командования нет ни соответствующих служебных полномочий, ни морального права. Успех завершения «дерзкой операции» целиком и полностью зависит от личности ее главного исполнителя — командира. Нередко такая и успешно проведенная операция представляется кое-кому результатом благоприятного стечения обстоятельств в пользу эдакого счастливчика-командира, короче говоря, заурядным везением. Но в действительности все выглядит по-другому. Такой командир вынужден в прямом смысле жить жизнью своего противника, мыслить, как он, предугадывать его возможные ходы, ощущать как его горести, так и радости. Такой командир обязан ощущать и воспринимать эмоциональную и физическую нагрузку своего противника как свою собственную, знать его сильные и слабые стороны. И отнюдь не всегда полагаться на данные, присланные вышестоящим штабом. Они — лишь рамки его будущих действий, но уж никак не истина в последней инстанции. Основа принятия решения разрабатывается самим командиром. Из множества, казалось, мелких, незначительных деталей складывает он портрет своего противника. Он прочитывает путь следования на марше, как книгу. Обостряются все позабытые, похороненные инстинкты. Он видит противника, чует, обоняет его. Одни лишь лица военнопленных скажут ему куда больше многочасовых допросов через переводчика. Он не главный начальник, он главный боец! Его воля — воля всего подразделения. Он черпает силы от своих бойцов, из их веры в него и готовности пойти с ним в огонь и в воду.
На горизонте вырисовывается силуэт Херсона. Над Днепром возвышаются башни элеваторов. В западной части города высятся заводские трубы, целый лес. Перед нами соблазнительная тень и прохлада под листвой деревьев — солнце скоро испепелит нас. В городе нас ждут вода и тень.
В нескольких километрах от Херсона я, забравшись на свою БМРку, долго присматриваюсь к раскинувшемуся перед нами городу. На реке оживленная навигация в северо-западном направлении. Снуют канонерки. Большие паромы переправляют груз на берег, после чего, разгрузившись, степенно следуют обратно в Херсон. До города рукой подать. Он влечет, предлагает себя, словно издевательски вопрошая: «А ты чего ждешь?» Командиры рот выжидательно смотрят на меня. По лицу артиллериста вижу, что он уже прикидывает, где удобнее всего расположить огневые позиции для наиболее эффективной поддержки нашей операции. Мои товарищи вновь уселись на грядки помидоров и объедаются овощами. Завидую их беспечности.
Зажигаю уже вторую сигарету и бездумно выпускаю дым. Я совершенно уверен в себе и моем подразделении, поэтому не пугаюсь, что этот огромный город сможет проглотить нас. Мое решение непреклонно. Город падет под нашим внезапным ударом. Русские ждут атаки со стороны Николаева. Именно там они и создали линию обороны, именно там и стоит полк «Лейбштандарт», что лишь подтверждает факт, что задача по проведению разведки выполнена и что мы вполне можем попытаться войти в Херсон, так сказать, с «черного хода». Вплотную к Днепру мы по проселочной дороге несемся в город. В одном из пригородов буквально сокрушаем роту русских, занятых сооружением заграждения. Русские от страха даже путают лопаты с винтовками. Перед нами вполне современные многоэтажные жилые дома. Вдруг, покрывая землю множеством черных фонтанчиков, прямо перед нами ложится пулеметная очередь. Битва за Херсон начинается.
Гауптшарфюрер Эрих постукивает пальцами по краю каски, потом выкрикивает нашу традиционную команду «Пошли!» и на полном газу несется через площадь, исчезнув на широкой улице, ведущей в центр Херсона. Взвод следует за своим командиром. БМР, наведя 2-см пушки на фронтоны зданий, продвигаются вперед. Глухие разрывы гранат говорят о том, что где-то рядом разгорелся бой. Я следую за головным отрядом и внезапно вновь оказываюсь у Днепра. Улица извивается змейкой по территории древней крепости. Русские артиллеристы обстреливают нашу колонну с восточного берега. Советские матросы сражаются ловко, точно дикие кошки. Артогонь вынуждает нас спешиться и вступить в схватку. Выстроившиеся в ряд дома защищают нас от огня орудия с восточного берега. Продвигаясь по обеим сторонам улицы вплотную к домам, мы бьемся за каждый дом. Эрих дерется, как лев. Рыча, он перепрыгивает от одной двери к другой, задавая таким образом темп наступления. Очереди вражеского пулемета продалбливают в асфальте крохотные лунки. Атака захлебывается — головной отряд не в состоянии преодолеть барьер плотного заградительного огня русских. Но для Эриха, кажется, ни барьеров, ни препятствий не существует. Он помнит — нам необходимо как можно скорее выйти на территорию порта, чтобы воспрепятствовать попыткам русских организовать оборону. Скрючившись, он улегся за какой-то лестницей, сильными руками зажав автомат. И тут, лихо сдвинув каску на затылок, командует:
— Первая группа через улицу — все вместе! Вперед!
