чудеса акробатики, вскакивают на машины и уносятся вперед по мокрой от дождя дороге. Весь день шел дождь, но сейчас сквозь туман проглянуло солнце.
Сопротивление противника растет — трассирующие пули, злобно шипя, врезаются в соломенные скирды и превращают их в пылающие факелы. Перед нами Монастыр. Справа на склоне горы различаю неприятельскую батарею, солдаты как раз готовятся открыть огонь. Вперед! Не ввязываться в затяжные схватки! В город! Вцепиться в глотку противнику! Несемся вперед, угощая неприятеля по обеим сторонам дороги пулеметными очередями. Впереди преграда — югославы попытались соорудить завал, да, видимо, не успели. Огонь, разрывы снарядов, выпущенных из бронеавтомобилей, ручных гранат, мечущиеся в панике солдаты неприятеля, ищущие где укрыться.
Батальон наступает не широким фронтом, как предполагает противник, а узким клином, упругим и острым, как шпага. Артиллерия врага не успевает выполнить стоящую перед ней задачу, а лишь беспорядочно загоняет снаряды в землю: недолет, снова недолет и снова…
Я не вижу ни минаретов, ни домов, я вижу только пулеметные гнезда, решительно настроенного врага и временные доты в подвалах и на чердаках. Батальон углубляется в город. У меня при себе нет ни карты, ни плана города — все погибло при въезде в Монастыр. Но я знаю, где расположена казарма. Туда нам и надо, именно там мы оборвем путеводную нить врага.
Выстроившиеся на центральной площади войска в панике разбегаются, едва наши стрелки- мотоциклисты показываются из-за угла. Из всех окон, с крыш домов, из кустов нас угощают пулями. Именно сейчас все зависит от наших бронемашин — огонь их пушек сразу же достигает любого подозрительного уголка, заставляя врага вжимать голову в плечи. Два тяжелых пехотных орудия занимают позицию под прикрытием разведывательных бронеавтомобилей. Они метрах в двухстах от казармы, может, и того не будет. 15-см снаряды летят в цель. И — о чудо! Не проходит и двадцати минут, как враг прекращает сопротивление. Только в районе вокзала ударная группа саперов спустя час подавляет последний очаг сопротивления.
Наш прорыв подверг суровому испытанию все то, чему мы в свое время учились, — «Двигатель танка — такое же его оружие, как и пушка».
В течение следующих часов доставляют и разоружают пленных. На их лицах безучастие. Но времени почивать на лаврах у нас нет — бои еще не кончились.
Силы сербов сосредоточены у озера Охрид и заняли перевал Джават, расположенный в 20 километрах южнее Монастыра. Нам известно, что на юго-востоке у границы с Грецией наступают значительные силы англичан, успевшие продвинуться с юга до самой Флорины. Мне нелегко принять решение, как нам действовать дальше, — мы пока что в Монастыре одни, и рассчитывать на помощь, по крайней мере в течение ближайших суток, нечего. С одной стороны — англичане, с другой — необходимость удержать Монастыр, закрепиться здесь вместе со штабом, артиллерией, обозом.
Усиленной роте Крааса поставлена задача овладеть перевалом Джават и через Охриду установить связь с итальянцами, расположившимися западнее Флорины в горах. Роте Шредера приказано вести разведку по обнаружению сил британцев и, обнаружив неприятеля, оставаться вблизи него и, по возможности, не позволить англичанам выйти через перевал Клиди. Оба командира рот явно недоумевают. Гуго Краас с сомнением качает головой. Шредер же не считает задачу столь уж непреодолимой — в конце концов, у него достаточно возможностей для маневрирования, как и сносных дорог для проведения разведки. Роты отправляются на выполнение поставленных задач. Мимо проезжают стрелки-мотоциклисты, бойцы противотанкового подразделения, саперы. На их лицах улыбки. Исчезая во тьме, они отправляются в неизвестность. Штабисты, заняв круговую оборону, выходят в эфир — с ротами поддерживается постоянная радиосвязь. Донесения разведчиков-танкистов поступают непосредственно ко мне — мы осведомлены о каждом их шаге и точном местонахождении. Краас уже несколько минут спустя натыкается на вполне боеготовую артиллерийскую батарею, занявшую позицию во фруктовом саду строго на запад от Монастыра и, судя по всему, дожидающуюся приказа об открытии огня. Боевые расчеты орудий в полном составе отправляются в плен.
К полуночи Краас успел миновать несколько сел и выйти к Джавату. Разведкой установлено, что перевал Джават занят, а подступы к нему охраняются хорошо оборудованной полосой обороны, протянувшейся по гребню горы. В плен взята группа боевой разведки неприятеля. Атаковать перевал будем на рассвете.
