– Понимаете, Агнелли, не грязь или отвратительная пища пугают меня, а… чума. Народу – как сельдей в бочке, и никакой вентиляции. – Бледный словно мел, спотыкаясь на каждом шагу, он взобрался по трапу на палубу для пассажиров первого класса, где можно было получить горячую ванну и чистую, мягкую постель.
Но Габриель остался внизу. Дженни часто ловила на себе восхищенный взгляд его темных глаз. Встречаясь, они улыбались друг другу. Он – жизнерадостно и самоуверенно. Она – ясной, спокойной, но, к его удивлению, тоже самоуверенной улыбкой. Иногда они сталкивались у кухонной плиты, установленной на нижней палубе на носу парохода. Соленый ветер приносил сюда дым и копоть из трубы судна. Порой они встречались взглядами за обеденным столом. Несколько вечеров, прежде чем отправиться к карточному столу, беспечный и веселый Габриель наблюдал, как Дженни танцевала с другими шведками. В платьях с тесными корсажами и дюжинами нижних юбок, держась за руки, они двигались по кругу под звуки задорной скандинавской народной песни. Два или три раза, выкурив тонкую черную папироску, он присоединялся к танцующим. Становился Габриель всегда между Дженни и ее соседкой. Сначала его движения были неловкими. Он спотыкался и мешал танцующим. Но все добродушно и весело посмеивались, глядя на его попытки выполнить сложные па танца. Хрипловатый, неудержимый смех Габриеля излучал тепло и радость. На третий вечер его танец стал почти совершенен, и Дженни милой сияющей улыбкой и жестом отметила его успехи.
– Дженсин Лангансдатер. Мне сказали, что в Америке меня будут называть Дженни Ланган, – сказала она по-шведски, показывая на себя.
– Дженниланган – Габриель Агнелли, – ответил он, поднеся к губам ее руку. Когда его губы коснулись руки девушки, сердце ее сильно забилось, и по спине пробежал восхитительный волнующий холодок. Больше не было сказано ни слова, но между ними возникли взаимопонимание и симпатия. Казалось, даже жгучее непреодолимое желание вот-вот пробудится. Габриель задержал в своей смуглой, сильной, мозолистой ладони ее бледную, крепкую, прохладную руку, но Дженни отняла ее. Агнелли вернулся к карточной игре и много выиграл на этот раз. По обыкновению, он не отошел от стола, а остался играть до тех пор, пока не останется при своих или не проиграет немного.
С тех пор при встрече они приветствовали друг друга кивком и улыбкой. Габриель касался рукой кепи, но девушка торопливо проходила мимо, сохраняя вежливую дистанцию в их отношениях. И только сегодня они встретились случайно у борта парохода на заре нового дня, новой жизни.
– Вы знаете английский? Почему вы никогда раньше не говорили со мной? – спросила Дженни с удивлением и явным удовольствием, глядя на колечки голубоватого дыма, слетавшие с резко очерченных губ. Благородная внешность Агнелли пленила девушку. Ей нравилось, когда по загадочно красивому лицу скользила быстрая улыбка, ярко сверкали белые зубы, оттеняя загорелое лицо и черные глаза. У него был квадратный подбородок, прямой нос, глубоко посаженные выразительные глаза. Взгляд честный, добрый и в то же время чувственный. Его спокойный голос, томный взор ласкали Дженни, обещая… нежную дружбу. Или нечто большее? «Тогда он напрасно теряет время», – подумала она, отогнав ощущение приятного трепета, снова охватившего ее, и пытаясь успокоить быстро бьющееся сердце. Она и этот мужчина, каким бы сильным ни было их мгновенное притяжение, слишком разные. Их искушение могло быть только мимолетным. Они отличались друг от друга, как день от ночи. Дженни из холодной снежной страны с долгими темными полярными зимами, северным сиянием и необъятными пустынными заиндевевшими лесами. У нее спокойный, уравновешенный характер. Она владеет своими чувствами. Габриель, напротив, общительный, веселый, уживчивый, открытый, как солнце, сын Средиземноморья, где растут зеленые маслины и на старых добрых лозах зреют сочные кисти красного, белого и черного винограда. И вряд ли они встретятся, когда пароход причалит к берегу. Закончится этот день, и судьба разведет их в разные стороны. У каждого из них своя дорога на бескрайних просторах страны, которую они избрали для новой жизни; земли, протянувшейся на тысячи миль от Атлантического до Тихого океанов. Безотчетный страх больше никогда не увидеть Габриеля сделал Дженни неосмотрительной. Она разволновалась, стала говорливой. Ей захотелось разделить с ним радостное ожидание и надежды на счастье.
– Куда вы отправитесь в Америке, мистер Габриель Аг… Габриель Ангел? – спросила девушка. Его глубокий смех покорил беспечное сердце.
– Мне нравится, сеньора, как вы назвали меня. Ангел… даже если это имя не совсем мне соответствует. Я отправлюсь в любое место, сеньора Дженниланган, где смогу найти работу. Один раз я побывал в Аргентине, дважды – в Соединенных Штатах. Поэтому я немного говорю по-английски, испански, португальски. Языки мне легко даются, – на его губах промелькнула быстрая улыбка.
– Как и трудные шведские танцы. – Они стояли рядом, опираясь о поручни. – Вы один из тех, кто пожинает плоды на обоих полушариях, следуя за летом сначала на север, а потом на юг?
– М-м да. На сей раз я поеду в Калифорнию ухаживать за виноградом. Настоящим итальянским виноградом, завезенным с берегов Средиземного моря и прижившимся там. Если в Калифорнии пышно растут фрукты моей родины, возможно, я тоже буду процветать в тех теплых краях.
– Перед вами лежит долгий путь, мистер Ангел.
– Лука и святой Христофор приведут меня к желанной цели, но… как бы это сказать? Меня ждет одиночество. После…
– После того как вы заработаете достаточно денег, вы пошлете в свою деревню за женой, – закончила за него фразу Дженни. – У вас есть на примете девушка, или подойдет любая?
– Фиамма. Мы обручены с детства, – Габриель щелчком отбросил окурок. Огонек прочертил в темноте дугу и исчез в волнах.
– Так почему вы не женились, мистер Ангел? Что, Фиамма еще слишком молода? Несомненно, вы… э-э… крепкий, зрелый, развившийся мужчина. О господи, что я говорю! – Дженни зарделась и ужасно сконфузилась, чувствуя, что сказала глупость, и не понимая, как это случилось. – Нет, так по-английски не говорят. Это неправильно. Я хотела сказать, что вы взрослый человек и решительный. Правильно?
Габриель искоса посмотрел на нее, прищурил глаза, с трудом сдерживая смех.
– Да, сеньора. Я вполне развившийся человек и Фиамма тоже. Она хотела поехать со мной.
Она сказала, что в ее годы, – а ей уже двадцать один – ее считают старой девой и смеются над ней из- за нашей самой длинной в истории деревни помолвки. – Он снова раскурил папироску и предложил ее девушке. Недоверчиво глядя на него, Дженни отказалась. Тогда он вставил ей в рот ароматную трубочку. Она сделала затяжку, ветер сорвал с ее губ и унес прочь колечко дыма.
– Значит, самая продолжительная помолвка в истории деревни? Итак, «женись на мне», сказала Фиамма, и вы ответили…
– Нет, – Габриель пожал плечами, беспокойно нахмурился, надул губы и стал похож на упрямого
