представлялось.
– Я позвоню Норману, – наконец произнесла она.
– Нет! – Щеки Пенни окрасил гневный румянец. – Это единственное, о чем ты способна думать? Позвонить Норману, сказать Норману, помочь бедному старине Норману... Я ненавижу Нормана! Убила бы его!
– Довольно, – оборвала ее Эллен – тоном, который обычно ставил на место зарвавшихся подростков. На сев раз он не подействовал.
– Я думала, это будет Джек, – горячо продолжала Пенни. – Все время надеялась и молила Бога, чтобы это был Джек. Но вот ты приезжаешь сюда, и этот отвратительный старый... Неужели ты не видишь, какой он на самом деле, мама? Ты ведь любила Джека – как ты могла увлечься этим мерзким Норманом? Я думала, что вкус у тебя получше.
– Пенни, – прошептала Эллен. Ей казалось, что ее ударили по лицу.
– Прости, мамуля. Я не хотела... Но если бы ты только знала...
– Желала бы знать. И пыталась выведать у тебя хоть что-нибудь. Что с тобой происходит? Я начинаю думать, что здесь действительно замешаны привидения – в этом месте ясно что-то нечисто.
– Да, здесь нечисто. Но не по той причине, какую ты предполагаешь. С городом все в порядке, мамуля. Конечно, есть довольно странные личности, но где их нет? Город тут не при чем. Во всем виноват один- единственный человек – всего один – он-то и подстроил все это безумие.
– Миссис Грапоу.
– Нет, не миссис Грапоу! – Пенни словно обезумела: яростно всплеснув руками, она метнулась к окну. – Ты не желаешь понять... и не поймешь, пока не станет слишком поздно! Времени уже почти нет. И с каждой минутой остается все меньше.
Было только шесть часов, но сумерки сгустились, как будто на дворе стояла зима.
– Наверное, опять будет гроза, – сказала Эллен.
– Нет, не будет. Я бы хотела, чтобы хлынул дождь. Это могло бы остановить их...
– Пенни, чего ты боишься? Неужели ты на самом деле думаешь, что нам грозит какая-то опасность?
– Кое-кто не желает, чтобы мы уехали отсюда, – мрачно обронила Пенни.
– Ну, это могла быть просто мера предосторожности, хотя и довольно варварская. Вероятно, кто-то боялся, что мы вмешаемся, или что Тим попытается бежать на нашей машине. Но если нужно, я в любой момент позвоню в полицию округа, и она окажется здесь через десять минут. Пенни зло рассмеялась:
– Попробуй.
Эллен сняла телефонную трубку. Линия была мертва. Ей с трудом удалось положить трубку на место: руки тряслись. Предзнаменования грядущей беды были повсюду, и Пенни видела их. Но Эллен все еще продолжала спорить с ее страхами – впрочем, теперь уже больше со своими собственными:
– Просто еще одна дурацкая предосторожность: чтобы полиция не вмешалась.
– Ладно, – в голосе Пенни явно сквозило мрачное удовлетворение. – По крайней мере, ты больше не заикаешься о звонке «Дорогому старине Норману». Ну, мамуля, попытайся еще раз, напряги воображение. Предположим, нам грозит опасность. Машина неисправна, телефон не работает. Что делать?
– Ну, наверное, отправиться пешком.
– Они наверняка поставят кого-нибудь следить за дорогой.
Эллен не стала спрашивать, кто такие «они» – она приняла правила игры, чувствуя при этом совершенно шизофреническое раздвоение личности: половина ее сознания поддерживала «выдумки», чтобы успокоить девочку, но вторая половина отчетливо понимала, что все это вовсе не игра.
– Мы могли бы пойти через лес.
– Они знают лес лучше нашего.
– Тогда что? Полагаю, – добавила она, без особого успеха пытаясь выглядеть ироничной, – ты отвергнешь предложение отправиться к Норману.
– Несомненно.
– Тогда что?
– Поджечь дом, – сказала Пенни. Она выглядела совершенно серьезной.
– Или сарай, – продолжила она. – Весь город не может быть в этом замешан. Кто-нибудь заметит пламя и вызовет пожарных.
– Боже мой, – пробормотала Эллен, растерянно глядя на дочь. Но вслух произнесла: – Хорошо, милая. Я найду керосин и выйду к сараю. А ты... запрешь дом.
'Надо бежать, – подумала она. – Прямо через лес, к Норману. Позвонить Джеку... вызвать врача... пусть пришлют «скорую помощь», должна же здесь быть «скорая помощь...»
– Господи! – удивленно выдохнула Пенни. – Ты думаешь, я сумасшедшая, так ведь? Ты на самом деле уверена... Тогда мне не остается ничего другого. Придется рассказать тебе правду.
Эллен опустилась на стул – ноги ее больше не держали. В мозгу вертелись всевозможные жуткие предположения.
Пенни включила свет. Теперь, когда Эллен видела ее более отчетливо, страхи несколько улеглись: дочь была бледной, но спокойной. Решительно сжав губы, она уверенно двигалась по дому, плотно задергивая шторы и запирая на замок все входы. Затем подошла к подвальной двери и распахнула ее.
