зеркальной поверхности залива стрелой взмыла в небо маленькая белая цапля.
Они шли в лагерь. Под ногами шуршали листья, пахло влажной плодородной землей. Вдоль дорожек стояли палатки. Вскоре Дженни нашла место, отведенное им Глэдис. Садилось солнце. Дети, опьяневшие от свежего воздуха и хорошей пиши, быстро уснули. Медея, словно призрак, растаяла в ночи – отправилась собирать дикие травы.
Дженни и Рокко присели на деревянную скамью. Вокруг только небо и вода. Издали доносились поющие голоса. Шла служба. «Неси свои воды, Иордан», – взлетели к небесам слова гимна. Верующие собрались в огромном молитвенном доме, вмещавшем до тысячи человек. Горячий летний ветер шелестел листвой деревьев. Доносилось тихое журчание голосов. Свет отбрасывал на стены палаток фантастические движущиеся тени. Где-то плакал во сне ребенок. Дженни казалось, что ночь наполнена очарованием и любовью.
– Звезды так близко, что можно дотронуться рукой. Слышишь, в воздухе пахнет звездами. Но… что это? – беспокойно спросила она, напуганная громким треском, напоминавшим ружейную пальбу.
– Послезавтра четвертое июля – день Независимости. До тех пор – весь день и половину ночи – будут устраивать фейерверки, – объяснил Рокко. – В следующем году ты не испугаешься.
Дженни покачала головой.
– Не могу представить себе, где я буду в следующем году. – Ее сердце разрывалось от тоски по Габриелю.
– Я так хочу, чтобы он был рядом со мной. Хочу просыпаться в его объятиях, – в ее голосе послышалось отчаяние. Рокко было жаль Дженни. Он понимал, что должен что-то предпринять, чтобы образумить Габриеля и вернуть его Дженни. Но что? Трудно найти выход, если тебе всего шестнадцать.
– Посмотри, Дженни. К нам идут мисс Райт и методистский священник.
Священник поставил напротив скамейки трехногий кожаный складной табурет и устроился на нем, как большой мяч на носу у морского льва.
– Добро пожаловать, – Этикус Эсберн уставился на Медею со скептической улыбкой.
Старушка вышла из леса, с трудом передвигая ноги. В руках она несла корзину, полную грибов и трав. Когда она устало опустилась на скамейку, Этикус сказал:
– На рассвете запоет труба. В семьях начнут молиться, петь гимны, прославлять Бога. Потом мы соберемся вместе в молитвенном доме. Прежде чем присоединиться к нам, побродите вокруг, осмотритесь, загляните к другим отдыхающим. В каждой палатке вы найдете накрытый стол, и вас встретят как дорогих, желанных гостей.
– Кушайте с аппетитом, – добавила Глэдис.
– О, да, – согласился Эсберн. – Гостеприимство, как и преданность, – священная обязанность. Мы приглашаем вас всех. И не имеет значения, к какой церкви вы принадлежите. – Свет фонаря отражался в стеклах его очков в металлической оправе, скрывая выражение его глаз. Блики играли на двух больших выступающих зубах, на густых черных бровях, в которых блестели нити серебра.
– Спасибо, сэр, – Дженни старалась говорить спокойно, хотя красота ночи и тоска по Габриелю взволновали ее. – Вы давно выезжаете сюда на лето? – спросила она, чтобы поддержать разговор.
– Двадцать лет. В 1871 году, двадцать один год назад мы организовали здесь большой молитвенный дом на открытом воздухе. Мы купили у местного фермера, мистера Карпентера, двести сорок акров[25] земли. Это был небольшой сонный скучный фермерский поселок. Теперь он превратился в излюбленное место летнего отдыха, милое и очаровательное. И совсем недалеко от большого города. Мы, методисты, скоро создадим повсюду такие островки веры. Мы продадим эти земли и постройки – надеюсь, выгодно – и построим церковь для нашей паствы. Что ж, пора спать, мои юные друзья. Завтра наступит новый день. Он начнется очень рано. – Эсберн встал, аккуратно сложил табурет и сунул под мышку. – О, чуть не забыл. Дженни Ланган, о вас спрашивали. Вас ждут у молитвенного дома. Спокойной ночи.
И он удалился в сопровождении Глэдис, оживленно обсуждая план будущей службы.
Последние слова священника повисли в воздухе. Первая мысль Дженни была о Габриеле. Ее охватила безумная радость. Потом она вспомнила о Торндайке и ужаснулась. Она зашла в палатку, чтобы взглянуть на детей.
– Рокко, пожалуйста, будь внимателен, – сказала Дженни и побежала к молитвенному дому.
– Не волнуйся, я присмотрю за ними. Но кто защитит тебя? – крикнул паренек ей вслед. Ее распущенные волосы сверкали золотом в лунном свете и казались бледным пятном, когда на них падала тень деревьев. Рокко следил за ней, пока она не скрылась из виду.
Только что закончилась служба. В необъятном молитвенном доме сотни людей стояли, бродили, разговаривали, сидели на скамейках и на одеялах, расстеленных прямо на полу. Похожий на навес с простым куполообразным сводом, дом был открыт со всех сторон. В жаркие дни его продувал теплый летний ветерок. В непогоду он укрывал верующих от дождя, в жару – от палящего солнца. Люди все время находились в гармонии с природой. Поиски Дженни осложнялись тем, что этот открытый дом позволял входить и выходить с любой стороны. И она не знала, откуда начинать поиски и кто ищет ее. Откинув назад волосы, Дженни перешла на шаг. Она пробиралась сквозь толпу. Сердце колотилось в груди. В голове билась одна мысль: «Габриель, Габриель», словно силой своей любви и тоски она могла вызвать его появление. С надеждой она всматривалась в лица людей. Дженни, как все, дружелюбно улыбалась, кивала головой, но не находила ни одного знакомого лица. Толпа поредела, и Дженни решила еще раз обойти дом по кругу. Сердце упало, наверное, священник ошибся, никто ее не ищет.
– Дженни! Дженни Ланган! – послышался мужской голос. Она резко повернулась, синие глаза вспыхнули от счастья. Отчаянным и напряженным взглядом она высматривала его в толпе. Мелькнуло знакомое лицо – Федерико. И она разрыдалась. Смятение и разочарование охватили Дженни, и она потеряла выдержку.
– О… Фр… Фред Бейбет! Я так… так… рада видеть вас! – Рыдания сотрясали ее тело. Ей приятно было видеть своих друзей. Но острое чувство разочарования не оставляло ее. По щекам бежали слезы.
– Должна сказать, что у тебя действительно радостный вид, Джен, – с легким сарказмом произнесла Бейбет. – Она ужасно счастлива видеть нас. Правда, Федерико?
