Когда машина остановилась у светофора, Эми осторожно начала:
– У тебя сегодня были гости.
Шарли ответила ей вопросительным взглядом.
– Ты хочешь сказать, вы с Венди Тейлор стали вдруг такими приятельницами, что ты даже забыла про ее визит?
– Да нет, – смутилась Шарли.
Эми задала ей очень сложный вопрос: если Шарли признается, что больше не держит зла на Венди, это породит вопросы. В то же время она не может изображать ненависть, тогда как на самом деле испытывает к этой женщине искреннее сочувствие.
Шарли постепенно начинала понимать, в какое безвыходное положение попал Спенс. Как только причина их разрыва стала общеизвестна, всякая попытка объяснить присутствие Венди в домике садовника бросила бы тень подозрения на всех находившихся в радиусе нескольких миль от основных участников. Неудивительно, что Спенс счел единственно возможным принять весь удар на себя.
Машина подъехала к автосервису, однако Эми вышла не сразу. Повернувшись к Шарли, она неуверенно начала:
– Наверное, тебе следует все узнать. Конечно, это сплетни, но они никак не затихают.
– Ну что еще? – покорно вздохнула Шарли.
– Говорят, Спенс это сделал нарочно.
– Ты имеешь в виду так называемую связь с Венди?
– Что значит «так называемую»? Впрочем, неважно. Речь об отравлении угарным газом.
Шарли изумленно раскрыла глаза.
– Последние слухи таковы: Спенс отправился в охотничий домик следом за тобой, намереваясь уговорить тебя передумать, и…
– Чушь полнейшая!
– А когда ты отказалась, он решил пойти по стопам отца, прихватив тебя с собой.
Шарли точно оглушили. Сама мысль о том, что Спенс способен совершить самоубийство, не говоря уж об убийстве, невероятна. Оказывается, как просто исказить правду так, что от нее ничего не останется!
Водитель сзади сердито нажал на клаксон. Эми открыла дверцу.
– Извини, что пришлось сказать тебе это.
– Не бери в голову, – машинально ответила Шарли. – Пока.
Она тронулась с места, машина пошла юзом по скользкой дороге, и ей пришлось с силой выкручивать руль.
Шарли едва не проехала мимо химчистки. Ей стоило большого труда выслушивать беззаботную болтовню приемщицы и что-то ей отвечать.
Шарли уже открыла кошелек, когда приемщица добавила:
– Мисс Коллинз, мы нашли вот это в кармане пальто.
Она протянула ей конверт.
– Благодарю. В последнее время я стала совсем забывчивой…
Отдав деньги, Шарли взяла конверт. Он буквально обжег ей пальцы.
Она уже его видела, но с тех пор, кажется, прошла целая вечность. Она достала его из почтового ящика у двери домика садовника и сунула в карман, собираясь прочесть письмо позже. Но после этого все пошло кувырком, и она начисто забыла про письмо Спенса.
Шарли тщательно развесила упакованную в полиэтилен одежду на заднем сиденье, точно от ее аккуратности зависели судьбы вселенной. Заехав в парке в тот укромный уголок, где они со Спенсом как-то устроили пикник, она вскрыла конверт и достала письмо.
Оно было коротким – всего несколько строчек, написанных на бланках фирмы «Хадсон продактс». Шарли воочию представила себе Спенса, сидящего за столом у себя в кабинете. И услышала его голос:
«Шарли, любимая моя! До свадьбы осталась всего одна неделя. В сплошной суматохе последних дней нам никак не удается найти время, чтобы поговорить. Тебя это не огорчает?»
– Огорчало, – прошептала Шарли. – Но мне казалось, впереди у нас вся жизнь…
Смахнув слезы, она продолжила чтение: «Я хочу сказать, Шарли, что ты сделала мне самый дорогой подарок. Конечно, ты отдала мне свою любовь, но главное – веру. Ты знаешь, кем был мой отец, однако едва ли тебе известно, как мало людей в нашем городе способны поверить мне – ведь они верили моему отцу, а он злоупотребил их доверием. Ты же никогда не ставила под сомнение мое слово. Наверное, в первую очередь именно за это я и полюбил тебя. Я не могу высказать тебе все – мне это кажется каким-то сентиментальным. Но я хочу, чтобы ты знала».
Шарли уронила голову на руль.
Опустив письмо в ящик, Спенс вошел в домик, чтобы поработать, дожидаясь невесты. Но застал там Венди.
– А потом туда заявилась я, – произнесла вслух Шарли, – и вся его жизнь полетела вверх тормашками.
Ей хотелось заплакать. Но боль была слишком глубокой, чтобы слезы могли облегчить ее.
Как сказала ей Венди? «Честь для него важнее всего». Даже Венди поняла это, а она – нет.
Должно быть, Спенс решил, что она давно прочла его письмо – возможно, еще до того, как вошла в домик. Неудивительно, что он так болезненно отнесся к ее словам – в тот день они показались ему особенно безжалостными.
Если бы она выслушала его… Не в тот жуткий день – тогда уже было слишком поздно, – а гораздо раньше. Если бы только она постаралась лучше узнать его, понять, что выделяет его среди всех прочих людей, за что она его любит. Тогда она осознала бы, насколько жизненно важным является для Спенса ее доверие.
Пламя любви погасло. В этом нет сомнения:
Шарли сама залила его. Но теперь она по крайней мере уверена – впервые после того страшного дня, – что Спенс когда-то любил ее.
Теперь весь вопрос в том, полностью, ли остыла зола любви, или же в ней еще остались тлеющие угли, из которых можно снова попробовать раздуть огонь.
За ужином Шарли едва притронулась к еде. Она даже не пыталась делать вид, что участвует в разговоре: все мысли ее были поглощены собственными бедами. Она снова и снова возвращалась к последнему разговору со Спенсом, пытаясь найти в нем хоть какой-то проблеск надежды на то, что еще не все потеряно. Но что она может сделать? Извиниться перед Спенсом за то, что оскорбила его сомнением? Конечно, с этого можно начать, но Шарли не надеялась, что одни слова способны что-то изменить. Нет, ей необходимо придумать что-то получше.
Как сказал Спенс? Иногда лучший способ признать свою вину – это сделать так, чтобы больше не причинять боли близкому. Кажется, что-то в этом духе. Быть может, Спенс так никогда и не поймет, что она хотела сказать. Но другого пути нет.
Шарлотта наконец не выдержала:
– Шарли, надеюсь, теперь ты поняла, каково ослушиваться предписаний врача.
– Что? А, я просто устала. Завтра будет легче.
– Ты не будешь ходить на работу до тех пор, пока окончательно не поправишься!
– У Шарли есть своя голова на плечах, Шарлотта, – вмешался Мартин.
Шарли уже успела заметить, что дядя в последнее время изменился. В голосе его появились новые нотки, но главное было не в этом: Мартин словно вновь обрел собственное достоинство, перестал всего бояться.
– Весьма неумная, должна я заметить, – буркнула Шарлотта.
Мартин подождал, пока Либби, убрав основное блюдо, подаст на десерт кекс с белым шоколадом.
– Шарлотта, может быть, нам стоит на время уехать отсюда? Тебе надо развеяться. Ты уже чувствуешь себя лучше…
– Кто тебе сказал?
– Гораздо лучше, чем осенью, – терпеливо продолжил Мартин. – Что ты скажешь по поводу морского круиза? Ты отдохнешь, наберешься сил. Подышишь пару месяцев соленым воздухом…
