— До чего приятно разговаривать с человеком, не обделенным логикой, — пробормотал он, — все-то у тебя сходится. Но самое главное ты упустила. Вряд ли я смогу это тебе объяснить. Да я и сам не очень верю. Ты помнишь, какое сегодня число?
— Тридцать первое октября. А что? Питер театрально закатил глаза:
— Тридцать первое октября! Вспомни, Кэт! Вспомни, какой это день! Обыкновенные головорезы не убивают людей из лука. На поляне.
Кэт, в лесу, возле черного камня, возле ручья... Ага, вижу, тебе это тоже приходило в голову.
Они немного поиграли в гляделки. Кэт проиграла — даром что глаза были черные.
— Нет, — сказала она, — это невозможно. Почувствовав ее волнение, Султан ударил копытом и захрапел. Питер вскрикнул и схватился за плечо.
— Быстрее, — простонал он сквозь зубы, — скоро ночь, мы должны успеть до захода солнца.
Солнце село раньше, чем они вышли из леса. На западе полыхал закат, редкие пурпурные и черные облачка тащились через его зарево с севера на юг, как заблудшие овцы. В синих сумерках путники приближались к дому. Дом был темен, тих и казался безлюдным. Питер едва мог двигаться. Кэт втащила его в холл и только тогда перевела дух. Она не хотела возвращаться сюда, но больше идти было некуда. Не просить же помощи у Вольца! К счастью, слуг дома не оказалось. По крайней мере, Шмидты не показались, когда она вошла, — значит, не слышали.
Но они наверняка ее искали и могли появиться в любую секунду. Что, если они придут сюда и найдут их вдвоем с беспомощным Питером? А он почти терял сознание. У Кэт больше не было сил тащить раненого, во всяком случае на второй этаж. Она в нерешительности остановилась посреди сумрачного холла.
Может, пробраться на задний двор, где стоит машина? Нет, если Шмидты в кухне, то могут услышать шум двигателя. Есть иной способ позвать на помощь. Она доплелась с Питером до гостиной и уронила его на диван. Он слабо пошевелился и застонал. Кэт, потирая затекшие плечи, на цыпочках вернулась в холл, чтобы позвонить по телефону.
Мартин ответил сразу, будто ждал ее звонка. Он не удивился, не стал задавать вопросов, лишь дал несколько кратких указаний и обещал приехать немедленно. К счастью, таблетки хранились в аптечке в ванной на первом этаже. Мартин прописал их Кэтрин от головной боли, но она так к ним и не притронулась — из-за страха перед лекарствами.
Взяв еще кое-что, Кэт поспешила в гостиную. Когда она вошла, Питер пытался сесть на диване. Она хотела уложить его, но он не позволил.
— Нет, спать нельзя... — бормотал он, — Кэт, нам надо поговорить... у меня так кружится голова...
— Вот, выпей. — Она дала ему три таблетки и стакан воды.
— Что?..
— Это болеутоляющее. Как аспирин, только сильнее.
Питер был слишком слаб для споров. Он проглотил таблетки, но от воды отказался.
— Бренди есть?
— Может, не надо, Питер?..
— Дай бренди.
Она налила ему немного. Он выпил одним глотком и сел, спрятав лицо в ладонях.
— Ух! Сразу стало лучше. Боюсь, мне нужно сменить повязку. Только быстро. Мы поговорим, пока ты будешь меня перевязывать.
— Старайся не орать, — попросила Кэт, когда он лег на живот, — я не хочу, чтобы кто-нибудь услышал, что мы тут.
— Я не могу орать, я слишком устал. Значит, ты думаешь, Шмидты замешаны?
— Я не знаю. Мне все кажутся подозрительными.
— Да, но это самое разумное в нашей ситуации. Слушай, у меня есть идея... Ой! Что это? Карболка?
— Нет, перекись водорода.
Он надолго замолчал.
— Ужасно хочется спать. Так о чем мы говорили?
— Я тебе говорила не пить бренди. Не шевелись.
