— Уйдешь сейчас — и все подумают, что мы поссорились и начнут гадать, почему бы это.
Она подумала и решила, что, вероятно, он прав.
— Если ты остаешься, то покатаемся вместе, просто как друзья. Уверен, даже Маркусу нечего будет возразить против этого.
— Может, ты сказал ему, что я буду тут? И он приедет и будет шокирован.
Пенн выглядел крайне возмущенным.
— Вмешиваться в вашу жизнь? Конечно же, не буду. Если только… мы не собираемся сделать что- нибудь скандальное, Котенок?
Она посмотрела на него.
— Нет? Тогда зачем мне нужен Маркус? — Он пожал плечами. — Готов поспорить на любую сумму наличными, что ему совсем не нравятся ролики.
— Может, и мне тоже, — предостерегла она. — У меня не было практики.
— У тебя ее и не будет, если ты будешь висеть на ограде. Пошли, Котенок. Я не дам тебе упасть.
Он ослепительно улыбнулся ей, когда она оторвалась от ограды и медленно подкатила к нему. Руки Пенна были теплыми, он нежно положил их на ее руки, и первые несколько минут они просто катились вперед в ритме музыки и в такт своим движениям. Какое это удовольствие, она уже забыла, какое это бесконечное удовольствие — нестись, скользить, почти плыть по кругу катка.
Пенн, обхватив ее, держал рядом с собой, пока она не отъехала назад на расстояние его вытянутой руки. Она не могла не посмотреть украдкой, со страхом через плечо, хотя знала, что это движение определенно собьет ее с ритма.
Он крепче сжал ее руки и стал медленно подтягивать к себе, пока они не оказались прижатыми к его груди.
Лирическая мелодия. Трепет, охвативший ее с самых кончиков пальцев ног до головы. Тепло его рук, сжимавших ее руки… Все это вызвало в памяти такие воспоминания, что у Кэтлин захватило дух. Громко играла музыка, приглушенно жужжали сотни роликов — все это делало разговор невозможным, поэтому они просто неслись вместе, взявшись за руки, как бы в коконе тишины среди шумного катка.
Потом ритм музыки замедлился и становился все более мягким и нежным.
— Ты все еще помнишь, как танцуют на роликах вальс? — спросил Пенн.
— Помню ли я? — переспросила Кэтлин. — Это же ты испортил мне дорогое платье, когда сбился с такта и наступил на подол.
— Клевета. Явная клевета. Я не сбивался с такта, мои ноги выполняли все па точно. Это платье оказалось не там, где надо. Хорошо, что ты сегодня в джинсах. — Он слегка сдвинул руку на талии и притянул ее ближе. — Готова?
Она уже забыла, как много усилий требует сохранение равновесия при стремительных поворотах и какого умения соотносить свои движения с движениями партнера, чтобы точно следовать ритму мелодии вальса. В обычном танцевальном зале незначительная ошибка грозила тем, что тебе отдавят ногу. А здесь, на катке, маленький просчет может отбросить обоих партнеров к стене. Удар роликом — вещь довольно болезненная, а это случалось с каждым из них, и не раз, когда они начинали учиться танцевать вальс.
Кэтлин обратила внимание, что толпа вокруг них поредела. Но когда темп замедлился, а затем музыка смолкла и они подъехали к ограде, — только тогда она поняла, что они закончили вальс в полном одиночестве. Раздались шутливые аплодисменты, она мимолетно улыбнулась Пенну и по давней привычке хотела проделать свой любимый трюк — низкий поклон и вращение.
Однако что-то она сделала совершенно не так — и растянулась на хорошо отполированном полу.
Пенн спокойно посмотрел на нее.
— Я собирался тебе предложить, что, если бы мы довольно серьезно потренировались, могли бы танцевать с тобой польку, — произнес он. — Но если ты собираешься вот так приземляться на пол, Котенок…
— Я бы смогла, — задыхаясь, проговорила она. — Но у меня мало времени.
Он улыбнулся и поднял ее на ноги, а так как музыка заиграла снова, он притянул ее к себе ближе, оттолкнув от стены, и она совсем забыла, что намеревалась уезжать.
Когда музыка смолкла, Кэтлин сильно удивилась, увидев, как мало народу на катке.
— Детям нужно быть дома до наступления комендантского часа, — сказал Пенн. — В этом одно из
Кэтлин взглянула на часы и удивленно покачала головой.
— Не думала, что уже так поздно. А где Стефани и все остальные?
Пенн пожал плечами.
— А это один из недостатков быть взрослыми — им приходится отвозить детей домой.
Он улыбнулся ей.
Они последний раз медленно объехали каток, и к тому времени, когда сели снимать ботинки с роликами, скамейки у входа были уже пустыми. Хозяин катка пошел в дальний конец здания, чтобы оттуда выключать постепенно свет. Они остались одни.
Кэтлин вынула правую ногу из ботинка и вздрогнула — нежная кожа на пятке горела.
— Теперь будет водяной волдырь, — простонала она.
— Дай посмотрю. — Пенн положил ее ступню себе на колени. — Ты права — наверное, в носке была морщинка.
— Спасибо за диагноз специалиста, доктор Колдуэлл, — вежливо сказала она и сняла ногу.
Он взял обеими руками ее ступню и стал массировать. Прикосновение его рук было сильным и жестким, он массировал от основания пальцев до подушечки под ними. Когда он дошел до самого чувствительного места — подъема, она дернулась, и ей пришлось изо всех сил вцепиться в край скамейки, чтобы сохранить равновесие.
— Щекотно, Пенн, — запротестовала она.
Но он не отпустил, остался сидеть, держа ее ступню в своей ладони и глядя на Кэтлин. Его серые глаза потемнели и приобрели дымчатый оттенок.
Кэтлин почувствовала, как глухо и тревожно забилось у нее сердце. Поцелуй во имя прошлого, во имя того, что было, — ей послышалось, что он говорит это, хотя он не издал ни единого звука.
— Нет, — прошептала она.
— Ты до сих пор единственная девушка в Спрингхилле, которую приятнее всех целовать, — мягко произнес он.
Ты научил меня этому. Ты учил меня долго и терпеливо.
— Не пытайся вернуть те беспечные летние дни, Пенн, — сказала она. — Они прошли. Мы стали другими. Поэтому оставь эти воспоминания в покое.
Его рука расслабилась — больше от удивления, чем в знак согласия. Кэтлин сунула ноги в туфли, запихнула ролики в спортивную сумку и поднялась.
Покой. Пока… Но покой этот, казалось, будет нелегким.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Кафе при гостинице было любимым местом Кэтлин для завтрака. Она часто приводила сюда своих клиентов для окончательных переговоров за один или два дня до венчания. Столики были достаточно широкими, чтобы на них разложить бумаги, а омлеты — самыми вкусными на сотни миль в округе. Кофе подавали в высоких массивных кружках, вместе с ними приносили еще и горячий кофейник. Не было необходимости ждать, пока тебе нальют еще. Кафе не принадлежало к первоклассным, но это и к лучшему.
