Закери, когда она бросила ему в лицо обвиняющие слова, но ей было так стыдно за себя и так больно, что оглушенный рассудок молчал.
— Уходи! Ты не обязан здесь находиться!
— Обязан.
— Тогда я прошу тебя уйти!
— Я не уйду.
— Я хочу побыть одна!
— Сейчас тебе нельзя быть одной.
— Ты и теперь станешь навязывать мне свое мнение?! Если бы не ты… если бы не ты…
Он отшатнулся, словно получив пощечину.
— Я хо-чу по-быть од-на, — медленно и раздельно повторила Тэсс.
Закери продолжал стоять, и видно было, как печаль на его лице сменяется обычным упорством.
— Господи, да что же мне сделать, чтобы ты наконец оставил меня в покое?!
Он открыл рот, но снова закрыл, так ничего и не сказав, просто отошел к двери и прислонился к стене.
Трещины в фасаде ширились, превращались в изломы, идущие вглубь, до самой души. Она не хотела распадаться на части на глазах у этого человека.
— Если ты не уйдешь, я уйду!
Закери бросил на нее долгий испытующий взгляд и вышел. Тишина в комнате ожидания тотчас стала тяжелой, густой и вещественной, она стекла на измученные плечи, как ковш отвратительной приторной патоки. Все, что оставалось от самообладания, было погребено под ней. Тэсс рухнула на стул, уткнулась в ладони и разрыдалась, отдавшись наконец мучительной боли угрызений совести. Но чем дольше она рыдала, тем хуже становилось. Даже отсутствие Закери не облегчало страданий.
— Миссис Морган!
Оклик донесся словно сквозь слой ваты. Тэсс подняла мокрое лицо. В дверях стоял кто-то в зеленом. Она сообразила, что это хирург и что сейчас последует приговор.
Глава 9
Когда она увидела, во что обойдется пребывание Уэсли в медицинском центре, то некоторое время не могла отвести взгляда от суммы и лишь задавалась вопросом, где найдет такие деньги. Но куда важнее было то, что Уэсли выкарабкался. После двух недель постельного режима он в конце концов перебирался домой. Он выглядел почти как прежде, если не считать бритой головы и загипсованной ноги.
Укрепив себя этой мыслью, Тэсс сунула счет в сумочку и направилась в палату сына. В коридоре она поймала себя на том, что еле переставляет ноги. Прошедшие две недели дались ей нелегко: поначалу она почти не смыкала глаз и не покидала кресло в изголовье кровати Уэсли, а когда к нему вернулось сознание, старалась приободрить его и заодно себя, уверить, что все обойдется. И все это время сцена на заднем дворе оставалась с ней как напоминание о причине несчастного случая.
Когда она приблизилась к двери палаты, оттуда появился Закери, которого она не видела с самого дня операции. Он приходил часто, но всегда в моменты ее короткого отсутствия, как будто держал палату под постоянным наблюдением.
При виде Тэсс он остановился, не отводя взгляда. Он был в полицейской форме и, как видно, заехал в больницу после дежурства. У него был вид человека, который никогда не теряет самообладания, который справится с чем угодно. И это была чистая правда.
— Нам нужно поговорить, — без предисловий сказал он и сделал знак в сторону ближайшей двери.
Это снова была комната ожидания, что заставило Тэсс невольно напрячься. Она заметила, что и Закери далек от непринужденности: движения его были порывисты, губы плотно сжаты, в глазах застыла усталость. В течение двух недель Тэсс боялась встречи с ним, зная, что не вынесет еще больших волнений, и вот встреча произошла, через нее нужно было пройти во что бы то ни стало. Самым странным и неприятным было то, что она сразу впала в обычные сомнения, словно и не было двух последних недель.
— Что это? — спросил Закери, заметив защелкнутый замком лист бумаги в ее сумочке. — Счет?
Тэсс молча кивнула.
— Я заплачу по нему. Отчасти вина за то, что Уэсли попал в больницу, лежит на мне.
— Нет!
Закери принялся ходить по комнате кругами, усталым жестом ероша волосы.
— Черт возьми, Тэсс, мне нужно заплатить по этому счету! Если бы я не взялся тогда за эту проклятую ограду, ничего бы не случилось.
— Заплатить должна я… — начала Тэсс, собираясь объяснить то, к чему пришла после долгих мучительных раздумий.
Она винила во всем себя и только себя. Закери ничего не знал о ее жизни с Брэдом, а вот ей нельзя было забывать о том, как переносят дети родительские ссоры, какой тяжелый отпечаток это накладывает на их личность. В этом крылись все проблемы Уэсли, и она, сама того не желая, лишь усилила его страдания.
Но прежде чем Тэсс успела подобрать слова для объяснения, Закери снова заговорил:
— Ты упорно не желаешь принимать помощь, так? Самое главное не уронить себя в собственных глазах!
Его глаза теперь были двумя кусочками льда, и это заставило Тэсс забыть о примирении, на которое она уже почти решилась. Ее снова пытались принудить к тому, на что она не дала согласия!
— Ты прав, — холодно признала она и подчеркнуто перещелкнула замок сумочки, сунув счет поглубже.
— Тогда будем считать, что все кончено, — медленно произнес Закери. — Только не говори, что нечему кончаться. У нас кое-что было, Тэсс, — кое-что, чего мне будет очень жаль. — Он взъерошил волосы. — В эти выходные я уберу ограду, и в дальнейшем наши пути разойдутся.
— То есть… как это? — испугалась Тэсс. — А Уэсли? Он только что не боготворит тебя!
Ей пришло в голову, что надо бы извиниться за все, а главным образом за свое поведение в день операции, но страх, что уже слишком поздно, остановил ее.
— Весной футбольный сезон возобновится. Я все так же остаюсь тренером Уэсли, равно как и Ланс остается ему другом. В нашем доме всегда будут рады ему.
— Но не его матери?
Тэсс бессознательно прижала руку к груди: ее снова отвергали, и это причиняло боль.
— А что тебе делать у нас, Тэсс? Ты отмеряешь свою привязанность по крупицам, а женщина в первую очередь должна довериться своему избраннику, открыть ему свою душу. Мне нужно больше, чем ты можешь дать: взаимные обязательства, настоящая близость, товарищество, наконец. Я надеялся, что со временем так оно и будет между нами. Теперь я знаю, что ошибся.
— Значит, ты уходишь?
«Как Брэд, как мой отец». Боль усилилась, разрывая душу.
— Да, я ухожу. Бог свидетель, я ничего так не хотел, как быть тебе поддержкой. Но ты во мне не
