Писари и водители сражаются не на жизнь, а на смерть. Поляки наступают через картофельное поле, почти сливаясь с ним: увядшая и засохшая картофельная ботва — прекрасное средство маскировки. Несмотря на все наши усилия, пехотинцам противника удается чуть ли не вплотную прорваться к командному пункту. Я вскакиваю и стоя начинаю без разбора палить по кучкам ботвы. Это единственная возможность выкурить оттуда поляков. Справа от меня боец 13-й роты, встав, будто в тире, ведет огонь по атакующим полякам. Но наша с ним «стрельба по движущимся мишеням» продолжается недолго. Внезапно я прихожу в себя уже на дне траншеи, последнее, что помню, — толчок в левое плечо: пуля угодила мне в предплечье, но кость не задета — пуля прошла по касательной. Что же касается солдата 13-й роты, ему повезло куда меньше — от попадания в шею он погиб на месте. С тех пор я уже больше не пытался в одиночку, да еще вытянувшись во весь рост, отбивать вражеские атаки.
И поляки, и немцы сражаются, не щадя себя. Лишь к концу дня натиск поляков ослабевает. Они сотнями сдаются и, подняв руки, маршируют в плен. Между тем 16-й армейский корпус ведет бои уже на подступах к Варшаве с защитниками польской столицы и с отступающими на восток частями. Командующий корпусом генерал Гепнер приветствует передовые части полка «Лейбштандарт» в Надажине. Теперь нас переподчиняют 4-й танковой дивизии.
Полку «Лейбштандарт» поставлена задача овладеть линией Капуты—Олтажев—Домамев с тем, чтобы отрезать пути отхода противнику, отступающему с запада со стороны Варшавы.
На марше 1-й батальон получает приказ повернуть на Олтажев. За стрелками-мотоциклистами и разведывательными бронеавтомобилями на грузовиках следует пехота. Вижу, как они исчезают в темноте.
Генерал Гепнер доверительно делится мнением о ходе боевых действий в Польше, предсказывая для 16-го армейского корпуса тяжелые бои. Он считает, что до сих пор остающиеся в районе Варшавы части поляков любыми средствами попытаются прорвать нашу заградительную линию. Уже через несколько километров становится ясно, что ночь готовит нам серьезные испытания. Для выхода на главную магистраль нам предстоит пробиваться через пригороды Варшавы. Со стороны Олтажева слышен шум боя. 1-й батальон, выйдя к путям отхода противника, вступил с ним в ожесточенную схватку. Дорога запружена колоннами техники, в течение ночи подвергшейся уничтожению. Сотни трупов лежат среди развалин. Повсюду на дороге обломки орудий, пулеметы, снаряды, ящики с патронами. Кровопролитный бой затихает лишь к утру. Обе стороны, обессиленные в схватке, дожидаются нового дня, с тем чтобы назавтра узнать оперативную обстановку.
С рассветом уточняются масштабы потерь. На прямой как стрела дороге уничтожены не только польские части, досталось и мирному населению, вклинившемуся в неразберихе в их колонны. Безжалостная мясорубка войны не щадит никого: ни людей, ни лошадей, ни матерей, ни детей. Дети, с плачем вцепляющиеся в неподвижные тела матерей, матери, безутешно рыдающие над трупами детей, выбирающиеся из-под развалин и молящие о пощаде раненые. Полевой лазарет переполнен — поляки и немцы вынуждены работать вместе, облегчая страдания раненых. Выстрелов больше не слышно. Здесь наступила передышка. Раненые, обреченно качая головой, утверждают, что отступают из-под самой Познани.
Именно в эту ночь нам впервые во всем ужасе раскрылась неприкрытая правда войны. Разница между военными и штатскими исчезла — современные виды вооружений уничтожили ее. На «дороге смерти» Олтажева мне не встретилось улыбающихся солдат. На их лицах застыл ужас пережитого. Сентябрьское солнце с убийственной отчетливостью освещает обильно политую кровью дорогу, которая уже несколько дней спустя превратится в рассадник эпидемии. Около тысячи пленных срочно отправлены разбирать завалы, еще шестьсот человек посланы к неприятелю передать следующее: «Варшава пала!»
Выстрелом из противотанкового орудия подбит вражеский бронепоезд. Вагоны с боеприпасами с грохотом взлетают на воздух, полностью уничтожая бронированный состав. В течение следующих двух дней польские части безуспешно пытаются прорвать заградительные линии немцев, сформированные из частей и подразделений 2-го батальона 33-го пехотного полка, 2-го батальона 35-го танкового полка и полка «Лейбштандарт».
