— Роза, — настоящий диктатор, — заявил Клэй.
— Роза такая милая. — Лора вспомнила слова Эллисон, и ей стало интересно, почему она не видела ее с тех пор, как начала работать в доме ее родителей.
На самом деле, когда они с Клэем приезжали на велосипедах, которые купил им Бен, рано утром и уезжали поздним вечером, за весь день она не встречала никого из домашних, видела только Розу и другую прислугу. Ленни единственная из семьи Сэлинджеров заходила на кухню, она приходила каждый вечер, чтобы составить вместе с Розой меню на следующий день. Они сидели в огромной комнате, залитой солнцем от одной стены до другой, где был камин, сложенный из кирпича, выходившей окнами на розовый сад, бассейн и теннисные корты. На длинном столе из клена веером были разложены рецепты из книги и меню, оставшиеся с прошлого лета, и две женщины, как два генерала, планирующие кампанию, вместе составляли план на следующий день: ленч был обычно на несколько человек, а потом — обед на пятнадцать или более человек. Но никто из остальных членов семьи не заглядывал на кухню, и после двух недель работы Лора даже не знала, кто жил в поместье, а кто уехал.
— В Мейне, — ответила Роза, когда наконец-то Лора набралась храбрости и спросила, где Эллисон. — Эта семья очень любит путешествовать. Кто-то всегда в отъезде, и как раз тогда, когда ты уверена, что знаешь, кто где находится, кто-то возвращается, а кто-то уезжает.
— И они просто оставляют дома пустыми? — небрежно спросила Лора. В белой одежде для кухни, с волосами, аккуратно забранными в хвост, она почти ощущала себя кухаркой, совсем как Роза, и поэтому было проще задавать вопросы о семье. И в то же время она была очень осторожна и старалась выглядеть не слишком любопытной, спрашивая как бы между делом и складывая после завтрака тарелки в мойку.
— Некоторые — пустые, — ответила Роза, — в некоторых есть прислуга, некоторые просто до потолка забиты гостями. У них всегда много гостей, может быть, это потому, что они связаны с гостиничным бизнесом и считают, что не все в порядке, если спальни пустуют.
Она усмехнулась, и Лора улыбнулась вместе с ней. С Розой было очень легко и спокойно. В свои шестьдесят семь лет она была полна неистощимой энергии. Невысокого роста, кругленькая, с маленькими руками, которые все время были в движении, мгновенно переносили тесто с мраморной доски на противень или резали овощи, помешивали суп, и все это почти одновременно, а дожидаясь, когда поднимется тесто или что-то дожарится, она вязала пуловер для племянника. Она обещала, что, когда закончит ее, свяжет Лоре свитер. И чем бы она ни занималась, она подробно рассказывала о Сэлинджерах и других семьях из Нью-Йорка и Бостона, старшее поколение которых приехало в Остервилл, и Сентервилл, и Хайаннис-Порт на южном побережье полуострова Кейп-Код, чтобы построить летние поместья, в которых жили сейчас их дети и внуки.
— Это поместье построил мистер Оуэн, — рассказывала Роза, когда они с Лорой собирались готовить салат и доставали продукты из холодильника, раскладывая их на длинном рабочем столе. Впервые Лора осознала, что всех Сэлинджеров, кроме мистера Оуэна, Роза называет по имени. — В двадцатом году он привез миссис Айрис Оуэн, она была чудесной женщиной, а через год родился Феликс. Вот тогда я и начала у них работать; их было всего трое, и я готовила, убирала, присматривала за Феликсом, а потом и за Асой, когда он родился годом позже Феликса; я даже нашла время самой выйти замуж, но скоро овдовела. Прошло немного времени, и я ухаживала за миссис Оуэн, когда она заболела, а потом умерла, и все эти события произошли за какие-то десять лет. Вот почему я повторно не вышла замуж, наверное, у меня не было времени, я была матерью Феликсу и Асе, да и мистеру Оуэну тоже, по крайней мере те первые годы, когда он был в трауре, у меня просто не было времени.
— Но кто тогда все остальные? — спросила Лора. — Я даже не знаю их имен.
Роза перечислила их в такт движениям своих быстрых рук, которые резали овощи для салатов, приготовляемых для ленча.
— У Оуэна Сэлинджера, основателя целой сети отелей, два сына — Феликс и Аса, у Феликса — одна дочь, Эллисон, у Асы — от первого брака дочь Патриция. Таким образом, у Оуэна были только внучки. Ни одного внука, на которого он мог бы рассчитывать, что тот продолжит его дело и сохранит созданную империю, — сказала Роза. — Племянников тоже нет. В этой семье много женщин, и никто из них ни в малейшей мере не интересуется гостиничным бизнесом и управлением отелями. Внучатый племянник мистера Оуэна мог бы заняться этим — Поль Дженсен, сын сестры Ленни, Барбары, и ее мужа Томаса, но он ничего не представляет собой, что-то вроде плейбоя, и даже если он остепенится, до чего я вряд ли доживу, то его глаза загораются, во всяком случае, не при виде отелей. Он увлекается фотографией. И я не могу себе представить, кто будет руководить компанией, когда Феликс и Аса отойдут от дел.
