— Его мы найдем в каюте капитана. Кстати, мне кажется, нам стоит пойти и навестить нашу охрану.
Когда мы подошли, лейтенант спросил:
— Милорды, дух исчез?
— Нет, он еще здесь.
— Он не растворился в воздухе?
— Он и не растворится, поскольку это живой человек, несчастный человек, которого похитители женщин принуждали жить у них на судне.
После того, как, позаимствовав огня в капитанской каюте, мы спустились в трюм, то, кроме арестантов, никого не обнаружили. Мы отправились в балластовый отсек — там тоже никого не было, но я увидел, что балласт состоит из песка. Пока я обдумывал про себя это открытие, ко мне подошел Раффли:
— Чарли, вы знаете, кто ваш друг? Он призрак! Этот Квимбо, как вы его называете, исчез бесследно… Предлагаю пари!
— Нет, я не буду спорить. И, кроме всего, мне будет крайне неприятно брать у вас деньги, сэр Джон.
— И как же, хотел бы я знать, вы собираетесь выиграть?
— Я просто знаю, где он.
— Где же?
— Скажите, вы ничего не замечаете?
— Нет, песок ровный.
— Да, ровный, но справа; слева же, смотрите, — некое возвышение с отверстием. Кроме того, что вы видите в углу?
— Дыни.
— Правильно! Квимбо необходимо было есть и пить, и по ночам он выходил на палубу, чтобы запастись провизией. И для маскировки он выбрал образ духа.
Я позвал:
— Квимбо, выходи!
Никакого ответа.
— Квимбо, тебе ничего не сделают!
Вновь тишина. Прошло столько лет, возможно, Квимбо успел забыть мой голос…
— Это я, добрый дорогой Германия, с которым ты был у бура Ван хет Рура.
Квимбо, как правило, не различал национальной принадлежности человека и называл англичанина Англией, немца — Германией, а француза — Францией.
Но вот песок пришел в движение, и из глубин раздался голос, приглушенный толщей балласта:
— Дорогой добрый Германия, получивший коробку от красивого, доброго, мужественного Квимбо?
— Да.
— Mijn tijd, mijn tijd![72] Красивый, добрый, смелый Квимбо сейчас же выйдет из песка!
Его явление сопровождалось неимоверным количеством прыжков, криков, верчений на месте, лобызаний, так что в скором времени мне пришлось призвать Квимбо к благоразумию, поскольку я опасался, и скорее всего небезосновательно, оказаться задушенным.
— Квимбо, я тоже рад нашей встрече! Но я крайне изумлен, что вижу тебя здесь, на пиратском корабле!
— О, Квимбо не вор, он просто был в услужении у похитителей женщин. Квимбо был пойман пиратами и должен был чистить корабль и прислуживать капитану.
— Что ж, все это ты мне расскажешь наверху.
— Наверху? Но там солдаты! Они схватят доброго, мужественного Квимбо!
— Ты под моей защитой.
— Значит, Квимбо свободен?
— Да.
— И может идти в Басутоленд?
— Да.
— Или идти или ехать в Чилачап?
— А что это?
— Красивый город, где живет минхер Бонтвернер.
— А где находится этот город?
— На далеком-далеком прекрасном острове Сераю.
— Сераю? Сэр Джон, может быть, вам знакомо это название?
— Нет, — отвечал англичанин, почесывая затылок.
— И мне не знакомо… Впрочем, стойте! Сераю — это река.
— Да, Сераю — река, много воды, — подтвердил Квимбо.
— Вот именно, Сераю — река на острове Ява. А Чилачап — портовый город на южном побережье. Вы только подумайте, сэр Джон! Этот кафр успел побывать даже на Яве! Квимбо, ты непременно должен обо всем рассказать нам наверху.
— Не лучше ли будет пойти в отель? — спросил Раффли.
— Нет, возможно, мы получим какие-либо сведения о пиратах, и мне не хотелось бы уходить с корабля.
Когда мы проходили мимо связанных пиратов, капитан прошипел какое-то проклятие; относилось ли оно к Квимбо либо к тому, что мы его нашли, не знаю.
Войдя в каюту капитана, которую мы избрали как наиболее удобную, Квимбо сразу же попросил накормить его. Насытившись, он начал рассказывать — но как! Не делая пауз, смысловых и интонационных выделений, употребляя за пять минут столько выражений из родного языка да еще из голландского, сколько другой не вспомнил бы и за день. Несколько наших попыток заставить говорить его медленнее ни к чему не привели, поскольку Квимбо никак не мог понять, почему «добрые, дорогие господа» не понимают то, что он говорит.
Внезапно меня осенило:
— Послушай, мы действительно не понимаем, что ты говоришь. Лучше я буду задавать вопросы, а ты — отвечать на них.
— Да! — кивнул он, полностью со мною согласный.
— Тогда расскажи, что ты делал после того, как мы с тобой расстались.
— Несчастный Квимбо не хотел жить с людьми, которые отняли у него Митье, и ушел в Кейптаун, где минхер Бонтвернер нашел умного, мужественного Квимбо и Квимбо стал его слугой.
— Он нанял тебя как слугу? В таком случае ты должен знать, кем был твой минхер?
Не успел Квимбо ответить, как Раффли сказал:
— Когда-то в Кейптауне знавал я одного Бонтвернера, холостого торговца алмазами; у него еще был старший брат… Может быть, его имеет в виду Квимбо?
— Квимбо, чем занимался минхер Бонтвернер?
— Торговал алмазами и другими драгоценными камнями.
— А была ли у него жена?
— Нет, жены не было; и у старшего брата не было жены. А потом минхер узнал, что в Чилачапе умер его брат, и поехал туда. Он взял деньги брата, сел вместе с Квимбо на корабль и поехал обратно в Кейптаун. Но по дороге корабль окружили лодки, разбойники убили капитана и матросов, а минхера Бонтвернера и Квимбо увезли на остров, где они были пленниками разбойников.
— Как называется это место?
— Ху-Няо.
— Ху-Няо? Гм! Это китайское название и означает «птица-тигр». Это остров?
— Нет.
