все глаза.
– Подождите минутку, кузина, – нахмурясь, сказал Джулиан.
– Зачем? Мы ведь за этим и приехали, не так ли?
– Верно, верно, – цыганка захихикала, – не слушай мужчин, маленькая леди. Пусть они следуют за тобой. Пойдем ко мне в кибитку, к старой Мэриан. Шар там, магический шар, который давно перешел мне от фараонов, шар расскажет все – настоящее и будущее.
Джулиан засмеялся, к нему явно вернулось присущее ему чувство юмора. Но все же он поторопился присоединиться к Аде.
– Веди пас, колдунья, – сказал он весело.
– Да, верно, я колдунья и есть, одна из тех проницательных женщин, что знает судьбу. Пошли, леди, и вы, господин Джулиан. Не доверяете старой Мэриан свою прекрасную леди?
И они направились к кибитке. Мы с Фрэнсисом пошли вслед за ними.
Мэриан изучала свой шар, склонив голову и держа на нем одну руку. Зловеще нахмурившись, подняла глаза, когда я стала подниматься по ступенькам, сзади шел Фрэнсис.
– Входите, леди, входите. Место есть, еще много места позади меня. Пробирайтесь туда. Господин Фрэнсис, вам лучше остаться там. Вы слишком большой для этого помещения.
Фрэнсис послушался и встал, опершись локтем на раскрытую створку дверцы. В кибитке действительно было тесно. Когда я снова посмотрела на Мэриан, та уже впала в трапе. Ее темный профиль с крючковатым носом был как будто вырезан из дерева, а руки напоминали птичьи когтистые лапы, но мелькнуло неприятное предположение о заключенной в них немалой силе. Ада сидела спокойно, сложив руки на коленях, глядела на старуху с видом благовоспитанного ребенка, приглашенного на чай со взрослыми. Внутри фургончика было прохладно, он защищал от солнца, но воздух там казался душным. Солнечный луч падал на шар, но не освещал его изнутри, он казался матовым, по-видимому из-за слоя грязи. Ни один предмет не выглядел бы менее подходящим для оккультного действа. Но шар в солнечном свете притягивал взоры.
– Вот оно... – сказала старуха. – Оно наступает... Я вижу... Я вижу...
Голос ее упал... Я внимательно смотрела на шар. В какое-то мгновение мне показалось, что в нем действительно что-то движется, прямо в самом его центре, в глубине. Но мне только показалось. Шар оставался просто пыльным треснутым стеклом, ничего более. Я откинулась на спинку стула.
– Я вижу ее, – вдруг сказала Мэриан, и Ада вздрогнула. – Я вижу, как она идет легкой поступью, вижу ее головку с золотыми кудрями, она идет через залу. Она в белом, белые цветы на голове и в руках. Прекрасная леди в подвенечном заряде... Она улыбается, ее лицо светится любовью к нему... Его лицо пока неясно... Он настоящий джентльмен, своей сильной рукой он держит ее руку. Светлые волосы сияют золотом на голове... Его лицо... нет, оно не видно, оно повернуто к ней. Еще золото, много, много золотых кружочков, они падают к ее нотам пригоршнями... Богатство, любовь, счастье...
Руки со вздувшимися венами судорожно сжались. Тело старухи сотряслось в конвульсии.
– Богатство, любовь, счастье, – она заговорила уже своим нормальным голосом, – оно ушло, мое видение... Оно никогда долго не держится... Но я видела! Видела! Ты видела себя в подвенечном наряде в цветах, рука об руку с высоким светловолосым женихом?
Ада тряхнула головой. Рот у нее приоткрылся от изумления, но врожденное чувство здравого смысла не покинуло ее.
– Нет, я не видела, – с сожалением сказала она, – какой стыд! Неужели это действительно там было?
Братья засмеялись. Старуха с неприятной усмешкой посмотрела на них.
– А, эти неверящие ни во что... Но ничего. Ничего... Будущее покажет, оно придет ко всем, к ним тоже... А, другая леди! – Взгляд черных глаз обратился ко мне. – Теперь настал ее черед. Идите сюда, леди.