По мере того как Лора задавала вопросы, Роза описывала их всех, рассказывала о слабых струнках, особенностях и успехах. Эллисон, падая, сломала палец, когда ей было семь, и больше никогда не подходила к качелям, даже когда Феликс предложил ей сто долларов, потому что хотел, чтобы она была смелой. Она рассказала о доме, который Феликс построил для своего отца. Он примыкает к этому дому, дверь в конце длинной галереи. После того как мистер Оуэн подарил этот дом Феликсу и Ленни, сестра хотела, чтобы он жил вместе с ними в летнем доме — а так у него собственный дом в Бостоне, — но мистер Оуэн ответил, что хочет жить сам по себе и планирует построить для себя небольшой дом. Ну, они спорили, спорили, а потом мистер Оуэн согласился, если сохранит свою независимость, а также если у него будет дверь, которую он сможет запирать. Таким образом, все было решено. Когда человеку семьдесят восемь, кто-то должен быть рядом с ним, но у него также есть права на собственную жизнь.
Она рассказала Лоре, какие дома у других членов семьи и где они живут остальную часть года — в основном в Нью-Йорке, Калифорнии и Бостоне. Она рассказала ей, кто где учился, кто работал и где и кто большую часть времени проводил в Европе.
Постепенно Лора нарисовала себе картину всей семьи, хотя не встречала почти никого из них. Оуэн был в Канаде, навещал друзей, Аса с семьей приедут из Бостона не раньше, чем через неделю, сестра Ленни Барбара Дженсен, ее муж Томас и сын Поль возвращались из Европы через две недели, другие приехали на Кейп-Код, но катались на яхтах, брали уроки пилотажа или делали покупки, и когда приезжали к Феликсу и Ленни на ужин, то Лора уже уходила или работала на кухне, пока им прислуживали другие.
— Ты тоже можешь подавать, — сказала Роза, изучающе осматривая ее. — Ты неплохо выглядишь, ловкая и аккуратная, у тебя приятная улыбка, хотя ты редко улыбаешься, и если кто-нибудь просит тебя что-то сделать, ты это запоминаешь. Какая у тебя память! Я рассказала Ленни, что ты запоминаешь все за один день и что я не встречала подобной памяти.
Лора вспыхнула и отвернулась, резко упершись локтями о стол.
— Дерьмо, — пробормотала она.
— Но ты пока не готова к этому, — продолжала Роза. — Тебя нужно многому научить, многое исправить и пригладить. Настоящая леди никогда не использует вульгарных слов, моя юная мисс. Настоящая леди не теряет самообладания, а я замечаю, что ты иногда готова вспылить. Тебе нужно многому научиться. Ты увидишь, что эта семья любит, чтобы все делалось, как положено, а ты не знаешь, с какой стороны обслуживать или забрать тарелку, как подать чистый нож или когда долить стакан с водой. Меня удивляет, как все эти люди писали о тебе все эти необыкновенные вещи, конечно, если только им нравилась твоя улыбка…
Лора опять вспыхнула и снова сосредоточила все внимание на красном перце.
— Я не прислуживала, я работала на кухне.
— О Боже, — ласково сказала Роза, — ты никогда не работала на кухне, моя маленькая Лора, на приличной кухне. Ну, конечно, если только говорить о посуде и полах. — Она смотрела на Лору. — Тебе не нужно беспокоиться, я не собираюсь рассказывать об этом кому-то или задавать вопросы. Я сама была в таком же положении, ты знаешь, много лет назад, бедная и голодная, готовая выполнять любую работу, которую предлагали. Я уверена, что ты добросовестно работала на этих людей, и уверена, что ты им нравилась, поэтому они написали все эти письма. Ты увидишь, у меня хорошее чутье, и оно подсказывает, что тебе можно доверять.
Рука Лоры соскользнула, и она порезала себе палец.
— Проклятье! — вскричала она, с силой отбрасывая нож. Глаза были полны слез. Она хотела броситься к Розе и забыться в ее мягких, теплых руках, сказать, как это замечательно — быть на ее теплой кухне, слушать ее голос и знать, что тебе верят. Но она должна была сдерживаться и держаться на расстоянии от Ленни и Эллисон. Она не могла ответить тем же доверием, она не могла себе позволить любить кого-нибудь
