искать в политических, религиозных и иных общественных институтах. Они подчиняют себе воображение целых наций, способны превратить в кипящую страсть саму невозмутимость и возбуждают в обществе весьма опасное брожение умов, нейтрализовать которое можно лишь посредством весьма продолжительных и осторожных мер.
Все эпохи и земли подпадали под необоримую власть этих лихорадочных состояний; почти всегда причиной внезапно возникшего как у отдельного человека, так и у всего общества нервного импульса являлась мысль о материальной прибыли; эта мысль приводила в движение весьма грубые силы и побуждала к сильнейшему напряжению воли и немедленным действиям. Вспомним о Калифорнии! Первоначальное число жителей, поселившихся на этой земле, было невелико. Но вдруг какой-то счастливчик делает случайное открытие, что в ее недрах скрыты не поддающиеся исчислению золотые россыпи.
Весть об этом в мгновение ока облетела земной шар, и через короткое время местность кишела искателями приключений со всех континентов, прибывшими сюда, чтобы отомкнуть хранилище, в котором природа в течение миллионов лет хранила нетронутыми сказочные сокровища. Палаточные лагеря и барачные городки возникали как по мановению волшебной палочки, бесчисленные поселки росли из земли как грибы после дождя, и, если место было выбрано удачно, они с беспримерной быстротой превращались в города со стотысячным населением. Одним из таких городов является Сан-Франциско, названный по имени святого, повелителя приносящей золото земли и Тихого океана. Тот, кто в наши дни стоит на набережной в гавани этого города и смотрит на бурлящую перед ним в неостановимом движении толпу, кто видит широкие и протяженные проспекты, необъятные площади, великолепные дворцы, здания и магазины, за стеклами витрин которых выставлено все, что может быть сделано из золота, что имеет хоть какое-то отношение к нему, и все, что можно купить за золото, — такой человек лишь с трудом может представить себе маленькое бедное поселение, бывшее когда-то на месте мировой столицы мерцающего металла.
И подобно тому, как поднимаются и опускаются волны в гавани, как сталкиваются друг с другом и вновь навсегда расходятся люди в пестрой толпе на улицах, площадях и в общественных зданиях, так появляется и исчезает обманчивое счастье, так неверная судьба как мячиком играет человеком, казалось бы навсегда вознося его наверх, но в следующий миг обрушивая вниз, на дно, где борются за существование отбросы общества. Миллионер, еще вчера окруженный восхищением и завистью, сегодня снова, с лопатой, киркой и ружьем, тщится вернуть себе утраченное богатство. Такие люди имеют, как правило, весьма сомнительное происхождение, и многие блестящие светские кавалеры снова оказывались, когда игра была окончена, ничтожными, бессовестными искателями приключений, чье благополучие всецело зависело от того, какие числа выпадут на игральных костях судьбы…
Из Акапулько курсом на Сан-Франциско шло парусное судно. Это был прекрасный трехмачтовый корабль, под бушпритом и на корме которого горели золотом буквы — «Оррибль». По форме одежды команды можно было судить о его принадлежности к военному флоту Соединенных Штатов, хотя некоторые особенности корпуса и рангоута позволяли сделать заключение, что первоначально оно для этой цели не предназначалось. В данный момент командир корабля стоял на квартердеке [21] и смотрел вверх на ванты, где повис один из его людей, через подзорную трубу внимательно наблюдавший за горизонтом.
— Ну, Джеймс, ты его видишь? — спросил он.
— Да, капитан, вот он, как раз на линии горизонта, — ответил тот, к кому он обращался, указывая рукой в подветренную сторону. Он назвал командира корабля капитаном, хотя на нем были погоны лейтенанта флота. Такая ошибка в чине вряд ли кого-нибудь обидит, особенно если тот, кого она касается, явно заслуживает более высокого положения.
— Каким курсом он следует?
— Хочет сесть нам на волну, мастер. Я думаю, он идет из Гуаякиля или из Лимы, а может, даже из Вальпараисо, так как он сильнее берет от запада, чем мы.
— Что за корабль, Джеймс?
— Пока не могу сказать, сэр; нужно, чтобы он подошел поближе.
— Он это сделает?
— Наверняка, капитан!
— Не хочется в это верить, — последовал ответ. — Любопытно посмотреть на корабль, способный обойти «Оррибль»!
— Мда, — хмыкнул моряк, спустившись с вант и передавая трубу лейтенанту, — я знаю лишь один корабль, которому это под силу.
— Который?
— «Своллоу», сэр.
— Этот да, но никто другой! Однако как «Своллоу» может оказаться в этих водах?
— Не знаю, капитан. Но это судно — там, за кормой, — не какая-то бостонская сельдяная бочка, а небольшой быстроходный клипер[22]. Будь оно покрупнее, его было бы лучше видно на таком удалении. А «Своллоу» — это клипер.
— Well, посмотрим! — решил лейтенант и, отпустив моряка, отправился с трубой на мостик.
— Парус? — спросил штурман.
— Да, в кильватере.
— Может быть, взять рифы?[23]
— Нет необходимости, — ответил командир, глядя в трубу. — У него отличный ход; он достанет нас и без рифов.
— Ба, сэр, это мы еще увидим! — В ответе заметен был легкий оттенок уязвленной гордости.
— Он буквально пожирает пространство. Видите, штурман, еще три минуты назад его можно было наблюдать только с марса, а теперь я вижу его, стоя на палубе.
— Может, немного отвернуть от ветра?
— Нет, я хочу посмотреть, сколько ему надо, чтобы догнать нас на параллельном курсе. Если это американец — что ж, буду только рад; если же нет, то лучше бы им утонуть ко всем чертям, чем плавать на таком корабле!
Прошло немного времени, и вот невооруженным глазом стали видны верхушки мачт, а затем и сам корпус чужого корабля.
— Это клипер с такелажем шхуны[24], — высказал свое мнение штурман.
— Трехмачтовая шхуна с марселями, точь-в-точь как наш «Оррибль».
— Yes. Тысяча чертей, прекрасный корабль. Смотрите, как он прет под всеми парусами. Тот, кто им командует, похоже, не боится поймать немножко больше ветра, чем нужно. Сейчас он даже поставил брамсели[25], так что шхуна подняла корму кверху и почти танцует на носу.
— Да, это смелый человек, сэр. Однако если налетит встречный шквал, то клипер опрокинется, и это так же верно, как то, что я штурман и зовут меня Перкинс! Парень явно переоценивает свои силы!
— Нет. Разве вы не видите, что фалы[26] и шкоты[27] лишь слегка закреплены? При шквальном ветре он их просто отпустит, и все. Он поднимает флаг. В самом деле американец! Видите звезды и полосы? Корабль буквально летит над водой и через пять минут будет рядом с нами. Летит над водой… Да, это подходящее выражение для такого хода. By God, у парня шесть орудийных люков с каждой стороны и по одной вращающейся пушке на носу и около руля. Картина ясна, штурман?
— Пока еще не совсем. Однако, если не ошибаюсь, это «Своллоу». В Хобокене мне довелось побывать на нем, и я внимательно осмотрел его оснастку, все тали и шкоты, каждый кусок каната и такелаж.
— Кто им тогда командовал?
— Не припомню имени, сэр; это был старый и, я бы сказал, порядком одряхлевший морской волк с лиловым носом, — видать, частенько прикладывался к бутылке. А вот штурмана я хорошо запомнил; его зовут Петер Польтер, он родом из Германии и отлично знает свое дело, на него вполне можно положиться… Вы хорошо видите корабль?