Шредер также успешно продвигается вперед и вскоре сообщает из Флорины и из Веви. На участке между этими двумя населенными пунктами с ротой произошел любопытный эпизод. Как говорится, ночью все кошки серы. И вот что рассказал мне Шредер на следующее утро:
«Когда мы оказались на пересечении дорог, я решил отправить несколько разведгрупп. Сам я поехал вслед за 1-м взводом в направлении Флорины. И тут вижу, как прямо на нас едут две бронемашины разведки. Я подумал, что это могут быть только наши. И вот когда до них остаются считаные метры, до меня вдруг доходит, что это не наши. Я узнал англичан, они тоже заплутали и приняли нас за сербов. Я вместе с ротой пробрался еще метров на сто, и мы стали дожидаться возвращения англичан. И верно, полчаса спустя они вернулись и напоролись на нашу засаду. По захваченным у них картам мы разгадали планы врага. Австралийские части заняли господствующие высоты, а проход в долину заминирован».
Шредер вошел в боевое соприкосновение с неприятелем и проводит разведку боем. Наличие пехотных орудий и минометов явно ввело в заблуждение противника относительно численности, и он не решается атаковать.
Рано утром группа Крааса атакует высоту Джават. Изобилующая крутыми поворотами, подъемами и спусками дорога идет круто в гору, что исключает возможность внезапной атаки. Отвесные скалы, ущелья, голые, без единого кустика или деревца участки — такова здесь местность. Перевал лежит на высоте в 1000 метров. Чистое безумие организовывать здесь атаку усиленной ротой. Но на нашей стороне фактор внезапности. Никто не предполагает нашего молниеносного прорыва, никому просто в голову не придет, что кто-нибудь сумеет атаковать, имея в распоряжении всего лишь роту.
Еще затемно я отправляюсь в роту Крааса. Я должен выяснить обстановку на месте.
На северном выезде из Монастыра нас встречает мемориал павшим в боях Первой мировой войны. Там высоко в горах нашли смерть немецкие солдаты. Число их огромно. С первыми лучами солнца я слышу звуки боя. Тяжело бухают пехотные орудия. Их 15-см снаряды способны оказать страшное воздействие. Тут и там чертят следы в небе 2-см трассирующие снаряды. В долине обнаруживаю только тяжелые вооружения и колесные транспортные средства — в атаке участвуют только разведывательные бронемашины. Мои стрелки-мотоциклисты превратились в горных пехотинцев. Под покровом ночи они взобрались к перевалу и теперь у полосы обороны неприятеля, протянувшейся по гребню горы. Им удалось обойти заграждения и атаковать противника с тыла. В боевом порыве командир поднимает бойцов и с ходу устремляется на позиции сербов. Тяжелые вооружения возымели не только разрушительный, но и моральный эффект, которого мы и предполагать не могли — сербы оглушены разрывами тяжелых снарядов.
Из-за бронемашины я слежу за ходом последнего боя за овладение возвышенностью. Группа Ткоча подавляет последний очаг сопротивления. За часовней обнаруживаю Гуго Крааса и поздравляю его с победой. Перед нами лежат, сидят на корточках, стоят несколько сотен военнопленных. Целая батарея сложила оружие. Пока мы не в состоянии осмыслить успеха. Располагая такой уникальной позицией, здешний батальон спокойно мог бы сдерживать целые полки, а не то что роту. Командир сербского батальона объясняет это так: «Когда вчера вечером мои солдаты узнали, что немцы уже в Монастыре и что ночью вполне могут оказаться здесь, они окончательно пали духом. Сам факт, что им придется сражаться не с кем-нибудь, а с немцами, перепугал их. А эти ваши снаряды совсем их доконали».
С самого высокого места мы обозреваем сияющее голубизной озеро Охрида и освещенную солнцем Флорину. И этот город должен быть нашим, прежде чем враг заметит разгром своего батальона. Пока стрелков-мотоциклистов в моем распоряжении нет, но зато есть разведывательные бронеавтомобили. Они в любую минуту готовы спуститься в долину и внезапно атаковать противника. Пока мы осторожно спускаемся по серпантину дороги, рота Крааса дожидается своего транспорта. Без каких-либо происшествий мы добираемся до дна долины и, увеличив скорость, направляемся к городу. Я еду в машине Бюгельзака. Обершарфюрер — лучший командир разведчиков, нюх у него воистину охотничий. При виде нас сербы разбегаются кто куда, другие бросают оружие и маршируют к перевалу. Теперь в город, и как можно скорее, необходимо воспользоваться паникой. Очередь из пулемета — и улицы вмиг пустеют. Внезапность
