этом. Деньги? Я дам столько, сколько ты думаешь получить от него. Послушай, прогони этого адвоката, забудь все. Приезжай в Вашингтон. В сентябре я начну непрерывную кампанию, и на моих приемах я не хотел бы видеть хозяйкой никого, кроме моей милой дочери. Ты познакомишься с несколькими влиятельными мужчинами, самыми влиятельными в стране, и я найду тебе самых подходящих холостяков... пора бы тебе познакомиться с кем-то достойным. Как насчет этого? Сделаешь это для меня?
– Нет, – решительно сказала Дора. – Мне очень жаль, папа, мне не хочется тебя разочаровывать, но я должна сделать это. Это не деньги и не известность, а просто то, что я должна сделать. – Оба помолчали. – Я должна причинить ему боль, – выпалила она. – И не успокоюсь, пока не сделаю это. И Анна поможет мне. Она жесткая, умная и, как мне кажется, не любит мужчин. Именно то, чего я хочу.
– Почему она взялась за твое дело? – спросил Винс в следующее мгновение.
– Почему? Почему бы и нет? Она – адвокат. Я – клиент.
– Почему она сделала тебя своим клиентом?
– Наверное, ей понравился мой случай. Или я. Какая разница?
Винс вернулся к столу. Он сел и положил перед собой блокнот.
– Она носит фамилию Гарнетт?
– Это ее фамилия. А что?
– Название ее фирмы?
– Энгл, Саксон и Джаут. Папа, что с тобой? Она родственница; она твоя племянница. И ты еще не рассказал мне, почему никто никогда не говорил о ней. Что тогда случилось? Это было, действительно, что- то скандальное? Может быть, по сравнению с этим мой маленький скандальный процесс будет выглядеть, как невинный земляной орех? Ну-ка, папа, что это был за скандал?
– Не было никакого скандала, – он положил карандаш поперек фамилии Анны и названия фирмы, написанных его острым почерком. – Я не знаю, почему другие не говорят о ней; мы с твоей матерью не говорили, потому что Анна ничего не значила для нас. Мы лишь мимоходом узнали, что Анна уехала. Насколько я помню, она много лгала. Я даже не знаю точно, когда исчезла. Я занимался компанией, твоей матерью, у меня были проблемы, и нашлись более важные дела, чем обращать внимание на подростка- психопатку.
– Психопатка? – переспросила Дора.
– Ну да, ненормальная, – небрежно ответил Винс. ? Какой бы она ни была, однажды сбежала, вот и все. Все мы были заняты другими делами, и не стоило тратить время, чтобы узнать, где она. Анна была неприметная, никакого намека на ум, силу или еще что-то, показавшееся тебе впечатляющим. Мне кажется, именно поэтому никто не говорил о ней. Странно, что объявилась сейчас, возникла из ниоткуда. Говорила она, что делала после своего бегства?
– Я не спрашивала. Мы беседовали только обо мне.
Винс кивнул сам себе. Дора всегда думала в первую очередь о себе. В точности, как ее мать.
– Если ты увидишь ее снова...
– Конечно, я собираюсь увидеть ее снова: она мой адвокат.
– Ты не откажешься от этого каприза?
– Я тебе сказала, что это больше, чем каприз; я серьезно настроена. И ты не привел мне ни одного достойного довода, чтобы отказаться от процесса.
– У меня есть шанс стать президентом. – Слова вырвались сами собой. – Разумеется, это конфиденциально, но в партии поговаривают обо мне. Через три года. И перспективы обнадеживающие. Или будут такими, если моя дочь не свихнется на этом деле. Причинить ему боль. А как насчет того, чтобы мне причинить боль? Именно этим ты сейчас и занимаешься.
Наступило продолжительное молчание.
– Они в самом деле хотят, чтобы ты был президентом?
– Так говорят. И думают, что я справлюсь с этим. Разве это тебе не понравилось бы? Быть хозяйкой в Белом доме.
– Ты не собираешься жениться снова? У тебя впереди еще три года.
«Вот сука», – подумал Винс. Но и это ему нравилось в ней, что его дочь так быстро схватывала, что надо делать. Это у нее от него.
– Я об этом не думал. Я бы предпочел, чтобы дочь была у меня хозяйкой; ты самая эффектная женщина, которую я знаю. И ты была бы рада, не так ли?
– Конечно. Но папа, если они хотят сделать тебя президентом, небольшой судебный процесс в Калифорнии за три года до выборов ничего не изменит. Может быть, некоторые похихикают сейчас, ну и что? Ты такой сильный, это тебя не затронет. В любом случае, это же не ты; это я, а до меня никому нет дела. С твоей стороны было бы нечестно запрещать мне делать то, что так далеко от тебя. А я действительно хочу провести этот процесс, папа, сейчас я только о нем и думаю. Если бы ты беспокоился обо мне, то понял бы это.
Винс всегда знал, когда сдаться. Он отступил.
– Хорошо, разумеется, я желаю тебе удачи. Надеюсь, ты выиграешь все, что хочешь. И когда увидишь в следующий раз своего адвоката, постарайся выяснить, почему она вернулась. Мы все сгораем от любопытства.
– Обязательно, – равнодушно ответила Дора, и Винс понял, что она не спросит, она слишком поглощена своей тяжбой, чтобы помнить о какой-то просьбе.
«Чертов подонок», – крыл он Джоша Дюрана. Почему не мог он сделать Дору довольной и послушной? Винсу он никогда не нравился, с того раза, как Дора привела его на ужин однажды вечером, когда Винс был в Лос-Анджелесе. Джош оказался слишком уверенным в себе, слишком осторожным и спокойным. Высокий,
