замечательная сестренка!
– Вы только послушайте! – Голос Рафа, подошедшего к ним сзади, звучал удивленно. – Я пропустил что-то очень важное?
– Ничего особенного. – Николь сморгнула выступившие слезы. – Сколько нам здесь оставаться? Ты сказал, до полуночи?
– Шарлотта велела, чтобы вы провели здесь два часа, а потом я должен отвезти вас к миссис Драммонд-Баррелл, чтобы вы поблагодарили ее за приглашения в Олмакс, которые она для вас достала. А пока или тащитесь вслед за этим стадом гостей, или найдите тихий уголок и поговорите с джентльменами, которые, как я вижу, уже идут к нам. Я найду вас здесь. Договорились?
– Добрый вечер, леди, Раф! – сказал Лукас. Они с лордом Ялдингом поклонились и подали дамам стаканы с лимонадом.
– Мы с Флетчером подумали, что прохладительный напиток как раз то, о чем можно мечтать после ужасной духоты на лестнице. Возможно, наши хозяева в восторге от этой давки, но их несчастным гостям она скорее дает представление о том, что значит пересекать Атлантику в третьем классе парохода. Извини, Раф, но тебе придется самому добывать лимонад.
Вечерний фрак удивительно шел Лукасу, он выглядел истинным джентльменом, спокойным и беззаботным, – в отличие от Николь. Поскольку было бы верхом глупости наказывать себя лишением возможности утолить жажду, Николь поблагодарила джентльменов и с наслаждением выпила целый стакан холодного лимонада.
– Благодарю вас. – Она взглянула на лорда Ялдинга, но пустой стакан возвратила Лукасу. Пусть теперь таскается с этим стаканом!
Но, как нарочно, в этот момент из толпы гостей вынырнул слуга с серебряным подносом, и Лукас преспокойно поставил на него пустой стакан и ловко подхватил и передал бокалы с вином Рафу и Флетчеру, не забыв и о себе.
Николь едва скрыла досаду и по-детски решила, что Лукасу не помешало бы иметь хоть один недостаток. Ей было бы приятнее, если бы он был раздражительным или пережевывал пищу с открытым ртом – нет, уж этого она просто не выносила! Ну, пусть хотя бы его улыбка не отражалась так изумительно в его глазах…
– А что, Раф, это было бы замечательно! – услышала она голос Лидии, видимо отвечавшей на какой- то вопрос брата. – Николь, ты согласна?
Застигнутая врасплох, Николь ослепительно улыбнулась и кивнула:
– Да, замечательно. Разумеется. А почему я должна возражать?
– В таком случае, – сказал Лукас, предлагая ей свою руку, – прошу!
Но куда, спросила она себя и оглянулась. Раф уже увлекся беседой с лордом Ялдингом, очевидно совершенно не беспокоясь, что отпустил сестру с… Впрочем, не с каким-нибудь незнакомцем. Неужели все вокруг сговорились против нее?!
– И куда же мы направляемся? – наконец спросила она.
– А вы не слышали? – поинтересовался Лукас, проводя ее под аркой в соседний зал, наполненный гостями.
– Нет. Я была слишком занята, придумывая самый жестокий способ расправиться с вами, – призналась она, стараясь не обращать внимания на суматоху, возникшую из-за того, что довольно полную даму, почти теряющую сознание, с трудом тащили в сторону двое джентльменов. Следовавшая за ними пожилая леди во всеуслышание объясняла, что, если бы ее сестра слегка ослабила свой корсет, она не падала бы в обморок каждые десять минут. – Вы не могли бы объяснить мне смысл всего этого?
– Я думаю, это совершенно очевидно. Здесь не предусмотрено ни пения, ни танцев, не было бы даже комнаты для игры в карты, если бы лорд Хартфорд не настоял на своем. И напитков явно недостаточно. Хозяйка приглашает в два раза больше гостей, чем вмещает особняк, и считает, что ее раут будет иметь успех, если они передавят друг друга или попадают в обморок. А лучше и то и другое.
Настроение Николь улучшалось с каждым словом Лукаса.
– Продолжайте.
– Знаете ли вы, что удачный раут – это вещь особенная! Это такое мероприятие, когда экипажи тянутся цепочкой на протяжении целого квартала, затем наступает долгое, томительное ожидание на лестнице, за которым следует медленное и мучительное продвижение по анфиладам комнат, специально для этого предназначенных, а затем спуск по другой лестнице и снова долгое и тоскливое ожидание вашего экипажа. И цель всего этого – увидеть людей и дать им увидеть себя – кажется, вы сказали, выставить себя напоказ, – а затем явиться на другой вечер, другой раут или бал, и на каждом вы непременно скажете, что только что ушли с невыносимо скучного вечера мистера такого-то, но что же делать, раз вас всюду приглашают?
Слушая его импровизацию, Николь едва сдерживала смех и сообразила, что они спускаются уже по второму маршу лестницы, когда почувствовала на лице дуновение прохладного ветерка.
– Мы уходим?
– Да, именно это вы и пропустили, когда мы принимали решение, как провести вечер, – объяснил он. – Раф встречается со своими друзьями за карточным столом, Флетчер и ваша сестра обсуждают древние статуи и фризы, а мы с вами будем целый час бродить по залам. И поскольку, когда нам нужно будет собраться всем вместе, мы вряд ли найдем друг друга в этой толчее, мы решили порознь добираться до особняка миссис Драммонд-Баррелл.
– Но мы с вами вовсе не бродим по комнатам, а уходим!
– Вы предпочитаете вернуться?
– Вы и без меня знаете!
Они вышли на тротуар и завернули за угол, где в сторонке стоял экипаж маркиза.
Лукас помог Николь подняться, затем забрался сам. Как только он закрыл дверцу, внутри стало совершенно темно, поскольку занавески были опушены, оберегая седоков от любопытных взглядов. В первый раз они оказались вместе в таком месте, где можно было не бояться, что кто-то на них наткнется, постучит в дверь или еще как-то прервет их.
Однако это не вызвало у нее должной радости.
– У нас осталось около двух часов, чтобы я успел сказать вам все, что хочу сказать, все, что нужно сказать, и еще кое-что, чего я предпочел бы никогда не говорить, – заявил Лукас, усаживаясь рядом с Николь. – Сколько времени из этих двух часов займет ваш разнос за то, что я встретился сегодня с Рафом, это дело ваше. Но сначала…
Она сразу поняла, чего он хочет, и уже придвинулась к нему, обняла за шею и подставила губы для поцелуя.
И почему-то вдруг представила себе свою будущую жизнь без Лукаса и его поцелуев.
Она прижалась к нему еще сильнее, зная, что достаточно принять его предложение и тогда ей не придется тосковать о нем, потому что они всегда будут вместе.
Казалось бы, что ей стоит ответить согласием! Она вовсе не такая, как ее мать. Так сказал Лукас, в этом же уверяли ее и Лидия с Шарлоттой. Почему она должна сомневаться в их искренности?
Было так легко поверить, что она любит Лукаса, любит всем сердцем, и что сам он любит ее так же нежно и преданно.
Но Николь уже видела, что могут сделать с человеком страсть и чувственное влечение, видела, как они внезапно гаснут, умирают и какой безрадостной становится без них жизнь.
Ее мать испытывала истинную страсть и влечение к тем двум мужчинам, которых она приводила в дом в качестве своих новых мужей. По выражению Рафа, каждый из них
И мать уверяла, что очень их любила – до тех пор, пока не приводила их к себе в постель или к алтарю.
