– Если он только одет по-курдски, значит, он не курд!
– Вот я и говорю.
– А если он не курд, то он не должен носить курдскую одежду. Это запрещено. Кто он?
– Ингло, – отвечал я коротко.
– Ингло? Я знаю инглов, они живут за горою Арарат, грабят караваны и едят ящериц – гумгумуку гаурана.
– Ты снова ошибаешься! Это все не так, они не живут за горою Арарат, не грабят караваны и не едят ящериц.
– Молчи! Я был в стране инглов и сам с ними ел гумгумуку гаурана и даже гумгумуку делана. Если он их не ест, он не ингло. А кто будут три других всадника?
– Один из них – мой слуга, остальные – арабы.
– Из какого племени?
– Из большого племени шаммаров.
Я сказал правду, поскольку хорошо знал вражду турок и шаммаров. Враг турка должен был быть другом курда. Правда, я знал еще, что северные племена шаммаров живут в такой же вражде с южными курдскими племенами, но только из-за грабительских походов курдов, которые не могут жить спокойно и насмерть перессорились даже со своими соплеменниками. Мы находились в центре Курдистана, куда наверняка еще не ступала нога враждебного араба, поэтому я отвечал спокойно, будучи убежденным, что это не принесет нам вреда.
– Я знаю шаммаров, – снова начал курд. – Они живут у устья Евфрата, пьют морскую воду, и у них злые глаза. Они женятся на собственных матерях и делают колбасу из свинины.
– Ты снова ошибаешься. Они не живут у моря и никогда не ели свинины.
– Молчи! Я сам был у них и все это видел. Если эти мужчины не женятся на своих матерях, то они не шаммары. Еще шаммары живут в кровной вражде с курдами из Сар-Хазана и Зибара, поэтому они наши враги. Что вам нужно здесь?
– Мы хотели спросить, нет ли у вас хижины, где мы могли бы сегодня переночевать.
– У нас нет хижин. Мы – курды-бервари, и у нас дома. Вам дадут дом, если вы докажете, что вы не наши враги.
– Как нам это доказать?
– Отдайте нам ваших лошадей и оружие.
«Ах ты старый лжец и пожиратель ящериц! Ты думаешь, что люди, делающие колбасу, – непроходимые глупцы!» Это я так подумал, вслух же сказал:
– Мужчина никогда не расстается со своим оружием и конем.
– Тогда вам нельзя оставаться у нас, – ответил он грубо.
– Значит, мы двинемся дальше, – заключил я и поскакал к своим спутникам; курды, же тесно окружили своего предводителя.
– Что он сказал? – спросил меня англичанин.
– Он хочет в обмен на то, что мы здесь переночуем, получить наше оружие и коней.
– Пусть попробует прийти и взять, – сказал англичанин вежливо.
– Ради бога, только без выстрелов! Курды придерживаются кровной мести еще истовее арабов. Если они нападут на нас и мы раним или убьем одного из них, то мы пропали; их здесь раз в пять больше, чем нас.
– Что же нам делать? – спросил он.
– Прежде всего двигаться дальше, если же они попытаются нам помешать, то вести переговоры.
Я сообщил все это остальным, и возражений не нашлось, хотя среди них не было трусов. Эти курды наверняка не все были из одной деревни, там просто не могло быть столько взрослых воинов. Однако почему-то они собрались именно здесь, и, как мне казалось, в каком-то особенно воинственном настроении. Между тем они закончили совещаться, рассредоточились и представляли теперь собой кучу всадников, в беспорядке стоящих друг возле друга и не двигающихся с места. Очевидно, они ожидали нашего решения.
– Они хотят перекрыть нам дорогу, – сказал Мохаммед.
– Похоже, это так, – согласился я с ним. – И все-таки не надо применять оружия, пока не окажемся в опасности!
– Поэтому нам нужно объехать деревню, причем как можно дальше от нее, – предложил мне мой маленький арабский слуга Халеф.
– Да. Поехали!
Мы поехали по широкой дуге. Одновременно с этим курды пришпорили своих лошадей, и их предводитель снова подскакал ко мне.
– Куда ты хочешь ехать? – спросил он.
– В Гумри-Кала, – повторил я, подчеркивая свою решимость.
Ответ мой, видимо, пришелся предводителю курдов не по нраву, и он возразил:
– Слишком далеко, к тому же уже приближается ночь. Вы не успеете добраться до Гумри.
