаси и сохрани! Не этого ли Манаха эль-Баршу из Ускуба ты имеешь в виду? — И он возбужденно вскочил с бревна.
Я тоже привстал, так поразил меня его неожиданный вопрос.
— Ты его знаешь?
— Уже довольно давно, но сегодня он как раз побывал у меня.
— Да? Он навестил тебя?
— Причем со своими спутниками, которые избили меня, связали и затолкали в подвал, где я с женой задохнулся бы, если б не ты.
— Так это были они? Тогда я скажу тебе, что тот, кого я поджидаю, — их сообщник!
— Я убью его! — гневно воскликнул кузнец.
— Я должен его арестовать.
— Господин… эфенди! Как мне называть тебя? Ты так и не сказал мне, кто ты.
— Называй меня просто «эфенди».
— Так вот, эфенди, я помогу тебе.
— Хорошо. Правда, я не знаю, встретимся ли мы с ним здесь. Он, может, уже проехал. А сколько вы пробыли в подвале?
— С полудня.
— Так что ты мог и не увидеть его, когда он проезжал…
— Может, узнать?
— Где? У кого?
— Я сбегаю в деревню и спрошу старого торговца, который до вечера торчит на улице со своими корзинами.
— Сколько у тебя это займет времени?
— Всего десять минут. Это близко.
— Но, прошу тебя, не рассказывай о сегодняшнем происшествии.
— Хорошо, пусть все останется в тайне.
— Тогда беги.
Я описал ему в двух словах всадника, и он умчался. Не прошло и десяти минут, как он вернулся.
— Он еще не проезжал, — доложил он.
Зайдя в кузницу, он добавил деревяшек в огонь, а потом снова уселся рядом.
— Теперь расскажи, как сегодня все получилось, — попросил я его.
— Плохо, очень плохо, — ответил он. — Я работал в кузнице, тут подъехали трое и остановились около меня. Один из них — мне он неизвестен — заявил, что у его лошади выпал из подковы гвоздь. Мне это ничего не стоит — подковать лошадь, эфенди. Я начал приколачивать и тут взглянул на одного из них — это был сборщик налогов Манах эль-Барша из Ускуба.
— А он тебя знал?
— Да.
— Где вы познакомились?
— Четыре года назад в Раслуге. Да будет тебе известно, что я знаю все лошадиные болезни и являюсь, кроме всего прочего, доктором. В Раслуге на лошадей нашел мор, и меня позвали, потому как никто не мог помочь. Меня поселили у одного богатого коневода — у того более сотни лошадей. К нему-то и пришел этот Барша купить коня. Перед ним провели многих. У одного была простуда — текло из носа. А этот заявил, что это не насморк, а сап и что он заявит в медицинское управление. Он явно напрашивался на взятку от коневода. Меня вызвали, и я сказал, что это на самом деле за болезнь. Он вступил со мной в спор и угостил меня плеткой. Я в ответ засветил ему такую оплеуху, каких он отроду не получал. Знаешь, какая у кузнеца рука тяжелая! Он разозлился донельзя и пригрозил меня сжить со свету. Ведь он-то кто — аж сам налоговый инспектор, а я — простой кузнец. И меня засудили — дали двадцать раз по пяткам и вычли целых пятьдесят пиастров из заработка. Я провалялся несколько недель больной, прежде чем вернулся к работе.
И вот сегодня я приколачиваю гвоздь, он смотрит на меня угрюмо, ждет, пока я закончу, и спрашивает, узнаю ли я его. Я взял да ляпнул — да, мол, узнаю. Я и не подозревал, как все обернется. Он перекинулся с остальными парой слов, и они вошли в дом. Я был один — жена собирала на поле шпинат к обеду. Что им было искать в комнатах? Я закрыл кузницу, хотя огонь еще горел, и пошел за ними. Как только я вошел, они набросились на меня. Завязался настоящий бой, эфенди. У кузнеца крепкие мускулы и хорошая реакция, но их все же было трое, и они связали меня. Я рычал от бешенства, как дикий зверь. Тогда они замотали мне голову платком и бросили в погреб. Как раз в этот момент вернулась жена. С ней поступили так же, как и со мной. Нас забросали сверху углем, чтобы крики не проникали наружу. Я забыл о своем Айы14, который находился за домом, иначе бы я его отвязал, прежде чем входить в дом.
— Кто это — Айы?
— Мой пес. Его так звать потому, что он похож на медведя
— Ты его еще не видел?
— Ты же знаешь, что я никуда не ходил.
— Мне очень жаль, но…
— Что с ним?!
— Он мертв.
— Мертв?! — Шимин вскочил. — Эти трое убили его?
— Они разбили ему череп.
На какое-то мгновение кузнец замер от ужаса.
— Это правда?
— Да, увы.
— Проклятие на их головы!
С этими словами он забежал в кузницу, выскочил оттуда с горящей головней и помчался за дом, чтобы лично убедиться, что я его не обманул. Оттуда послышались горестные крики вперемешку с руганью, на которую восточные языки в общем-то довольно бедны.
