— Может, ты оставишь ее себе?
— У меня будет корзина.
— Скорее, — сказала Кэт. — Осталось недолго. Торопитесь.
Хилари молча исчез, только кусты зашуршали. После этого Питер произнес менторским тоном:
— А тебе здесь делать нечего. Как только я двинусь с места, поворачивайся и беги. Только не на дорогу.
— Если ты думаешь, что я брошу здесь ребенка и... и тебя...
— Чем же ты нам поможешь? Будешь швырять в них камни? Если у нас с Джексоном ничего не выйдет, ты — наша последняя надежда.
Молчание он ошибочно принял за согласие. А Кэт, хоть и не прекословила, убегать не собиралась. Да, она будет швырять камни. Однажды она уже оставила его, не зная, увидит ли снова. Что же до ребенка... Страх за чужую жизнь придал ее мыслям иной оборот. Она побежит — но только не искать спасения, а вслед за Хилари. Если кто-то из банды встанет у него на пути, она поможет Хилари. Добрался ли он? Напрягая зрение, сквозь дым и огонь, Кэтрин пыталась рассмотреть ближайшие к корзине заросли орешника, где должен спрятаться Хилари. Расстояние от них до корзины было приличным — двадцать футов голой земли. Ни деревца, ни кустика, только иголки да сухие листья. Хилари, если он и был там, сидел тихо, как мышь, ожидая, пока Питер сделает шаг навстречу этим бешеным собакам. Да, у него есть винтовка. Но что такое одна винтовка против своры диких зверей?
Кэт взглянула на Питера. Он стоял, по-прежнему слегка ссутулившись и уронив голову на грудь, которую стягивала веревка, — так можно было подумать, не зная, что Хилари обрезал узлы и веревка совсем не держит. Чего же он ждал? Вот мисс Девайс шлепнулась на землю, извиваясь и стаскивая с себя одежду. Из ее широко раскрытого рта рвался животный визг, лицо обезобразилось страшной гримасой. Рядом с ней — о ужас! — повалился вампир, известный как Уилл Шмидт. Остальные последовали их примеру — зараза распространилась в считаные секунды. Подобное затмение разума испытывает линчующая толпа при виде первой крови. Полминуты не прошло, как вся поляна покрылась двигающимися телами. Даже для сведущего зрителя, который знал, чего ожидать, это было слишком. Кэт отвела глаза.
Настал подходящий момент. Уловив слабое движение Питера, Кэтрин замерла и насторожилась. Ей казалось, что она стоит так уже целую вечность, готовая сорваться с места, а Питер все медлил. Даже не повернул головы. Он вытянул шею и таращился куда-то, будто забыл о ней или обкурился анаши. Спустя еще некоторое время Кэт, наконец, додумалась проследить за его взглядом. Высоко, на черном троне, козел величаво поводил рогами, обозревая подданных. Бесстыжая Тифани липла к нему, но напрасно — Господин не замечал ее. Маска щерилась застывшей улыбкой, и у Кэт было такое чувство, будто сам Марк ухмыляется под ней. Для него это был момент наивысшего торжества, но он не искал в нем сексуальной разрядки, как прочие. Хотя Марк был искусным любовником, Кэт всегда замечала, что он словно робот. Видя, как люди теряют голову, в то время как самообладание не изменяет ему, он убеждался в собственном превосходстве над остальными. Триумф еще более тешил гордость Марка тем, что свидетелем его был Питер, за которым он наблюдал все это время. Марк не собирался покидать свой трон — спаривание бога и королевы происходило отдельно от общей оргии. Питер тоже понимал это. Покосившись в его сторону, Кэт увидела, что губы на его бескровном лице вздрогнули и зашевелились, и она скорее прочитала по ним, чем услышала:
— Беги, беги сейчас, черт возьми. Давай, ты первая, я за тобой.
Но Кэт, которая так долго ждала его команды и у которой от долгого напряжения ныли руки и ноги, не могла пошевелиться. Она только смотрела на него, так что в глазах потемнело. Когда же, наконец, заставила себя сдвинуться с места, ей показалось, будто что-то держит ее, не пускает и рвется под ее напором, причиняя боль.
Она бросилась напролом через кусты, не понимая, куда и зачем бежит. Впрочем, вскоре, сильно ударившись головой о толстый сук, Кэт остановилась, жадно хватая воздух, будто пробежала не меньше мили. Тишина поразила ее. Кроме тяжелых и частых ударов собственного сердца и хриплого дыхания, в лесу не было иных звуков. На поляне по-прежнему ревело пламя. Она была всего в нескольких футах от опушки и могла сквозь ветки видеть костер и в его свете — замершие безмолвные тени. Закрыв руками лицо, Кэт ринулась вперед, сквозь какой-то заслон — скорее всего, это были листья ядовитого плюща. Там она увидела, что произошло.
