дал, явно находясь в состоянии аффекта – рой игл вырвался в коридор и Гарри почувствовал, как минимум одна из них опять его задела – на этот раз боль взорвалась в левой ноге. С криком он упал на пол, однако сжал зубы и заставил себя подняться.
Теперь он не мог терять ни секунды. Только если он успеет сделать все, прежде чем его противник откроет дверь изнутри – у него есть шанс победить. Гарри вытащил лазерный пистолет и перевел регулятор на постоянный луч, после чего приварил левую сторону двери к стене. Взглянув на индикатор, он увидел, что у него осталась ровно половина заряда. Тогда Харальд перенес огонь на правую сторону. Он двигал лучом по металлу, пока в пистолете оставалась энергия, после чего отбросил оружие и пополз, чертыхаясь от боли, по коридору.
Чужак оказался в ловушке и выбраться из нее без автогена ему бы вряд ли удалось. Конечно, Гарри не мог быть уверенным, не было ли в лаборатории этого или похожего прибора, но неизвестный сначала должен был его найти и применить. А если он попытается взорвать дверь это может привести к его гибели. Так или иначе, на какое-то время он был выведен из строя этого должно хватить, если, конечно, Антонелла и Масако вообще здесь появятся.
Гарри почти достиг выхода из коридора, когда услышал за стенами грохот. Сначала он подумал, что это его противник пытается взорвать дверь, но грохот не прекращался. Одним взрывом не обошлось – взрывались десятки снарядов, шипели лучи лазеров. Замечательная симфония: стакатто автопушек и грохот от попаданий по бункеру. Боевые мехи взялись за дело.
Харальд с трудом выбрался из коридора и поковылял к лестнице. На этот раз он не озаботился закрыть за собой дверь – слишком сложно было её открыть. С дверью наверху пришлось возиться еще больше, но и она, наконец, поддалась его усилиям. Он выполз наверх, в коридор бокового крыла и вытащил из кармана коммуникатор. С трудом соображая, он набрал на клавиатуре нужную комбинацию. Его пальцы дрожали, а клавиши расплывались перед глазами. Тем не менее, Харальду удалось поднять металлические ставни и решетки.
В резиденции заструился замечательный голубоватый свет нового дня, освещая лежащего на полу без сознания агента.
Глава 48
Полевой лазарет, планетарный гарнизон
Тупан, Мэгон
Провинция Ковентри, протекторат Донегол
Лиранское Содружество
21 декабря 2838 года
Темнота. Темнота и духота. На его потное тело давит влажный, жаркий воздух. Со всех сторон в уши бьет грохот. Удары, скрежет, свист. Жуткая какофония. В нем поднимается волна паники. Он не знает, где находится. В этом аду он едва сознает, кто он такой.
Почему так темно? Что случилось? Он садится и ощущает потолок, нависший прямо над его головой. Попытавшись поднять руку, он ударяется локтем о стену. Его пронзает острая боль. Только не снова! Опять эта кость! Дерьмо!
Вдруг он осознает, где он. Он лежит на своей койке. Как давно он вообще лег, чтобы хоть немного отдохнуть, прежде чем вернуться на свой пост? Ему кажется, что не прошло и двух минут, но этого не может быть. Он слишком дезориентирован.
Почему такая темнота? Обычно командные кубрики не такие темные. А тут даже аварийного освещения нет. Это не к добру. Чтобы на боевом крейсере класса «БлэкЛайон» вырубилось электричество – это надо хорошо постараться. Он протягивает руку к выключателю над койкой, чтобы удостовериться.
Неожиданно корабль сотрясает мощный удар. Его бросает на стену и он крепко прикладывается лбом.
Когда он вновь приходит в себя – вокруг тишина. Ни единого звука.
Этого не может быть. На космическом корабле никогда не бывает так тихо. Он что, спит? Он дает сам себе пощечину. Аи! Весьма чувствительно. Значит, это не сон.
Вокруг по-прежнему полная темнота – темнота и тишина. Он поднимает руку к уху, чувствует влагу. Лизнув палец, ощущает вкус крови. Она течет из ушей. Что-то разорвало ему барабанные перепонки. Он дотрагивается до носа. Нос тоже кровоточит.
Вдруг он понимает, что кашляет. Ему не хватает воздуха. Паническое состояние? Нет. Нет, он вполне владеет собой. Но дышать становится все тяжелее. Это значит, что…
Пробоина. Корабельный воздух уходит в космос. Но ведь каюты команды находятся глубоко в недрах корабля. Если пробоина дошла до них – получается…
Получается, что корабль – в руинах. Очевидно, битва завершилась не в пользу Содружества. Заваливаясь – когда? – в изнеможении в койку, он не замечал, чтобы хоть что-нибудь указывало на подобную катастрофу. Лиранцы и лигисты выставили на кон почти все, что могли наскрести из своих боевых космических сил в этом секторе, и шансы на победу над агрессором были довольно неплохими. А теперь вот…
Грудь жадно вдыхала редеющий воздух, легкие разрывались. Он должен добраться до спасательных капсул. Если на борту осталась еще хоть одна. Вполне возможно, что остатки команды давно сбежали. Кто знает, сколько времени он провалялся без сознания. По крайней мере, двигатель, похоже, еще работает, раз сила тяжести не исчезла.
Он понял свою ошибку, попытавшись пошевелиться. Он зажат в ловушке, двигаются только голова и правая рука. Вот теперь в нем и в самом деле зашевелились панические мысли. Он попытался пошевелить ногами и понял, что вообще их не ощущает.
Он оказался в ловушке. Глухой, парализованный, быть может – слепой. И с каждым вздохом воздуха становится все меньше. Он умрет… задохнется. Медленно. Мучительно. В темном кубрике, в гробовой тишине. В огромном, умирающем космическом корабле. В пустоте ледяного, равнодушного космоса…
Паника запускает в него свои когти – слепая, безымянная паника.
Потом вдруг неожиданно возвращаются краски и звуки. Он чувствует свои конечности, оглядывается и видит своих товарищей. Лицо Эйнара желтовато, как и после каждого прыжка. Хольгер, как обычно, отстраненно наблюдает за представлением, неодобрительно качая головой.
Он облегченно закрывает глаза. Это был всего лишь сон. Не более, чем один из кошмаров, мучающих его после любого гиперпрыжка. Может, когда-нибудь он научится сразу понимать, что все это нереально.
Аким проснулся весь в поту, но успев успокоиться, и огляделся вокруг. Он едва мог поверить тому, что увидел. Он лежал в мягкой белой кровати, стоящей в маленькой, однако функционально обставленной комнатке. Перед кроватью находилось окно, в котором виднелся типичный пейзаж гарнизонного городка. На флагштоке реяло голубое знамя дома Штайнеров.
С потолка комнаты свисали яркие красные, белые и зеленые рождественские гирлянды, а в одном из углов расположилась маленькая искусственная ёлка. А рядом с кроватью сидели и стояли его друзья и еще несколько человек: некоторых он знал, иных – нет.
Ближе всех к нему сидела Масако, держа его руку в своих ладонях. Он поднял голову и вдохнул её запах. Это было восхитительно, как всегда. Рядом расположилась Антонелла в удивительно открытом для её представлений платье, вызвавшее на его лице радостную улыбку. Она была на удивление загорелой. А за девушками стоял Гарри Краузе с обычной своей белозубой улыбкой на темном лице. Кроме того, Аким заметил Хорхе Оливейру, какого-то азиата в пилотской форме, пожилого седовласого