Вижу, как бойцы вскакивают, как перебегают улицу и потом падают ничком на асфальт. Сплоченностью действий они сумели перехитрить русского пулеметчика, и вскоре он умолкает.
Добираемся до небольшой площади. Матросы залегли в декоративном кустарнике и пытаются сдержать наш натиск. Вдруг вижу, как Эрих в прыжке падает на асфальт. Автомат с лязгом падает на камни. Эрих скрючивается, пальцы намертво впиваются в землю. Пехотинцы оттаскивают своего командира к стене одного из домов и громкими криками подзывают санитаров. Ранение в голову, пуля снесла ему полчерепа. Хочу сказать ему хоть пару слов, пожать ему руку. Но он уже ничего не воспринимает. Это был последний бой Эриха. Несколько дней спустя он умирает, едва успев продиктовать письмо жене. В лице Эриха рота лишилась лучшего младшего командира, а я — верного боевого товарища.
Бой с каждой минутой становится все ожесточеннее. Русская артиллерия обстреливает улицу. Вовсю пылает подожженный бензосклад. В воздухе клубится плотный черный дым. Вот ворота, это укрытие. Всем весом налегаю на ворота, но они не поддаются — закрыты на задвижку. Пули буквально из-под ног вырывают куски асфальта и, визжа, рикошетят. Сейчас я и гроша ломаного не дам за свою жизнь. Подгоняемый огнем матросов, я перебегаю улицу. Укрываюсь за каким-то киоском. Пули разносят в щепы жалкую фанерную стенку, а потом хорошая очередь из пулемета разрезает киоск на части. Не хуже циркулярки! Прижавшись к земле, дожидаюсь исхода боя между русскими и бойцами 1-го взвода — я как раз угодил туда, где образовалось нечто вроде ничейной земли. Несколько минут спустя обстановка меняется в нашу пользу, и мы продвигаемся дальше к порту.
Советы отходят на территорию порта. У причала два крупных судна, на борт которых взбегают по трапу люди. Мы все ближе и ближе подбираемся к гавани. Вой мин ломает темп наступления — русские всеми силами стараются не допустить нас в порт. Но нас уже не удержать. Дом за домом, улица за улицей оказываются в наших руках, наши кованые сапоги бухают по мостовой этого важного для нас и для Советов города на берегу Днепра.
Из пулемета мы ведем обстрел стоящих у причала кораблей. Пулеметы не крупнокалиберные, но и они могут быть страшным оружием. Невзирая на поднимающихся по трапу людей, посудина отчаливает и — полный вперед! К противоположному восточному берегу! Люди, как голуби на крыше, висят, уцепившись за все, что можно. 5-см орудие ведет дуэль с моторным катером. Катер подожжен и старается уйти, повернув на юг. Суда самых различных типов и водоизмещения пытаются дойти до спасительного противоположного берега. Русская артиллерия огнем прикрывает порт. В воздух взлетают цистерны и бочки с бензином и маслом. Объятые пламенем люди падают в воду, исчезая в белой пене.
Из этого ада умудряются выбраться русские, они идут прямо на нас, невзирая ни на что. Остальные уцелевшие ищут убежища в днепровской воде. Сквозь дым пылающих емкостей с горючим мчится тягач с 8,8-см противотанковым орудием. Расчет ищет наиболее выгодную позицию. Едва установив орудие, расчет посылает снаряд прямо в борт крупного парома. Русская артиллерия градом снарядов пытается уничтожить внезапно появившуюся огневую точку — тем более что она как на ладони. А вокруг взрывается все: брошенные впопыхах боеприпасы, канистры с бензином, бензобаки грузовиков. По причалу мечутся перепуганные лошади, сорвавшись вниз, они неуклюже барахтаются в коричневатой воде.
К берегу приближается никем не управляемая лодка, еще секунда, и она садится на мель. Русские солдаты вплавь пытаются достичь спасительного берега, но это удается лишь немногим. Основную массу течение реки уносит к морю.
Слышу крики оберштурмфюрера д-ра Наумана — он руководит расчетом, устанавливающим орудие. Не помня себя, Науман что-то вопит, стараясь перекричать шум боя, а потом вдруг кидается к орудию. И я замечаю опасность! А расчет хоть бы хны! Слишком занят подготовкой к стрельбе. Орудие тем временем тихо сползает к краю причала и сваливается в Днепр. Бойцам чудом удается спастись. Но орудие потеряно безвозвратно.
Стрельба в порту мало-помалу утихает, лишь отдельные мины, завывая, проносятся у нас над головой