Ей казалось, что она бежала по меньшей мере минут пять. Но в действительности ее бег длился несколько секунд. В это время Хилари успел выскочить из кустов и преодолеть половину расстояния до камня. Он сразу бросался в глаза, отчасти потому, что был единственной движущейся фигурой на поляне. Еще чуть-чуть — и его руки коснутся корзины.
Остальные изображали немую сцену из пьесы под названием «Шабаш ведьм»: бледно-серые обнаженные тела, застывшие в неуклюжих позах, недоуменные лица. Марк на своей трибуне выглядел как редкий экспонат кунсткамеры. Из нового укрытия Кэт хорошо видела обе козлиные морды, венчавшие его стройное, ладное тело, отчего он казался ей вдвойне отвратительным. Затем ее взгляд переместился на Питера. И на одно мгновение, забыв обо всем, она залюбовалась им.
Его лица не было видно за стволом винтовки и поднятой рукой. Рваные раны от веревок чернели у него на запястьях, руки отекли и покраснели. Но он крепко держал винтовку, и палец на спусковом крючке не дрожал. Дуло винтовки смотрело на Марка.
Тем временем Хилари добежал до корзины, схватил ее и бросился с ней обратно к лесу. Увидев это, одно из пучеглазых существ, лежащих у костра, стало с угрожающим рычанием приподниматься.
— Не двигайся, Вольц. Не то я совершу жертвоприношение. — Голос Питера гулким эхом прокатился в тишине ночи.
— Стоп, — коротко приказал Марк. Вольц послушно плюхнулся на колени. Хилари почти добежал. Хотя Кэт знала, что он бежал так быстро, как не бегал никогда в жизни, но ей все равно казалось, что водитель Вольца двигается слишком медленно, будто в замедленной киносъемке. Громоздкая корзина мешала ему. Почему он не вытащит ребенка, удивлялась Кэт, тогда он мог бы нести его одной рукой, а другая была бы свободна. Потом ей пришло в голову, что ребенок, должно быть, привязан. Вот он уже почти в лесу, почти... Конечно, Хилари могут сто раз перехватить, пока он будет продираться через заросли, с его несуразной ношей, по дороге в город... Если только Питер не задержит их... Но как? И что они с Питером станут делать, когда Хилари не будет? Впервые за все это время она позволила себе пофантазировать на тему собственного спасения.
До деревьев оставалось не более трех футов, когда это произошло. Кэт не видела его раньше. Он будто материализовался из темноты, как те духи, которым лучшие горожане поклонялись. Кэт проклинала себя за легкомыслие. Если бы внимательнее следила за оргией, то поняла, что они разделились на пары без остатка, хотя в общество входило тринадцать членов! Значит, один ускользнул незамеченным.
Его она опознала без труда — высокий, стройный, самоуверенный скелет, чьи кости, нарисованные фосфором на черном костюме, светились в темноте. Маска в виде капюшона болталась у него за спиной — для лучшей видимости.
Он поставил Хилари подножку. Тот споткнулся и полетел на землю, выронив корзину. Напрасно черный великан пытался подхватить ее в полете — злосчастная корзина несколько раз перевернулась и упала далеко впереди. Послышался громкий плач младенца. В этот момент Кэт испытала самые ужасные чувства за весь кошмарный день.
Хилари, по своему обыкновению, быстро вскочил на ноги, чтобы броситься на Мартина с кулаками, и вдруг замер. Мартин сделал шаг назад. Он был вооружен. Кэт не могла разглядеть, что именно у него в руке, но Хилари, конечно, разглядел. Его широкая спина ссутулилась.
— Мартин, — услышала она голос Питера, — брось пистолет, или я застрелю его.
Он не мог назвать Марка по имени. Осмелится ли Питер выполнить угрозу, думала Кэт, и заметил ли Мартин его нерешительность?
— Валяй, — разрешил Мартин.
— Я не шучу.
Палец Питера дрогнул на спусковом крючке. Он не шутил, нет, но это было бы для него невыносимо. Кэт страшно жалела, что у нее самой нет в руках какого-нибудь ружья. Она бы с радостью застрелила Марка. Даже просто так. Даже не ради того, чтобы предотвратить братоубийство.
