боку каждой чашки был нарисован цветок. Внимательно приглядевшись, миссис Торн поняла, что это ручная, штучная, работа. Чтобы поднести чашку к губам, приходилось брать ее двумя руками: все изящные емкости были сделаны без ручек, наподобие пиал. Она настолько расстроилась этим последним обстоятельством, что позабыла добавить в кофе сливки и сахар.
Итак, в клинике на Парк-авеню будут производиться аборты. Ну уж нет! Только через ее труп! Нужно что-то сказать по этому поводу Яну. Он знал ее отношение к подобной деятельности и поэтому держал все в строжайшей тайне. Теперь все стало ясно: и приобретение нового роскошного дома, и события прошедшей ночи; муж пытался подготовить почву для объяснения.
Надо ли ей сегодня идти в клинику? Миссис Торн никак не могла вспомнить. В конце концов, зачем ломать голову? Или это совсем не имеет никакого значения, или кто-то позвонит ей и сообщит о необходимости выйти на работу.
Ожил молчавший до этого внутренний голос: «Ты думаешь о «войне», Эмили? О бизнесе Яна? Еще раз поразмысли, Эмили. Ты ведь и понятия не имеешь, как вести дела… Вспомни, совсем недавно тебе удалось отказаться от занятий административными делами клиник. Ты лишилась прав, и муж тут же поставит данное обстоятельство тебе в вину, а его адвокат всегда сумеет найти зацепку… Да и кто ты, Эмили? Просто-напросто наемный работник, которого нанял супруг. Он следит за ходом событий и последовательно работает над твоим списком, постепенно давая все, что тебе так давно хотелось иметь…»
Чашка выпала из ослабевших рук и с дребезгом покатилась по кафельному полу. «Одна готова, осталось еще пять», – подумала совершенно расстроенная миссис Торн. Она с ненавистью уставилась на емкости с цветочками на боках, стоявшие в шкафу. Внезапно поддавшись порыву гнева и ярости, Эмили с наслаждением расправилась со всеми пятью чашками. «Ну, вот… Теперь придется убирать осколки, – недовольно прошептала женщина. – Да и на полу остались вмятины… Идиотская выдумка дизайнера! Где это видано, чтобы глянцевую плитку укладывали на кухне, словно на террасе?!»
Желание Яна облагодетельствовать ее, не поинтересовавшись мнением своей спутницы жизни, наем дизайнера, украсившего дом по собственному усмотрению и расставившего мебель, вызывало лишь раздражение. Неужели она сама не могла бы справиться с этими делами? Или у нее такой плохой вкус? А ведь все сделано, сообразуясь с пристрастиями двадцатипятилетнего дизайнера, этакой современной штучки, любящей заводить романы с богатыми женатыми мужчинами.
«Поплачь, Эмили. Ты же всегда это делаешь, когда что-то идет не так, как хотелось бы тебе. Вместо того, чтобы вставать в позу и высказывать собственную точку зрения, поплачь и уступи. Помнишь, как ты гладила те сорок сорочек мужа? Ян улыбнулся тебе, а ты была готова целовать ему ноги», – снова зашептал внутренний голос.
Миссис Торн прошла в гостиную. Ей необходимо принять душ и одеться, затем пойти в клинику и поговорить с Яном.
Выйдя из ванной комнаты, она попыталась вытереться огромным полотенцем, но грубая ткань отказалась впитывать влагу, потому что ни разу не побывала в стирке. Взяв свитер, Эмили вывернула его наизнанку и тщательно вытерла тело.
Обнаженная, она прошла в желтую спальню и открыла платяной шкаф, а затем застыла в раздумье: как же одеться, если нужно идти в клинику на Парк-авеню?
Больница находилась в двух кварталах от Мейпл-авеню и размещалась в четырехэтажном здании. Это самая большая из всех трех клиник. Она имела очень выгодное месторасположение, поэтому приходилось платить за нее высокую ренту.
Миссис Торн поднялась по ступенькам и обошла группу рабочих, которые не обратили на нее никакого внимания; правда, двое из них – те, что строили здание Уотчанг, – узнали ее и вежливо кивнули.
Войдя в холл клиники, Эмили решила осмотреть ванную комнату для пациентов, чтобы уточнить размеры помещения. Совершенно случайно она услышала разговор двух мужчин, находящихся в соседней комнате. Они оживленно спорили, но слов разобрать оказалось почти невозможно. Выбравшись из ванной, миссис Торн приложила ухо к стене – теперь слышимость стала великолепной.
– С чего бы я стал врать, Уолт? На прошлой неделе доктор Торн сам сказал мне об этом. Данная часть здания будет банком спермы. Спорим на десять баксов? Спроси Дуайта, архитектора.
Эмили широко открыла глаза, но не тронулась с места.
– Из этого банка спермы можно выкачать кругленькую сумму… По крайней мере, так сказал доктор. Здесь будет не просто абортарий. Какой-то другой врач займется вазектомией. У меня просто в голове не укладывается… А у тебя, Уолт?
– Когда мне больше не захочется иметь детей, я подумаю об этом. Вообще-то все можно исправить, если поймешь, что не способен жить без этого… Недавно жена, перелистав газету, вырезала статью и дала мне почитать… Один из парней тут высказал интересную мысль: наш док хочет подмять под себя другие больницы и специализированные центры, занимающиеся этой же проблемой. Должно быть, дело пахнет звонкой монетой. Доктор Торн ни за что не пустился бы в такое рискованное «плавание», если бы не надеялся получить кругленькую сумму. У моей жены голова работает на этот счет… А у твоей?
– Моя очень практична. Мы бы точно пролетели, надумай заняться таким делом.
– Точно. Торны, очевидно, хорошо соображают в вопросах бизнеса.
Эмили несколько минут стояла, прислонившись к стене. Почувствовав, что головокружение прошло, она вышла из своего укрытия.
В голове царила настоящая путаница – банк спермы, абортарий… А она-то наивно полагала, что трудится в нормальной клинике, куда может обратиться и стар, и млад. На самом же деле все оказалось иначе: миссис Торн отдала последние силы для такого непотребного предприятия.
Нужно немедленно поговорить с Яном. Если ранее она не могла решиться на такой шаг, потому что порылась в ящиках мужа, то теперь вполне можно сослаться на подслушанный разговор двух мужчин.
Вернувшись домой, миссис Торн обзвонила все клиники, пытаясь найти мужа.
– Запишите меня на полдень, – заявила она секретарше. – Скажите доктору Торну, что нам необходимо встретиться. Я закажу столик у Жака.
Эмили ощутила пустоту в желудке, когда снимала повседневный костюм. Она принялась перебирать вечерние туалеты, в которых будет не стыдно показаться в этом фешенебельном ресторане. Наконец было выбрано малиновое платье с цветным поясом, прекрасно гармонирующим с бижутерией, сохранившейся со