Безрезультатно прошу командующего о переводе меня на другой участок боевых действий. С меня хватит командовать ротой, которую повзводно растащили по всему полку. При любой возможности напоминаю командующему о том, что моя военная специальность — танкист и стрелок-мотоциклист, что на нынешней должности я чувствую себя просто лишним человеком. Но тщетно — я по-прежнему остаюсь в должности командира противотанкового подразделения.
В ночь с 12 на 13 сентября значительные силы поляков атакуют оборонительные позиции на участке 2-го батальона полка «Лейбштандарт», что создает прямую угрозу прорыва противника. На рассвете поступает донесение о том, что силы 6-й роты смяты неприятелем, а командир роты погиб. С этим офицером меня связывали давние отношения. С 1929 года мы служили в одной части. Донесение о прорыве поляков звучит в высшей степени неправдоподобно — мы отказываемся верить, что противнику удалось прорвать наши оборонительные позиции.
Мне поручено проверить достоверность полученных сведений. Вскочив на сиденье мотоцикла, я несусь в направлении Блонье. Оберштурмфюрер[4] Пфайфер, несколько лет спустя павший смертью храбрых, командуя ротой танков «Пантера», тоже садится на мотоцикл сопровождать меня. На предельной скорости мы мчимся по «дороге смерти», стремясь как можно быстрее преодолеть заваленный разлагающимися трупами людей и животных участок. От павших лошадей исходит невыносимый смрад.
Не доезжая нескольких сотен метров до Светице, я под мостом вдруг замечаю двоих польских военных и солдата нашей 6-й роты. Эта картина кажется мне странной, если не сказать больше. Затормозив, я соскакиваю с мотоцикла и подбегаю к траншее, где расположилась эта непонятная группа. Уже у бруствера мне становится понятным странное поведение нашего солдата — поляки решили взять его в плен, этим и объясняется его испуганный вид. Черт возьми, и мне вновь везет! Пфайфер упредил поляка, собравшегося пальнуть в меня. Да, все верно, сообщает мне солдат, которого я вызволил из «польского плена», 6-я рота вынуждена была оставить позиции, а ее командир лежит в траншее в сотнях метрах отсюда. Мы с Пфайфером направляемся к Светице и вскоре находим нашего павшего товарища. Он погиб от выстрела в грудь. Зеппль Ланге был образцовым солдатом, вечная тебе память.
Прорвавшиеся силы врага в течение дня разгромлены — передний край обороны на прежнем месте.
Вместе с 4-й танковой дивизией полк «Лейбштандарт» переброшен для оперативного использования на участок реки Бзуры с задачей воспрепятствовать переправе через водный рубеж отступающих польских частей. Поляки продолжают яростные атаки, вновь и вновь доказывая, что умеют и воевать, и погибать, и было бы несправедливо обвинять их в трусости и малодушии. Бои у реки Бзуры отличаются невиданной ожесточенностью. Кровь лучших сынов Польши смешалась здесь с речной водой. Потери польской стороны колоссальны. Все их попытки прорвать нашу линию обороны наталкиваются на плотный огонь обороны.
К 18 сентября силы поляков надломлены, нас перебрасывают на участок наступления на крепость Модлин. В лесных массивах южнее Модлина происходят ожесточенные стычки с неприятелем. Наш 1-й батальон атакован превосходящими силами противника и взят в кольцо окружения.
В 7.00 утра 19 сентября генерал-лейтенант Рейнхардт отдает приказ о наступлении. 1-му батальону предстоит прорываться к Висле. В качестве сил поддержки наступления действует 2-й батальон 35-го танкового полка.
Песчаные дороги доставляют нам массу неприятностей — колесная техника с трудом преодолевает их. И здесь бои носят ожесточенный характер. Несмотря на безвыходность положения, поляки и не думают о капитуляции, сражаясь до последнего патрона.
В ходе наступления мы обнаруживаем оберштурмфюрера Брухмана и еще одного унтерфюрера[5] из 1-го батальона. Оба получили ранения во время пребывания в окружении и попали в плен, где поляки нанесли им серьезные увечья. Оберштурмфюрер Брухман командовал взводом в моей роте и за две недели до начала польской кампании женился.
Боям за овладение крепостью Модлин предшествовали артподготовка и бомбардировка с воздуха силами пикирующих бомбардировщиков «Ю-87». Нам впервые пришлось наблюдать опустошительное воздействие этого поистине устрашающего вида оружия, и мы никак не могли понять, как после их атак