– А ты не хочешь, чтобы мы тебе посеребрили руку еще одной монетой? – спросил Фрэнсис, пока мы с Адой менялись местами.
– О да, да, шар не станет говорить без драгоценного серебра.
Джулиан бросил монету, она закрутилась по столу, и старческие пальцы хищно схватили ее.
Я не стану писать о том, что она мне наговорила, это было обычное гадание, старуха вещала усталым голосом, думаю, она истратила всю силу драматического таланта на Аду. Все это такая ерунда! Мы собрались уходить, и на прощание старуха почтительно осведомилась о мистере Вольфсоне. Мгновенный страх мелькнул у нее на лице, совсем как у деревенских жителей. Еще бы, такая искусная ведьма должна уважать своего повелителя, который служит самому сатане.
И еще кое-что произошло. Когда мы сели на лошадей и готовы были тронуться в обратный путь, Джулиан спросил у старухи:
– Ты видела уже Дэвида?
И тогда, тогда... Старуха обнаружила себя цыганской королевой. На мгновение мне показалось, что она возвышается на высоком троне и огонь пылает у ее ног.
– Нет!..
– Я передам ему твою любовь, – сказал Джулиан, смеясь, – твоему ненаглядному внуку.
Ада взглянула на меня, но я пожала плечами. Дэвид, стало быть, сын дочери цыганской королевы? Теперь нам стало известно, что родня обижена на него за то, что он их отверг. Но какое нам дело до этого!
Высокий светловолосый мужчина... Что за чепуха!
Я только что ушла от Ады. Она успокоилась и заснула. Я бы тоже хотела уснуть. Ведь знаю, что нет причин для тревоги. Не понимаю, почему я так расстроилась. Фрэнсис сделал ей предложение. Я ожидала этого. Знала, что предложение неизбежно последует. Разве я не писала на этих самых страницах, что брак между Адой и одним из кузенов будет самым удобным выходом из положения? И цыганка говорила о высоком светловолосом женихе. Просто я не думала, что им будет Фрэнсис. Но он старший сын. И в свете принято женить сначала старшего, Ада такая прекрасная «партия» – кузены оба хотят ее. Но старший брат имеет право перед младшим первым испробовать свой шанс и добиться успеха.
Я находилась у Ады в комнате, прибиралась на ее туалетном столике, – она разбрасывает все как попало, и я не хотела, чтобы руки служанок касались ее безделушек и игрушек, – как вдруг она ворвалась вихрем на мою половину. Не обнаружив меня там, она тотчас прошла ко мне через соединяющую наши комнаты дверь. Она не плакала, но ее щеки были красными.
– Что случилось, Ада? – спросила я.
Слезы сначала закапали, потом полились ручьем, и, рыдая, она поведала мне о предложении.
– Что ты ему ответила?
– "Я глубоко благодарю за честь, кузен Фрэнсис, и польщена таким выражением ваших чувств, но в настоящее время..."
Она отбарабанила фразу из книги об этикете. Я никогда не думала раньше, когда мы изучали эту книгу, весело смеясь и подшучивая, что услышу из ее уст цитату при таких обстоятельствах.
– Очень хорошо, – я обняла ее, – не плачь, Ада. Он рассердился? Поэтому ты огорчена?
– Нет, – сказала она после некоторого замешательства, – он не был сердит. Он просто ущипнул меня за нос...
– Ущипнул за нос?
– Да. Но он не был невежлив, Харриет. Правда. Он был очень мил. И засмеялся мне вслед, когда я убежала.
– Но почему ты убежала? И если он не разозлился, то почему ты плачешь?
Ада задумалась. Слезы продолжали стекать, как струйки воды во время сильного дождя по стеклу.
– Я не знаю, – сказала она наконец. И, снова зарыдав, крепко меня обняла.
– О, Ада, успокойся! Он был несчастлив?
– Нет, я же сказала, он смеялся.
– Ты жалеешь, что отказала ему?
– Конечно нет! Харриет, почему ты допрашиваешь меня, как противная гувернантка, когда я так расстроена!
