— Вони? — возмутился профессор. От восторга он даже не замечал запаха серы.
— Это же карта, — произнесла Лиза, не отрывая глаз от рисунка. — Вы что, не видите?
В последние дни она часто бывала с профессором в этом подвале. Пока ее друзья бродили по руинам монастыря, они с профессором искали в подвале какие-нибудь тайны. Лизу привлекали любые тайны. Они были ее страстью.
Так было не всегда. Непреодолимая тяга к неразрешимым загадкам, древним книжным шифрам и ребусам появилась у Лизы лишь с тех пор, как четверо друзей стали носителями Семи Печатей — магических знаков, которые волшебным образом иногда проявлялись у них на предплечьях.
— Карта? — удивился Нильс.
— Что-то я ничего не вижу, — сказал Крис.
— Лиза права. — Профессор поднялся и повернулся к ребятам. Его круглое лицо оказалось в свете фонарика. Профессор был абсолютно лысым, поэтому почти всегда носил шляпу с опущенными полями — ту самую, в которой он красовался на фотографиях в своих книгах. Эта шляпа неизменно сопровождала его во всех поездках, задолго до того, как Индиана Джонс сделал ее неотъемлемым атрибутом киношных искателей приключений.
У профессора были большие густые усы, а в левом ухе поблескивало золотое колечко, которое якобы ему когда-то подарил один пират в Южно-Китайском море. Его одежда — нечто вроде тропического костюма — вряд ли подходила для Италии.
— Это действительно карта, — подтвердил он еще раз.
— Карта чего? — поинтересовалась Кира.
— Карта пола этого подвала. Весь мозаичный рисунок изображен здесь повторно в уменьшенном виде, а выглядит так, словно это место лишь часть одного большого изображения. Те же самые завитки, петельки и спирали, только гораздо меньше.
— Ну и что? — спросил Нильс.
Профессор поднял брови и окинул его неодобрительным взглядом.
— Присмотрись внимательнее, парень, тогда поймешь.
Нильс с глубоким вздохом подошел к профессору и наклонился. Не обнаружив при ближайшем рассмотрении ничего интересного, он осторожно провел пальцами по мозаике.
— Здесь небольшое углубление, — произнес он наконец и показал на светлый камушек, который на пару сантиметров был вдавлен в пол.
— Молодец, — похвалил профессор. — Это отметка.
— План места?.. — спросил Крис.
— …Где спрятано сокровище? — взволнованно добавил Нильс.
— Надо попытаться найти такое же место на большом рисунке, — затаив дыхание, произнесла Кира.
— Это же древний монастырь, — скептически возразила Лиза. — Может, это случайность и здесь просто провалился пол.
— Именно под этим маленьким камушком? — бросил профессор. — Он размером едва ли два на два сантиметра. А вокруг пол ровный. Нет, Лиза, это указание. И я даже знаю на что.
Друзья с удивлением посмотрели на него.
— Ты уже нашел? — возбужденно спросила Кира.
— Пойдемте покажу, — кивнул ей отец.
Он провел их через сводчатый подвал и остановился на месте, где сливались два спиралевидных узора, прямо как на маленьком изображении.
Затем профессор наклонился, запустив руки в два углубления.
— Это ручки? — поинтересовался Нильс.
— Да, — подтвердил Кирин папа. — Здесь таких много. Вот… и вон еще! Если вы, ребята, поможете, у нас наверняка получится…
— Открыть люк, — перебил его Крис.
— Что-то вроде того, — сказал профессор. — Мне кажется, что вместе мы сможем сдвинуть эту плиту.
— А что под ней? Могила? — спросила Лиза, задумчиво потирая подбородок.
— Вполне возможно, — ответил профессор. — Может, склеп какого-нибудь древнего правителя этрусков.
— Но ведь этруски жили здесь больше двух тысяч лет назад! — возразила Кира. — Почему он должен быть похоронен именно здесь, в монастыре, который построили гораздо позже? Это ведь бессмысленно.
— По всей Тоскане можно найти остатки культуры этрусков, — покачал головой профессор — гробницы, древние культовые сооружения. Почему бы им не быть и здесь? Может быть, монахи воздвигли часовню на месте какого-нибудь капища этрусков. Подобное нередко встречается в мире, и в Германии тоже. Например, церкви, построенные на местах кельтских святынь. Соборы на развалинах культовых сооружений давно исчезнувших цивилизаций… В этом нет ничего особенного.
— Тебе виднее, — пожала плечами Кира. Но ей все равно было не по себе.
Крис и Нильс присели на корточки рядом с профессором.
Нильс заметил, что как раз в том месте, где он хотел ухватиться за ручку, уже была небольшая трещина.
— А здесь вы уже пробовали? — спросил он, оборачиваясь к профессору.
— Да, но одному мне это не по силам.
Крис наклонился к темной трещине и потянул носом воздух.
— Фу-у! — вырвалось у него. — Вот откуда эта вонь!
Профессор принюхался.
— Действительно. А я и не заметил.
Кира закатила глаза.
— Ну и что теперь? — спросил Нильс. — Будем мы поднимать плиту или нет?
— Конечно, — ответил профессор. — Три, два… — При счете «один» они подняли плиту и отодвинули ее в сторону.
Девочки поспешно отскочили в сторону, потому что из-под плиты вырвалась жуткая вонь.
— Фу-у!
Даже профессор с мальчиками скривились, с отвращением бросив плиту.
В полу образовалось квадратное отверстие шириной около двух метров. Запах стал невыносимым. Все отошли в сторону, зажав руками нос.
Кира первая справилась с отвращением и осторожно заглянула в дыру. Она почувствовала, как ее завтрак поднимается по пищеводу, настолько сильно пахло серой. Но все же она разглядела, что в отверстии абсолютно темно. Что там было — еще оставалось тайной.
Профессор Рабенсон лихорадочно замахал фонариком.
— Быстро уходите отсюда! — прокричал он. — Не хочу сообщать вашим родителям, что вы с отравлением лежите в какой-нибудь итальянской больнице.
Профессор иногда забывал, что сам был Кириным отцом. Они виделись лишь несколько раз в году, во время школьных каникул, когда профессор приезжал в Гибельштайн, чтобы взять с собой в какое-нибудь путешествие Киру с друзьями. В остальное время Кира жила у своей тети Кассандры. Папа же колесил по миру в поисках материала для своих книг.
Закрыв лица руками, дети промчались мимо профессора, который фонариком освещал им дорогу к выходу. Сам он последовал за ними, лишь убедившись, что дети покинули сводчатый подвал и бегут по коридору к лестнице.
Друг за другом они выскочили на поверхность, оказавшись среди развалин старой часовни. Она находилась в самом центре древнего монастыря. Стекол в окнах давно уже не было, однако крыша и стены еще сохранились. Исчезло все убранство, включая алтарь. Между плитами, которыми был выложен пол, проросла трава, а стены обвивал плющ. Дневной свет проникал в здание через пустые глазницы окон и дверной проем главного входа.