Ее руки дрожали. В комнате было темно и холодно, но Кэт не осмеливалась зажечь свет. Она напрягала слух, надеясь уловить знакомое натужное тарахтение мотора. Из-за плотно закрытых окон не доносилось пи звука. В любом случае парадная дверь была открыта, и Мартин мог войти сам. Питер лежал так тихо, что Кэт испугалась, как бы он от боли не потерял сознания. В комнате стало совсем темно. Питера — знобило. В гостиной нечем было его укрыть, и Кэт решила принести одеяло из спальни.
— Питер, Питер, ты слышишь меня?
В ответ раздалось лишь невнятное мычание.
— Питер! Я схожу наверх за одеялом. Он вдруг сел и вытаращился на нее.
— Нет. Ты никуда не пойдешь. Мы уходим. Зря мы сюда пришли... Я только сейчас понял... Здесь они нас найдут... Уже темно, и они скоро начнут нас искать... Они знают, что мы прячемся здесь. А в полночь...
Он снова забормотал. Кэт тревожно вглядывалась в бледный овал его лица.
— Питер, ложись. Ты болен. Ты сам не понимаешь, что говоришь.
— Мы должны выбраться отсюда, — упрямо твердил он. — Если они узнают, что мы здесь... Пошли — через окно, вокруг дома и в машину.
— Ладно, Питер, хорошо. Пол сейчас приедет. Я ему уже позвонила, и он сказал...
Его пальцы больно вцепились ей в плечи.
— Что? Что ты сделала? ? ?
— Я позвонила Мартину, конечно. А что?
Он вдруг убрал руки, и она от неожиданности едва не завалилась на диван рядом с ним. Питер сидел, уперев локти в колени и схватившись за голову.
— Боже ты мой, я должен что-нибудь придумать... у меня что-то с головой. Может, еще не поздно... окно...
— Питер, не надо...
— Это твое проклятое упрямство! И доверчивость... сама же говорила... — Он поднялся на ноги и стоял, покачиваясь как пьяный. — Беги, не жди меня... может, ты еще успеешь.
— Боюсь, уже поздно, — произнес с сожалением Мартин.
Ослепительная вспышка люстры застала их в объятиях друг друга. Неизвестно, кто кого поддерживал, но инстинкт заставил Кэт броситься к Питеру, потому что его близость добавляла ей уверенности. Щурясь от света, она увидела стоявшего в дверях Мартина. Он ласково улыбался.
— Ах, какая трогательная сцена! Мне и вправду очень вас жаль, голубчики.
— Пощадите ее, — забормотал Питер, — она согласна...
— Нет, все кончено. Слишком поздно. Если бы она раньше согласилась выйти за меня... Но я слышал, как она сюсюкает с тобой. Это конец.
— Но это не вы предложили... у меня путаются мысли...
— Вижу, ты принял лекарство. Хороший мальчик. Но ты ведь и раньше меня подозревал, не так ли? Я стоял тут и подслушивал вашу милую беседу. Интересно, как ты догадался? Кажется, проколов у меня не было. Я вел себя как верный друг и безотказный доктор.
— Завещание...
— Э-э... значит, только вчера? Что ж, отрадно слышать. Но не думаю, чтобы кто-нибудь еще обратил внимание. Даже нотариус не нашел к чему придраться. Ничего странного в том, что Кэт оставляет все деньги своей единственной родственнице.
— Но ее смерть... вы не сможете так просто объяснить...
— Ты не знаешь, что мы придумали. Но скоро узнаешь. Идем!
Теперь, когда шок, вызванный появлением Мартина, прошел, Кэт отчаянно пыталась соображать. Шмидты и Мартин сообщники. Иначе доктор не вел бы себя так нагло. Но тогда почему он не позвал их? И сам пришел без оружия. Он был уверен, что легко справится с женщиной и полумертвым мужчиной, — из-за лекарств, конечно. Ах, если бы не эти таблетки! Питер совсем обмяк, его голова камнем упала ей на плечо. Это было слишком для ее подгибающихся коленей.
